Несмотря на его увещевания, никто, кроме Саудовской Аравии, не соблюдал установленные правила игры.

Это был рынок продавцов в чистейшем смысле слова. Нефтяные компании нагребли столько, что могли ни о чем не тревожиться и мирно ожидать дальнейшего снижения цен. И все понимали, что его не избежать. Ямани уже не мог повлиять на рынок своим красноречием, как это бывало раньше, когда одно его слово или движение бровью способно было изменить цены.

Он все же попытался это сделать, заявив нескольким репортерам:

— Положение на мировом рынке сырой нефти просто не может быть хуже. Дальнейшего падения цен мы не допустим.

Но вскоре снизила цены Норвегия, а вслед за ней и Великобритания. Нигерийцы вновь и вновь нарушали установленную для них квоту; точно так же поступали Ливия, Иран и Ирак.

Давление, заставлявшее цены катиться вниз, возрастало.

Тогда Ямани избрал другой курс. По его собственным подсчетам, количество избыточной нефти, ежедневно поступавшее на рынок, составляло два миллиона баррелей. Чтобы поддержать цены на уровне 27—28 долларов за баррель, Ямани нужно было убрать эти два миллиона с рынка. Но пойти на столь резкое сокращение собственной добычи Саудовская Аравия не могла, это означало бы полную утрату позиций на мировом рынке. Поэтому, решил Ямани, если нельзя уменьшить добычу для поддержания цен, нужно уменьшить цены для поддержания добычи. Иначе говоря, если Саудовская Аравия выбросит на рынок дополнительное количество собственной нефти, цены неизбежно продолжат свое падение и это образумит наконец остальных. Ямани знал, что такой шаг не принесет ему популярности среди тех членов ОПЕК, которые спасали свою экономику за счет превышения квот. Но этим странам надо было преподать урок. А некоторые из них нуждались в этом уроке уже очень давно.

Однако недобросовестные коллеги не вняли его предостережениям и продолжали нарушать квоты.

В августе Ямани предупредил участников картеля еще раз.

Они вновь пропустили его угрозу мимо ушей.

Исчерпав свое доверие к партнерам, Ямани прибег к помощи «Арамко» и так называемым нетто-контрактам — сложному способу определения цены на сырую нефть. Вместо определения цены обычным образом — по рыночному спросу и предложению на тот день, когда нефть выкачана из скважины, — при нетто-контрактах цена устанавливалась на основе средневзвешенной суммы, за которую может быть продана корзина готовых нефтепродуктов спустя 40—50 дней после того, как сырая нефть извлечена из земли, минус издержки на транспортировку, переработку и т. п. Такие контракты повышали конкурентоспособность саудовской нефти: саудовцы обеспечивали поставку в течение как минимум шести месяцев, и нефтеперерабатывающие заводы Ямани могли рассчитывать на гарантированную маржу независимо от ситуации на рынке. Компании, входящие в «Арамко», получали возможность покупать нефть со скидкой, достигавшей двух долларов на каждый баррель. А саудовцы увеличивали свою долю на мировом рынке, не угрожая партнерам по ОПЕК увеличением добычи.

Но это не означало, что Ямани забыл о своей угрозе.

Он обещал привести ее в исполнение, если партнеры будут упрямиться и дальше.

Война цен готова была разразиться с минуты на минуту — это сознавали все.

Безусловно, действия Ямани и саудовцев полностью определялись их собственными государственными интересами. В то время Саудовская Аравия располагала большими финансовыми ресурсами, оценивавшимися в 100 миллиардов долларов. Но при уровне добычи 2,3 миллиона баррелей в сутки и цене 27 долларов за баррель этих ресурсов хватило бы только на три года. Простая арифметика показывала, что выгоднее продавать 4,3 миллиона баррелей в сутки по 20 долларов за баррель.

— Теперь, похоже, саудовцы не намерены шутить, — говорили западные бизнесмены и финансисты.

Один американский эксперт выразился еще более откровенно:

— У Ямани просто не осталось пространства для маневра.

На этот раз рынок отнесся к действиям Ямани вполне серьезно, и динамика цен достаточно быстро изменилась. Одной только силой своей личности — правда, помноженной на мощь стоявшей за ним Саудовской Аравии — Ямани удалось добиться повышения цен. На какое-то время до 29 долларов за баррель.

