В то же время слишком многие политики, когда им задают неприятные вопросы, отделываются полуправдой, туманными недомолвками — то есть прибегают к тем же самым приемам, в которых обвиняют потом газетчиков.

Примером может служить Ричард Никсон. Первый в истории президент, вынужденный досрочно уйти из Белого дома, он возложил основную ответственность за уотергейтское дело на «Вашингтон пост». Одному небу известно, верит ли он в это и по сей день.

Естественно было бы ожидать, что большинство политиков, привыкнув жить под пристальным взором общественности, приобретает навыки, позволяющие избегать конфликтов со средствами информации. На деле, однако, это удается лишь немногим. Исключения очень редки.

К их числу принадлежит Генри Киссинджер.

Рассказывают, что однажды, когда Киссинджер находился у себя в кабинете, перед парадным входом началась паника: выяснилось, что прибыл министр иностранных дел какой-то никому не известной африканской страны. В программе Киссинджера на этот день он не числился, и все растерялись. Киссинджер, оставаясь верным долгу государственного деятеля, направился к парадному входу, чтобы приветствовать гостя. По дороге он зашел в комнату прессы и увел с собой всех репортеров, каких смог найти. Он выстроил их длинной вереницей, так что у приезжего министра могло создаться впечатление, будто его вышли встречать по меньшей мере две дюжины высокопоставленных чиновников государственного департамента. Это была весьма внушительная картина. Но что действительно поразило собравшихся у входа репортеров, так это то, что Киссинджер, шествуя вместе с министром вдоль их ряда, представлял каждого репортера по имени.

Ямани ему не уступит.

— Трудно найти журналиста, сколь-либо долго пишущего о проблемах нефтяного рынка, которому не случалось делить с Заки хлеб-соль или бывать у него дома, — говорит один из ветеранов мировой прессы. — Даже если Ямани видел человека лишь раз в жизни, при следующей встрече он приветствует его как старого приятеля.

— Да, Ямани и в самом деле умеет вести дела с журналистами, — соглашается Захри. — Он всегда извлекает из этих контактов максимальный эффект. Ямани знает, где, когда и как обращаться к средствам информации. Не уступал ему и Амузегар. На самом деле в начале 70‑х гг. Амузегар был более заметной фигурой. Тогда, похоже, к нему прислушивались внимательнее, чем к Ямани. Особенно в вопросах техники — тут он был большим знатоком. После Амузегара единственным лидером остался Ямани. У него для этого были все данные. Ямани прекрасно говорит по-английски, имеет юридическое образование. Он очень умен. Не будем забывать и о том, что он много лет занимался нефтяным бизнесом. Но не только Ямани искал сближения с репортерами — они сами за ним гонялись, потому что он представлял страну, которая была ключевым производителем нефти.

— Искусство обращения Ямани с прессой следует признать идеальным, — говорит Джо Фитчетт из «Интернэшнл геральд трибюн». — Он, как и Генри Киссинджер, точно угадывает момент, когда нужно приблизить журналиста к себе и сообщить ему стратегически важную информацию. Ямани всегда помнил об интересах Запада и западных потребителей и заблаговременно предупреждал их о любых шагах, которые намеревалась предпринять Саудовская Аравия. Он никогда не лгал, был точен в прогнозах, вежлив, умел без лишних слов привлечь внимание к тому, о чем говорил. И, что особенно важно, прекрасно использовал общий контекст. Он обращался к подлинным знатокам, которых можно сосчитать по пальцам, и с их помощью искусно доводил свои анализ ситуации до остальных.

Эта стратегия полностью основывалась на взаимном доверии, установившемся между Ямани и узким кругом профессиональных журналистов, которые были столь же компетентны в мировом нефтяном бизнесе, как он сам.

В нужный момент Ямани сообщал одному из своих конфидентов недоступную для других информацию, которая позволяла этой группе верно ориентироваться в событиях. Благодаря таким подсказкам журналисты, близкие к Ямани, всегда обходили конкурентов, излагая от собственного лица его взгляды. Это давало им огромное преимущество над остальными.

