Литмир - Электронная Библиотека

    Ходу от Большого императорского дворца до Царского портика было несколько минут, а до четырёх часов оставалось много времени, и влюблённый решил медленно пройтись, чтобы успокоиться и не выглядеть чересчур взволнованным. Миновал галерею Дафны и по лестнице, напоминавшей улитку (Кохилей), он спустился во двор. Обогнул ипподром с левой стороны - там, где высилась Золотая колонна, потолкался в толпе в начале Месы, у бесчисленных лавочек менял, ювелиров, ростовщиков (этот квартал в Константинополе назывался Агриропратией); постоял у колонны Константина на одноименном форуме, от которого шли торговые ряды - Артополий. Город жил обычной суетной жизнью, и никто не предполагал, что сегодняшнее событие - встреча Феодоры с Петром - круто повернёт всю историю Византийской империи. В том числе не знали и они сами. Мало кому известные молодые люди: он - фактически писарь при телохранителях василевса, а она без пяти минут простая монашка… Но пройдёт двадцать лет, и по их желанию, воле, прихоти будут строиться и рушиться города, погибать народы, перекраиваться границы… А тогда, в далёком 511 году, юноша хотел одного - благосклонности этой девушки, и она хотела того же; впрочем, упомянём, что поступками барышни двигало и ещё одно обстоятельство. Прежде чем послать Петру приглашение на свидание, Феодора гадала по внутренностям кур - как её учила одна ясновидящая из Антиохии. И гадание подтвердило: велика вероятность, что Пётр - именно тот мужчина, покровитель, лидер, о котором говорила ворожея. А она предрекла Феодоре: «Ты, молодка, перетерпишь множество невзгод, но однажды встретишь человека, брак с которым вознесёт тебя на вершину мира; будешь в одной постели с полубогом». Пётр - пол убог? Почему бы нет? Ведь простые израильтяне тоже не признавали Мессию в Иисусе из Назарета…

    Сын Савватия прогулялся до Дома Ламп: здесь, в витринах, выставлялись модные одеяния для богачек Византия; повернул назад и едва дошёл до Царского портика, как заметил свою знакомую: та стояла у памятной книжной лавки и с тревогой вглядывалась в толпу - очевидно, выискивая его. Да, она была очень привлекательна (вновь отметил про себя кавалер): хрупкая, изящная, с удивительными глазами цвета морской волны; лишь улыбка немного злая из-за тёмного зуба; но ведь зуб можно выбелить - заплатить лекарю, он и выскоблит…

    - Здравствуйте, сударыня. Не меня ли вы ждёте?

    Мириады искорок вспыхнули у неё в зрачках. Радостно ответила:

    - Безусловно. Я не знала, согласились ли вы прийти.

    - Как, а мальчик-посыльный? Разве не принёс нам записку?

    - К сожалению, мы не встретились. Может, разминулись. Может, не дошёл…

    - Вот мерзавец! Попадись он мне - уши надеру.

    - Ну, не надо так волноваться. Гнев не красит ваше чело. Мало ли какие у парня были обстоятельства - обвинять, не зная, нельзя. Да и Бог с ним совсем. Главное, что наши с вами дороги пересеклись.

    - Полностью согласен. Не желаете ли покушать в трактире? Мы найдём поприличнее, где не собираются пьяные гвардейцы и не пляшут на столах бесстыжие девки.

    Феодора неожиданно изменилась в лице и произнесла тихо:

    - Нет, спасибо. Я не голодна.

    Он истолковал её реакцию однозначно:

    - Бросьте, не стесняйтесь. Если приглашаю обедать, это ещё не значит, что потом потребую непременной близости. Почему молодой человек и девушка просто так не могут скоротать вечер за стаканчиком доброго вина и отведать жаркое с фригийской капустой? В этом нет ничего зазорного. Посидим, поболтаем, каждый расскажет о себе поподробнее… Надо же узнать друг о друге больше.

    Та совсем смешалась. Помолчав, сказала:

    - Я бы предпочла не трактир, а какой-нибудь милый сад. Сели бы под дерево и под сенью крон поболтали вволю.

    - На голодный желудок? Мне-то нипочём, а вот вас не имею право оставлять без приятного лакомства.

    - Что ж, тогда давайте купим вина и сладостей. Там, в саду, и полакомимся.

    - Воля ваша.