Но Ямани, как никто другой понимал, насколько хрупко это благополучие. Он знал, что в любой момент на нефтяном рынке может произойти катастрофа.

И катастрофа произошла раньше, чем можно было ожидать.

В ноябре 1986 г. Ямани вмешался в переговоры о бартерной сделке, которую руководство Саудовской Аравии собралось заключить с англичанами.

Принц Султан, саудовский министр обороны, намеревался купить у Великобритании 132 военных самолета — 72 истребителя «Торнадо» и 60 учебно-тренировочных самолетов (36 типа «Хоук» и 24 турбовинтовых), а также запчасти, ангары и тренажеры, оплатив часть контракта, который оценивался в 3—4 миллиарда фунтов стерлингов, нефтью.

Ямани постарался доказать Фахду и Султану, что демпинговый выброс на рынок столь большого количества нефти может отрицательно сказаться на ценах.

По-видимому, ему удалось настоять на своем, потому что несколькими днями позже он заявил репортерам, что нефть, «насколько можно судить», уже не фигурирует в контракте.

Для страны это было несомненным благом.

Но, впутавшись не в свое дело, Ямани наступил на мозоль клану Судаири. Ведь, что ни говори, 15% комиссионных, которые получал посредник, в данном случае составляли 450—600 миллионов фунтов.

Ямани это не слишком волновало.

Но не о всех можно было сказать то же самое.

И это был уже не первый случай, когда Ямани пытался встать на пути братьев Судаири.

В 1984 г., когда нефтяной рынок уже был перенасыщен, принц Султан, на этот раз в качестве министра авиации и председателя компании «Сауди эрлайнз», был вынужден приобрести 10 новых «Боингов‑747» с двигателями «Роллс-Ройс».

«Петролеум интеллидженс уикли» сообщил, что король приказал Ямани увеличить добычу нефти и, превысив установленную квоту Саудовской Аравии, покрыть таким образом расходы на оплату самолетов, составлявшие 1 миллиард фунтов. Отдав распоряжение Фахд добавил:

— А ОПЕК незачем об этом знать.

Фахд явно считал, что самолеты достаются ему даром. Ведь за них предполагалось платить не настоящими деньгами, а всего лишь нефтью, которая в противном случае осталась бы в земных недрах.

Ямани возражал, указывая, что появление на рынке дополнительных 34,5 миллиона баррелей нефти увеличит и без того преобладающее предложение и вновь собьет цены.

Но на сей раз Фахд еще и точно знал, к кому попадет нефть. Для обычной схемы бартерных сделок это было довольно редким исключением: вместо того чтобы предоставить компаниям «Роллс-Ройс» и «Боинг» сбывать полученную нефть по собственному усмотрению, саудовские посредники специально оговорили право назвать покупателей. По их словам, это делалось для того, чтобы защитить «Роллс-Ройс» и «Боинг» от слишком большого риска, связанного с нестабильностью цен на нефть. Но более вероятно, что посредники должны были что-то получить и от другой стороны.

Когда новость достигла Флит-стрит, английский министр энергетики Питер Уокер предупредил своих сотрудников, чтобы они воздерживались от каких-либо комментариев, будь то заявления для печати или неофициальные высказывания.

«Сауди эрлайнз», «Роллс-Ройс», «Боинг» и посредники также были скупы на подробности.

Согласно абсолютно надежному источнику, пользовавшемуся большим влиянием в тогдашнем министерстве Уокера, сделку провернули любимые шурья Фахда — Абдул Азиз бин Ибрахим и Халед бин Ибрахим, чей отец был губернатором Бал-Юраши в Западной провинции, а сестра — старшей женой Фахда.

Согласно тому же источнику, вместе с братьями бин Ибрахим в сделке тайно участвовал весьма необычный партнер.

Если верить его словам — а они в настоящее время подтверждаются документами, хранящимися по меньшей мере в двух американских правительственных учреждениях и полученными мною в соответствии с актом о свободном доступе к информации, — двое братьев лишь играли роль ширмы, действуя в интересах сына Фахда (и их сестры) — подростка Абдул Азиза.