Удобство этого механизма заключалось и в том, что прямая ответственность за освещение фактов ложилась не на Ямани, а на журналистов. Это защищало Ямани как от недовольных потребителей на Западе, так и от любого представителя арабского мира, который пожелал бы обвинить его в излишней откровенности.

— Придумано было очень ловко, — продолжает Фитчетт. — Но не забывайте, что Ямани находился в крайне сложном положении. Он пытался защищать интересы Саудовской Аравии и при этом не раздражать Запад. Однако в западных странах существовали группировки, которые стремились доказать, что саудовцы хотят подорвать могущество Запада, хотя Ямани неизменно подчеркивал, что Запад и большинство стран — членов ОПЕК имеют общие интересы как в экономике, так и в вопросах безопасности и политики.

— Вместе с тем Ямани несколько раз становился жертвой дезинформации, которая намеренно распространялась антисаудовскими группами, — говорит Фитчетт. Помню, однажды я услышал, как по израильскому радио рассказывали, что имя Ямани происходит от слова «Йемен» и что в Израиле удалось найти какого-то йеменского еврея, который называет себя его родственником.

Одним из доверенных лиц Ямани длительное время был Иан Сеймур, корреспондент «Мидл ист экономик сервей».

— Я всегда очень высоко ставил его искусство обхождения с представителями прессы. Особенно хорош он был на брифингах, носивших неофициальный характер. Но и на официальных пресс-конференциях держался не хуже. Я несколько раз встречался с Ямани в первый год после его назначения на пост министра. Поначалу он казался немного скованным, но довольно быстро освоился. У него сложились хорошие отношения со многими репортерами. Но, если кто-то — случайно или умышленно — осмеливался его задеть, Ямани не давал спуску.

Еще одна журналистка, долгое время пользовавшаяся доверием Ямани, — Ванда Яблонски, основательница «Петролеум интеллидженс уикли». Она была одной из двух журналистов, присутствовавших на первом совещании ОПЕК в 1960 г., и спустя два года, когда на сцене появился Ямани, по праву считалась ветераном этой организации.

Как рассказывает Ванда Яблонски, после первой встречи с Ямани она хотела взять у него эксклюзивное интервью. Вместо этого он пригласил ее на пресс-конференцию. Ванда сказала, что не ходит на пресс-конференции. Ямани пожал плечами, как бы говоря: «Тем хуже для вас». Тогда она вышла в гостиничный коридор, нашла удобное кресло, села, уткнувшись в какой-то женский журнал, и стала ждать, когда Ямани пройдет мимо.

После окончания пресс-конференции Ямани вышел из зала и направился к лифту. И, естественно, не мог не заметить Ванду.

Заметил Ямани и то, что она обижена, но ничего не сказал и поднялся к себе.

Спустя несколько минут вниз спустился посыльный — его превосходительство приглашал Ванду подняться к нему в номер. Она спросила, намерен ли он дать ей интервью. Нет, сказал посыльный, его превосходительство играет в карты и предлагает составить ему компанию… Карты ее не интересуют, ответила Ванда.

Посыльный ушел. Ванда осталась сидеть на прежнем месте.

Прошло еще несколько минут, и посыльный вновь спустился вниз.

— Его превосходительство готов с вами побеседовать.

Ямани сдался. Ванде удалось получить вожделенное интервью.

Прошло двадцать пять лет, а их дружба остается такой же крепкой, как и раньше.

Ямани старается не порывать со старыми приятелями и делает все, чтобы упрочить дружеские отношения с людьми, которые ему симпатичны, особенно с представителями прессы. К их числу принадлежит и Ванда Яблонски.

Во время переговоров об участии Саудовской Аравии в капитале нефтяных компаний Ванда напечатала в «Петролеум интеллидженс уикли» статью о секретных условиях, которые Ямани собирался предъявить экспортерам на совещании в Кувейте. Статья вышла в свет буквально через несколько часов после завершения переговоров.