Дезинформацией, впрочем, дело не ограничилось. Зимой 1940–1941 гг. англичане практически полностью разгромили итальянские армии в Ливии; немецкая помощь (армии Роммеля) явно запаздывала. Однако в последний момент (февраль 1941 г.) Черчилль отдал приказ прекратить наступление, перейти к обороне и все освободившиеся войска перебросить в Грецию. Это позволило немцам подтянуть свои армии в Ливию и 31 марта 1941 г. перейти в наступление (Там же. С. 398–399).

Но и в Греции англичане вели себя как-то странно: сдали немцам остров Крит, хотя, обладая подавляющим перевесом на море, вполне могли бы его отстоять. Но английский флот просто ушел в Египет. Отступление англичан из Греции, кстати, стало неожиданностью и для Сталина (Там же. С. 461 463,513).

Почему же англичане не стали втягивать Гитлера в затяжные бои на Балканах и создавать ему проблемы в Северной Африке? Не для того ли, чтобы не отвлекать его от России? Некоторые историки считают ошибкой Черчилля остановку наступления в Африке. Продлили бы англичане свое наступление еще месяца три, планомерно дожав итальянцев до Триполи, и Гитлер, завязший в Советском Союзе, не смог бы начать своей итальянской кампании, и союзникам не пришлось бы сражаться еще два года, чтобы окончательно утвердиться во всей Северной Африке. В этой смелой гипотезе повисает в воздухе только один вопрос: а произошло бы вообще нападение Гитлера на СССР, если бы итальянская империя в Африке рухнула не в начале 1943-го, а в начале 1941 г. (Там же. С. 398–399) или если бы немцы, скажем, надолго завязли в Греции или на Крите. Новый посол США в Британии Дж. Вайнант, назначенный в начале марта 1941 г., посоветовал Черчиллю именно это — прекратить «мышиную возню на Балканах, заняться осуществлением по-настоящему глобальных планов, то есть не отвлекать Гитлера от вторжения в СССР (Там же. С. 424).

Оставив Крит практически без боя, англичане преследовали и еще одну цель — дать понять Сталину, что высадка в Британии, которой он ждет, технически вполне осуществима: уж если немцы захватили Крит, который от Европейского материка отделен по меньшей мере вдвое более широким водным пространством, чем Британия, и где почти не бывает туманов, которыми славится Ла-Манш, способных скрыть переправляющиеся войска от вражеского флота, то уж Британию и подавно смогут захватить! Так что давай, Сталин, не слушай тех, кто доказывает, что это невозможно, жди и готовься! Сталин именно так все и понял (Там же. С. 522).

Интересно, что 13 июня 1941 г. в Германии был конфискован номер «Фелькишер беобахтер» со статьей «Крит как пример», где говорилось, что высадка на Крите — это генеральная репетиция высадки в Англии. По Берлину были распущены слухи о том, что статья якобы вызвала страшный гнев Гитлера как открывшая врагам секретные планы немецкого командования. На самом деле это тоже была дезинформация (Вишлев О.В. «Может быть, вопрос еще уладится мирным путем». С. 49).

Наконец, в руки Сталина попали (через Кима Филби, о котором подробнее речь пойдет дальше) записи секретных допросов Рудольфа Гесса, перелетевшего в Британию 10 мая 1941 г. Поскольку Сталин считал Кима Филби своим агентом, а записи допроса Гесса — не предназначавшимися для его ушей, то он имел все основания поверить тому, что говорил Гесс. А Гесс предлагал Англии сдаться, пока не поздно, иначе она будет разгромлена летом 1941 г. Одним из условий мира Гесс называл «свободу рук для Германии в Европе», при этом давая понять, что СССР он к Европе не относит (Там же. С. 489–491).

У Рузвельта, впрочем, самой важной задачей была другая: как вообще заставить Америку вступить в войну. Как известно, Сталин принимал стратегические решения на своей ближней даче. Рузвельт принял решения, определившие дальнейший ход Второй мировой войны, во время морского круиза на крейсере «Тускалуза» по Карибскому морю в первой половине декабря 1940 г. (формально он отправился отдыхать и ловить рыбу). Вот основные из этих решений.

