Велисарий стоял и разглядывал её молча. Нино поняла этот взгляд по-своему, усмехнулась, произнесла:
- Хочешь, да? - начала развязывать тесёмки на шее.
Полководец остановил:
- Погоди. Не время. Надо поговорить.
- Разве одно мешает другому? - продолжала раздеваться она. - Мы с тобой не близки уже третьи сутки. Я изголодалась. Силы нет терпеть. Думала, сегодня придёшь… - Верхняя одежда упала к её ногам, и жена осталась в одной шёлковой тунике. - Ну, иди ко мне. Посмотри, как разгорячилось у меня лоно. Слышишь аромат? - Провела рукой у себя под подолом и затем показала ему мокрую ладонь. - Я сгораю от сладострастия. Кожа на сосках сейчас лопнет!… Ну же, ну! Почему ты медлишь?
Он шагнул вперёд, указательным и большим пальцами стиснул её щеки - так, что губы выпятились вперёд. Процедил зловеще:
- Сука. Тварь.
Антонина вырвалась, отступила, вскрикнула:
- Ты чего? Тронулся умом?
- Тронешься с тобой. Похотливая кошка. Уличная девка.
У неё в глазах появился ужас:
- Ты о чём, о чём?
Велисарий посмотрел исподлобья:
- Всё о том же, дрянь. О тебе и о Феодосии.
- Господи, помилуй! - слишком преувеличенно возмутилась женщина, чтобы скрыть волнение. - Мы же в Африке ещё говорили… Ничего между нами нет. И не может быть. Я его люблю лишь по-матерински…
- И поэтому купаешь его в лохани? - рявкнул Лис.
- Что же в том такого? Как-то помогла… я уже не помню…
- Но зато другие запомнили. Хорошо запомнили! И готовы подтвердить под присягой.
Торопливо одевшись, Нино злобно ответила:
- Врут. Не верь. Недостойно клевещут. Даже знаю кто: эта Македония чёртова. Потому что до сих пор в тебя влюблена.
Полководец поморщился:
- Не мели чепухи, бесстыдница. Македония вовсе ни при чём. Я узнал от дочери.
- От какой ещё дочери? - изумилась супруга.
- У тебя и у меня разве несколько дочерей? - ухмыльнулся тот криво и невесело. - Чистое дитя врать не будет.
- Что ж она сказала?
- Что зашла к тебе и увидела… вас обоих! Как ты вытирала его! Тьфу, проклятье! Даже повторять мерзко.
Антонина не уступила и произнесла с вызовом:
- Вытирала, да. Ну, и что с того?
- Ты не понимаешь?
- Я не понимаю.
- Женщина на пятом месяце беременности, в полном расцвете сил… вытирает голого молодого мужчину… Разве это пристойно?
- Разве это зазорно? Он мой сын. Да, приёмный, но почти как родной. Мать не может вытереть сына после ванны?
Он разжал кулак и в упор ей выставил вперёд указательный палец:
- Хватит говорить глупости. Я не удивлюсь, если тот ребёнок, выкинутый тобой, был не от меня.
Чувствуя, что наглостью его не сломить, Нино решила взять на жалость. У неё из глаз побежали слезы, и она упала перед ним на колени:
- Господи, любимый! Ты не веришь мне… Мне, которая любит тебя больше жизни. Мне, которая предана тебе и душой, и телом. Как я оправдаюсь? Чем смогу доказать полную мою невиновность - вопреки наветам и клевете? Хочешь, я убью Феодосия? Собственной рукой? Только прикажи - и убью, даже не задумаюсь. Лишь бы ты поверил. Потому что на свете нет у меня никого ближе и любезней тебя. В том числе и дети: каждого из них променяю на твоё благорасположение… - стала целовать его ноги.
Он стоял нахмуренный и недвижный, словно изваяние. А жена прикасалась губами к мужниным ступням, голеням, коленям, обняла за бедра и прижалась щекой к низу живота. Ощутила, как вздымается его плоть. Запустила ладонь ему под одежды и схватилась за горячее, мощное достоинство. Дикая гримаса исказила лицо Велисария, он шагнул назад и толкнул супругу в плечо. Та, не удержавшись, упала и лежала на мраморном полу, оперевшись о локоть.
