Отличный способ продвижения — это донос. Это обеспечивает вам хорошие отношения с полицией, которая тотчас начинает вам покровительствовать, одновременно используя вас. Потому что для человека, однажды вступившего на этот путь, ни честь, ни дружба не имеют значения: надо продолжать. Впрочем, вступить нетрудно. И доносчик в безопасности.
Когда партийная газета во Франции хочет кого-нибудь дискредитировать по политическим соображениям, подобную грязную работу она поручает врагу этого человека. В СССР — самому близкому другу. И не просят — требуют. Лучший разнос — тот, который подкреплен предательством. Важно, чтобы друг отмежевался от человека, которого собираются погубить, и чтобы он представил доказательства. (На Зиновьева, Каменева и Смирнова натравили их бывших друзей — Радека и Пятакова. Важно было их обесчестить сначала, прежде чем потом тоже расстрелять.) Не совершить подлости и предательства — значит погибнуть самому вместе со спасаемым другом.
Результат — тотальная подозрительность. Невинный детский лепет может вас погубить, в присутствии детей становятся опасными разговоры. Каждый следит за другими, за собой и подвергается слежке. Никакой непринужденности, свободного разговора — разве что в постели с собственной женой, если вы в ней уверены. X. шутил, что этим можно объяснить увеличение числа браков. Внебрачные отношения не обеспечивают такой безопасности. Подумайте только: людей арестовывают за разговоры десятилетней давности! И естественной становится потребность найти дома успокоение от этого ежедневного непрерывного гнета.
Лучший способ уберечься от доноса — донести самому. Впрочем, люди, ставшие свидетелями крамольных разговоров и не донесшие, подвергаются высылке и тюремному заключению. Доносительство возведено в ранг гражданской добродетели. К нему приобщаются с самого раннего возраста, ребенок, который „сообщает“, поощряется. Чтобы быть допущенным в Болшево — этот образцово-показательный рай, — недостаточно быть раскаявшимся бандитом, для этого надо еще „выдать“ сообщников. Вознаграждение за донос — одно из средств ведения следствия в ГПУ».
Надо отдать должное Жиду, что, несмотря на постоянную «дымовую завесу», которую постарались организовать принимавшие его в СССР люди, в том числе и Кольцов (показательные колхозы, ударные стройки, образцовые детские сады и т. д.), он смог разглядеть все, что от него пытались скрыть. Вполне естественно, что после выхода в свет книги «Возвращение в СССР» имя Андре Жида в Советском Союзе упоминалось только с эпитетами «враг социализма», «ренегат», «пасквилянт», «троцкист». Кольцов, еще не прочитавший книги Андре Жида и не придававший ее выходу в свет особого значения, довольно добродушно пишет об этом событии в своем «Испанском дневнике». Тогда он еще, естественно, не знал, что визит Жида в Советский Союз и книгу «Возвращение в СССР» «повесят» на него, Кольцова, как на председателя Иностранной комиссии Союза советских писателей. Кстати, несколько слов об этой пресловутой Иностранной комиссии. Председательские функции были достаточно хлопотными, и можно только подивиться, как при всей его разносторонней занятости Кольцов находил время организовывать по решениям Политбюро ЦК ВКП(б) визиты в СССР видных иностранных писателей, как это было с Андре Жидом. Тем более что Инкомиссия должна была заниматься и другими, прозаическими, вопросами. Со следующим письмом Кольцов обратился к А. Н. Толстому.
Дорогой Алексей Николаевич!
К Союзу Советских Писателей СССР обратился из заграницы ряд немецких писателей-эмигрантов с просьбой оказать материальную помощь особо нуждающимся из них.
Немецкие писатели-эмигранты (за исключением очень немногих) живут в исключительно тяжелых условиях, многие из них голодают и от истощения совершенно не могут заниматься литературным трудом.
Возможности печатания книг немецких авторов-эмигрантов чрезвычайно сужены. Левобуржуазных и коммунистических газет и журналов, которые могут помещать худ. произведения, очень мало.
Таким образом, большинству писателей-эмигрантов невозможно зарабатывать газетным и журнальным трудом. Рассчитывать же на выпуск книг еще труднее; редким одиночкам это удается.