Продолжать дезинформировать Сталина о готовящейся Гитлером на лето 1941 г. операции «Морской лев» с тем, чтобы вторжение сталинских армий в Европу не состоялось до ее начала (то есть не состоялось никогда!) и чтобы первый удар нанес Гитлер.

Обдумать, как провести через Конгресс закон о ленд-лизе, то есть о предоставлении во временное пользование американской техники и вооружения всем странам, воюющим с державами «Оси».

Самое трудное — заставить свою страну вступить в войну. Хотя, как уже говорилось, американское общественное мнение постепенно склонялось к войне, процесс этот шел куда медленнее, чем требовалось. И вот в декабре 1940 г. Рузвельт отдает приказ: на зиму 1940–1941 гг. (а потом и на следующую) Тихоокеанский флот США не возвращается в Сан-Франциско, а остается в Пёрл-Харборе (Там же. С. 263–266). Цель: нервировать Японию, чтобы у японского самурая не выдержали нервы, он выхватил меч и был убит выстрелом в упор (Там же. С. 389).

Сразу убить японского самурая выстрелом в упор не получилось, мечом он помахать успел изрядно, но долгосрочный расчет Рузвельта оправдался полностью.

Так или иначе 22 июня 1941 г. кончилась первая часть Второй мировой войны, шедшая по сценарию Сталина. Началась часть вторая — по сценарию Рузвельта и Черчилля. Рузвельт сумел развернуть «ледокол» против его создателя. Если раньше Гитлер «сокрушал западные демократии от Норвегии до Ливии, расчищая дорогу мировому коммунизму» (Суворов В. Ледокол. 2002. С. И), то теперь он бросился крушить Советский Союз, расчищая дорогу американо-британским демократиям.

Виктор Суворов частично опроверг ту точку зрения, что Черчилль дважды предупреждал Сталина о готовящемся германском нападении (Ледокол. 2002. С. 295–300 и т. д.), однако именно частично. Да, не было предупреждений Черчилля ни в июне 1940-го, ни в апреле 1941 года, но были многие другие, исходившие от различных источников, связанных с американскими и британскими правящими кругами. Вопрос: зачем они, эти предупреждения, если и Лондон, и Вашингтон были заинтересованы во внезапности нападения Гитлера на СССР?

Как ни парадоксально, это делалось в рамках еще одной кампании, развязанной Рузвельтом и Черчиллем. Шила в мешке не утаишь, и оба лидера англосаксонских держав понимали, что советская разведка — очень мощная! — рано или поздно узнает о германских планах. И в самом деле, уже 18 ноября 1940 г., то есть еще за месяц до того, как Гитлер утвердил план «Барбаросса», из Токио пришла первая шифровка Рихарда Зорге о готовящемся нападении Германии на СССР (Бунич И Гроза. С. 219–220). И для Рузвельта и Черчилля возник вопрос: как сделать так, чтобы Сталин этому (и другим) сообщениям не поверил?

Как известно, тактика Сталина в большинстве случаев была гениально простой. Виктор Суворов пишет: Сталин никогда своих планов, по большому счету, не скрывал, говорил о них прямо, поэтому никто им не верил. В самом деле, нельзя же вот так выбалтывать свои планы… Примерно так же позднее, уже после войны, объяснял столь откровенное поведение Сталина И.А. Ильин (в «Наших задачах»): кто же, дескать, поверит грабителю, который заранее объявляет, во сколько он придет грабить и в какую дверь полезет! Логика железная! Вот и агрессивным планам СССР не верил никто, поскольку советские вожди открытым текстом говорили (по крайней мере до середины 1930-х годов, когда СССР начал борьбу за «коллективную безопасность» и соответственно для улучшения имиджа такие разговоры прекратил): «Пусть империалисты между собой передерутся, а потом мы их всех уничтожим!»

Теперь Рузвельт пошел тем же путем: они с Черчиллем прямо и открыто предупреждали Сталина о готовящемся германском нападении на СССР, но, поскольку в 1940–1941 гг. США и Британия были самыми заинтересованными в мире странами в том, чтобы именно так и произошло, то естественно, что Сталин им не верил. Кто же будет предупреждать о событии, в котором заинтересован, чтобы оно застало врасплох… Логика опять же железная! Заодно дискредитировались аналогичные сообщения из других источников, с англо-американцами не связанных. И трудно осуждать Сталина за то, что он и этим, искренним предупреждениям не верил.