Лоб у Лиса блестел капельками пота. Тяжело дыша, он проговорил:
- Нет, не выйдет… На такую дешёвку не попадусь… - И повысил голос, призывая слугу: - Живо позови ко мне Феодосия. Мы решим теперь раз и навсегда.
Антонина отползла спиной к небольшой лежанке, разместившейся около окна, села на неё и не проронила ни слова. Полководец медленно опустился в кресло и молчал тоже. Только из открытой двери балкона долетали уличные звуки: цоканье копыт по брусчатке, шум фонтана.
Появившийся слуга поклонился:
- Ваша светлость, честь имею доложить, Феодосия нет нигде в доме.
- И давно ль ушёл?
- Сказывают, утром.
- А когда вернётся?
- Сказывают, будто бы уже не вернётся.
- То есть как? - Велисарий удивлённо приподнял брови.
Нино повернула к слуге лицо тоже в недоумении.
- Будто бы бежал на корабль, отплывавший в Эфес.
- Как - бежал? - вырвалось у Лиса.
- Как - в Эфес? - вырвалось у неё.
- Больше ничего не известно.
- Кто последним из наших видел его?
- Сказывают, Фотий.
- Позови-ка Фотия.
Полководец не спеша откинулся в кресле, мстительно сказал:
- Вот и доказательство вашей с ним виновности.
Женщина ответила мрачно:
- Ничего подобного. Просто испугался твоего разбирательства. Что не сможет доказать нашей непорочности.
- Вашей непорочности! - фыркнул муж. - Тоже мне, Пречистая Дева Мария!
Та проговорила:
- Издевайся, издевайся, сколько тебе угодно. Правда на моей стороне.
Появился сын. Он переводил взгляд с родительницы на отчима и обратно, силясь распознать, для чего его вызвали. Командир спросил:
- Ты сегодня утром видел Феодосия?
- Очень рано, мельком: я ходил купаться на море, возвращаюсь, а он идёт. Поздоровались, задаю вопрос - мол, куда направился, он - «потом, потом» - и почти вприпрыжку. Было удивительно. Что-нибудь случилось?
- Феодосий сбежал. Якобы на судне, направляющемся в Эфес. Что тебе об этом известно?
Молодой человек вновь взглянул на мать - пристально, с тревогой - и решил, что нельзя поступать с ней неблагородно. Сухо произнёс:
- Ровным счётом ничего не известно. Он со мной не делился планами побега.
- Но предположения есть?
- Я не думал об этом.
- Так подумай сейчас же! - и стратиг ударил по крышке стола ладонью. - Он страшился моего гнева?
Пасынок изобразил удивление:
- Гнева? Почему? У тебя был повод на него гневаться?
- Будто сам не знаешь!
- Не имею понятия.
- Все кругом знают, слуги знают, свита знает, я, конечно же, узнаю последним, а тебя это не коснулось!
- Это - что? - Фотий продолжал смотреть на отчима немигающим взором.
Велисарий не выдержал:
- Убирайся прочь, негодяй! Оба убирайтесь! Чёртова семейка. Ни стыда, ни совести…
Мать и сын шли какое-то время молча, а потом Нино тронула его за руку:
- Я благодарю…
Он повёл плечом:
- Ах, оставь, пожалуйста… Чувствую себя - хуже некуда. Вроде искупался в выгребной яме.
Та погладила отпрыска по шее:
- Не сердись, мой милый. Да, такая у тебя ужасная мать… Что ж теперь поделаешь? Не могла иначе… Как считаешь, отчего он поплыл именно в Эфес?
- У него там дальние родичи. Говорил давно: убегу в Эфес, скроюсь в монастыре и приму постриг.
- Господи Иисусе! Бедный мальчик. Видимо, страдал сильно. - Жалобно вздохнула: - Ты не мог бы поехать за ним и отговорить?
Фотий сжал челюсти, так что вздулись желваки:
- Вот ещё придумала! Даже не проси. Я тебя осуждать не имею права, но и помогать в устроении вашей порочной связи вовсе не намерен.
Антонина зло сузила глаза:
- Ах, «порочной связи»? Что ты понимаешь вообще! Может, это истинная любовь?
- Коли так, отчего любовник от неё стремится на край земли? Ладно, не хочу спорить. Поступай, как знаешь, но поддержки с моей стороны не жди.