    Забрели в мандариновую рощу по другую сторону стены Константина, близ цистерны Мокия. Пётр расстелил на траве свой гвардейский плащ. Улыбнулся по-детски:

    - Про стаканчики мы и не подумали! Неприлично, конечно, но придётся пить прямо из кувшина.

    - Ничего, не страшно. А тем более, что ножа тоже нет. И придётся яблочный пирог рвать руками.

    - А давайте кусать прямо с двух сторон.

    - Этак мы измажемся все в начинке.

    - Велика беда! Рядом Ликос - подойдём, умоемся.

    Весело болтая, осушили кувшинчик, закусили выпечкой. Раскраснелись, перешли на «ты». Сын Савватия, полулёжа, подперев голову рукой, глядя на неё зачарованно, снова попросил:

    - Фео, расскажи о себе подробнее.

    Та ответила с явным неудовольствием:

    - Да куда ж подробнее! Все, что было можно, я уже рассказала.

    Пётр удивился.

    - Ничего себе! Знаю только о твоём детстве и о том, что училась в Египте.

    - Этого достаточно.

    - Нет, позволь. Так несправедливо. Я тебе поведал о своей жизни, о Юстине и Октагоне. Ты должна отплатить мне той же монетой.

    Девушка совсем помрачнела:

    - Никому я ничего не должна. Понимаешь?

    - Ну, прости, пожалуйста, может быть, я выразился не совсем деликатно. Но по сути-то правильно! Получается, хочешь от меня что-то скрыть.

    Посмотрела в сторону:

    - Не исключено, что хочу.

    - Ты меня пугаешь.

    - Если расскажу, испугаешься ещё больше.

    - Ой, ну хватит надо мной насмехаться.

    - Я не насмехаюсь, поверь.

    - Нет, ну, Фео, шутка затянулась. Хорошо: не хочешь - не говори. Мне претит с тобой пререкаться.

    Посмотрела на него с грустью. И сказала медленно:

    - Всё равно узнаешь, рано или поздно… Значит, лучше правду ты услышишь теперь, чем потом резать по живому.

    Он встревоженно приподнялся на локте:

    - Я теряюсь в догадках, Фео… Неужели всё настолько серьёзно?

    - Очень. - Сев немного поодаль, обхватив руками согнутые колени, глядя вдаль, в серые стволы мандариновой рощи, грустно начала: - Мы ушли от отчима вчетвером - мама и три дочки. Старшей, Комито, было девять. Младшей, Анастасо, - пять. Средней, мне, исполнилось семь… Мама зарабатывала как прачка, но таких скудных денег нам хватало только на чёрствый хлеб. И тогда Комито пошла в танцовщицы…

    - Неужели? - воскликнул Пётр с досадой; ведь в то время слово «танцовщица» хоть и не было синонимом слова «гетера», но стояло по смыслу очень близко.

    - Нет, вначале выступала просто в мимансе, а когда ей исполнилось одиннадцать, стала пользоваться вниманием у мужчин-зрителей…

    - Ох, всего одиннадцать! Девочка ещё!

    - Девочка, конечно. И её не брали как женщину. А таким же способом, как и мальчиков при богатых господах… Ты меня понимаешь?

    Сын Савватия весь пылал от смущения. Даже произнёс:

    - Может быть, не надо этих подробностей? Я не знал, что придётся говорить на подобные темы… И тебе тяжело, и мне.

    Но она отрезала:

    - Нет уж, слушай! Лучше горькая правда, чем красивая ложь. - Посопев, продолжила: - Я ей помогала. Гладила одежду для выступлений и таскала на себе реквизит. В десять лет меня тоже взяли в миманс.

    - И тебя! - ахнул Пётр.

    - И меня, - подтвердила девушка жёстко. - Я прошла тот же путь, что и Комито. Поначалу мне даже нравилось: танцы, музыка, дармовая еда, плотские утехи… Много-много плотских утех!

    - Замолчи! Не надо!

    - Слушай, раз просил. Наибольшей известностью пользовался номер с дрессированным гусем. Я плясала на столе обнажённая - лишь лоскут материи прикрывал интимное место. А затем ложилась на спину, запрокинув голову, подложив под поясницу подушку. Ноги были раздвинуты широко-широко… Между ними Анастасо, младшая сестра, помогавшая мне, сыпала зерно. А учёный гусь Гавриил, прыгнув ко мне на стол, склёвывал это просо изо всех моих складочек… Публика ревела в восторге.

12
{"b":"232847","o":1}