В тяжелом положении многие писатели, хорошо известные советскому читателю.
Инициатива, проявленная немецкими писателями, живущими здесь и поставившими вопрос о помощи своим собратьям, живущим во Франции и Чехо-Словакии, должна найти отклик среди советских писателей.
Во Франции в помощи нуждаются 114 немецких писателей, в Чехо-Словакии несколько десятков.
Иностранная Комиссия Союза Советских Писателей СССР с одобрения Секретариата Союза взяла на себя задачу организовать помощь немецким товарищам. Живущие в СССР немецкие писатели ей в этом деле помогают.
Принята форма помощи в виде отправки продовольственных посылок из СССР от имени отдельных советских крупных писателей на имя немецких писателей в Прагу и Париж.
Одна такая посылка с хорошо подобранным ассортиментом, в прекрасной упаковке, стоит 250 рублей.
Отдельные писатели вносят в Иностранную Комиссию СС Писателей (Кузнецкий мост, 12) ту сумму денег, какую они находят возможной дать.
В пределах этой суммы от имени данного писателя отправляется определенное количество посылок ряду немецких писателей.
Известие о предполагающейся продовольственной помощи из СССР встречено в кругах писательской немецкой эмиграции с большой радостью.
Мы просим Вас дать на прилагаемом листке согласие на Ваше участие в продовольственной помощи писателям-эмигрантам.
Телефон Иностранной Комиссии 4–46–69.
Председатель Инкомиссии ССП СССР Мих. Кольцов
10 марта 1936 г.
Таков диапазон — от приглашения Бернарда Шоу, Ромена Роллана, Герберта Уэллса и Андре Жида до посылок с консервами и колбасой. И всем этим занимается Инкомиссия.
«Посылка из Москвы» — озаглавила «Правда» подборку писем из-за рубежа советским писателям. Среди адресатов Горький, Шагинян, Пастернак, Афиногенов и другие. Анна Зегерс пишет из Парижа Михаилу Кольцову:
…На вашу посылку кинулась стая воронов, вся моя семья. Это была поистине чудесная и трогательная затея — ваша и ваших друзей. И прежде всего — как чисто физическая помощь, которую вы, может быть, сами не оцениваете в полной мере, ведь немало наших писателей доподлинно голодает!..Благодарю вас от всего сердца и приветствую…
Но вернемся к последствиям визита Жида в СССР. Вот отрывок из книги Кольцова:
«Недавно в Мадрид приезжал Пьер Эрбар, секретарь и родственник Андре Жида. Мы встретили его дружелюбно — он сопровождал старика в поездке по Советскому Союзу и разделял с ним его восторги и любовь к коммунизму. Однако Эрбар держался довольно странно. Дня через два из его осторожных и уклончивых разговоров выяснились вещи более чем неожиданные. Оказывается, Андре Жид написал книжку о Советском Союзе, которая существенно, как говорит Эрбар, расходится с теми заявлениями и декларациями, которые автор делал во время поездки. Причин такой внезапной перемены Эрбар не объясняет, вернее — он относит их к чистой психологии: старик, по его выражению, на все реагирует дважды, и вторая его реакция часто противоположна первой; какая из двух реакций настоящая, об этом окружающим предоставляется судить самим. Но внезапная эта перемена очень встревожила Эрбара, который ведает „левизной“ Андре Жида. Он, Эрбар, надумал „перекрыть“ книгу поездкой своего шефа в Испанию и сейчас приехал подготовлять к этому почву. Почва оказалась неподходящей. Испанцы, особенно в Мадриде, открыто заявили, что Андре Жиду, если он в самом деле написал книгу, враждебную Советскому Союзу, лучше сюда не показываться: он будет окружен презрением, бойкотом интеллигенции и народа. Особенно встревожился другой приятель и домочадец Жида, голландец Йеф Ласт, работающий здесь в Интернациональных бригадах. Он прибежал ко мне в отчаянии, восклицая, что Андре Жид опозорит себя навсегда, выступив против Советского Союза, особенно сейчас, в разгар борьбы с фашизмом. Он оставил мне текст телеграммы, которую послал старику:
