«И уж конечно, я не намерен умирать от жажды!» – подумал он и, несмотря на страх перед зыбучими песками, заставил себя шагать шире.
Он шел, понурив голову и тяжело дыша. Он не знал, далеко ли еще до лагеря, и предпочитал не гадать. Ему было страшно: вдруг до сих пор удалось пройти всего два-три километра?
Его поразила мысль: а ведь здесь, должно быть, никто не ходил веками, возможно даже – от самого сотворения мира. Эта мысль не принесла никакого удовлетворения; ему совсем не хотелось быть первопроходцем и прокладывать новые пути. Он подумал, что в Александрии и в Каире на каждом квадратном метре изо дня в день сменяются десятки, а то и сотни прохожих; наверняка там не нашлось бы и пяди не тронутой человеком земли. От сознания, что он шагает по пескам, где до этого дня не ступала нога человека, его охватило страшное чувство одиночества. Несмотря на это, ему долго не удавалось направить мысли в иную колею.
Потом он начал размышлять, давно ли эта местность занята песками. Быть может, здесь когда-то стоял лес?: Или тут была мокрая и болотистая местность – обширные топи, пропитанные запахом гнили, над которыми разносилось только кваканье первобытных лягушек? А может, миллионы лет назад здесь простирались душные джунгли, населенные динозаврами?
Если смести с пустыни песок, а еще лучше – сдуть его вообще с лица Земли, на свет Божий снова показались бы огромные деревья, цветы и лианы, живущие под напластованиями песка, свежие и разноцветные, как когда-то. Он знал, что это нереально; и все же – чтобы не сойти с ума, чтобы не задумываться над тем, выживет ли, – он развлекался этой мыслью, воображая буйно цветущую страну. То он заполнял ее грызущимися между собой чудищами с длинными зубами и острыми когтями и слышал их пронзительный визг, то видел идиллическую райскую долину, где в согласии живут огромные пресмыкающиеся, земноводные, птицы и насекомые, питаясь огромными плодами, висящими на доисторических деревьях.
Вдруг он споткнулся о камень и вернулся к действительности. Песчаная пустыня – эрг – неожиданно перешла в каменистую хамаду. Почва под ногами сделалась тверже, и он зашагал быстрее; но ему приходилось смотреть, куда ступает, чтобы случайно не подвернуть ногу.
Он подумал, что царящая вокруг кладбищенская тишина и абсолютная пустота – это будущее всей планеты. Когда-нибудь такая пустыня покроет всю сушу и море; везде настанет одинаковая неподвижность, не будет слышно шелеста листьев, шума волн, человеческих и звериных голосов. И повсюду до самого горизонта – ничего, кроме песка и камня.
Возможно ли, чтобы Землю ждал такой конец? Поручик не знал. Но погрузиться в безмолвие, неподвижность, полное омертвение – такая кончина казалась ему более достойной Я более естественной для измученной планеты, чем гибель в грандиозном взрыве от столкновения с кометой или другим небесным телом – взрыве, который превратил бы Землю в обломки, обреченные вечно скитаться по бескрайним просторам космоса.
Потом он начал представлять, что планета уже умерла, что всю ее давно покрыл песок, а сам он будет одиноко шагать в бесконечность, пока не обойдет ее раз, другой, третий. Может, он протопчет глубокую борозду, шагая по собственным следам? Или ее занесет ветром? Будет ли ветер, когда Земля умрет? Пожалуй, что будет. Поручик принялся рассуждать, откуда берется ветер и как изменилась бы жизнь на Земле, если бы ветер перестал дуть.
Вдруг он почувствовал, что почва уходит у него из-под ног и он проваливается в яму. «Зыбучие пески!». – подумал он, охваченный паническим ужасом и вместе с тем удивлением: он был уверен, что в каменистой пустыне таких ловушек не бывает.
Но, хотя в ноздри и уши ему набилась пыль, он лежал на чем-то твердом. Сначала он решил, что провалился в расселину в скале, но, ощупав стену, убедился, что она не шероховатая, а совершенно гладкая, словно отполированная человеческой рукой. Он вынул из кармана зажигалку, щелкнул раз, другой; когда она зажглась, оказалось, что он попал в длинное узкое помещение с белыми стенами. Только потолок был голубой; его густо усеивали схематические рисунки созвездий. Не было сомнения, что он изображает небо. Поручик подумал, что это коридор, и стал продвигаться вперед. Пройдя метров пятнадцать, он очутился в обширном зале. Это явно была погребальная камера – посередине ее покоился каменный саркофаг. Стены были украшены красочными рисунками, вокруг стояли ящики, амфоры, статуи… В тусклом свете зажигалки мало что было видно. Поручик попытался сдвинуть крышку саркофага, но она оказалась слишком тяжелой.
Орнаменты древней гробницы отличались от тех, с которыми он был знаком по египетским памятникам старины. Их стиль был гораздо грубее и примитивнее, как будто гробница относилась к додинастической эпохе или была создана пол влиянием какой-то иной культуры. Поручик мало что знал о древних ливийских племенах – только то, пожалуй, что в эпоху Нового царства они нападали на Египет в союзе с таинственным «народом моря», который прибыл в Ливию на кораблях Так, может, это была гробница ливийского вельможи или одного из вождей этого загадочного народа?
Он собрался рассмотреть фрески и статуи поближе, но зажигалка вдруг погасла. С этого момента он не видел в гробнице больше ничего.
Воодушевление, охватившее его, когда он провалился внутрь, позволило на несколько минут забыть об усталости и сухости во рту. Сейчас жажда начала мучить его с новой силой. Он приложил манерку к губам и сделал небольшой глоток; пришлось чуть ли не силой оторвать ее от губ – иначе он опорожнил бы ее до дна. Он был уверен, что совершил важное археологическое открытие, но что с того, если он умрет здесь от истощения? Через тысячи лет ученые найдут гробницу и будут ломать голову, откуда взялся лишний труп.
Он не знал даже, сумеет ли выбраться наружу. Нащупал ручку одного из деревянных сундуков и потащил его по коридору туда, где под его ногами провалился свод. Оказалось, что снаружи уже светает. Поставив сундук на попа, он встал на него и увидел, что без труда может выбраться наружу.
Он с облегчением вздохнул. Но решил все же на солнце не выходить, а переждать в гробнице до темноты и только тогда двинуться в дальнейший путь. А пока лег на землю и уснул.
Ему снилась Анна, его жена, которую он не видел уже почти три года. Он глядел, как она приближается по коридору, одетая в тонкое белое платье, словно египтянки с древних фресок. На голове она несла золотой поднос. Присев перед мужем на корточки, Анна поставила поднос на землю. Поручик увидел кувшин с водой, бокал, фрукты, мясо, пшеничные лепешки. Он жадно протянул руку к кувшину, но жена движением ладони удержала его. Ласково улыбаясь, она сама наполнила бокал и поднесла ему к губам. Еще никогда он не пил такой вкусной, кристально чистой воды. Когда бокал опустел, жена снова его наполнила. Затем нежно погладила его по лицу, оторвала кусок лепешки и положила ему в рот. Когда он дожевал, вложила ему в рот кусок мяса. Нежно улыбаясь поручику, она кормила его, пока тот не съел все, что она принесла. За все это время она не произнесла ни слова; он попросил ее тоже поесть – она лишь покачала головой. А затем приложила палец к губам, поднялась и ушла.
Проснулся он выспавшимся, отдохнувшим и совсем не чувствовал жажды, словно во сне и впрямь напился. А может, сон о любимой жене влил в него новые силы? Во всяком случае, он ощутил прилив оптимизма: теперь он знал, что не умрет в пустыне, что сумеет вернуться в мир живых.
Он решил забрать с собой что-нибудь из гробницы в доказательство своего открытия. Поднял крышку деревянного сундука. Внутри был еще один сундук, но из другого дерева. В нем – третий, из слоновой кости. На дне его лежали высохшие цветы и маленькая серая фигурка. Она, видимо, представляла большую ценность для умершего, раз ее упаковали с такой заботой. Поручик предпочел бы найти золотой перстень или ожерелье, но в конце концов решил, что хватит с него и фигурки. Сундук из слоновой кости был слишком велик, чтобы забрать его с собой. Можно было отломать и взять себе украшенную орнаментами крышку, но не хотелось ее портить. Впрочем, поручик был уверен, что скоро сюда вернется.
