Гарри смотрел на мерцающие буквы — каждая извивалась, словно спятивший живой иероглиф, жестикулируя на идеограмматическом синтаксисе галактического языка номер семь. Сосредоточившись, он перевел это сообщение на родной англик.

— Здорово, — сухим тоном заметил Гарри.

Очевидно, патрульный корабль снова приземлился.

— Просто замечательно.

Тон сигнала изменился. Оттолкнувшись от койки, Гарри босиком ступил на холодный пол и вздрогнул.

— Только подумать… мне говорят, что у меня склонность к такой работе.

Иными словами, нужно быть хотя бы частично спятившим, чтобы подходить для такой работы.

Стряхнув сонливость, он поднялся по лестнице на обсервационную платформу непосредственно над каютой — шестиугольное помещение в десять метров поперек с контрольной панелью в центре. Потянулся к кнопке сигнала тревоги и сумел отключить его, не приведя в действие вооружение и не выпустив атмосферу станции в пространство Е. Сводящий с ума гудок резко смолк.

— Ах… — Гарри вздохнул и едва не уснул снова прямо здесь, стоя за мягким командирским креслом.

Но тогда… если он опять уснет, то снова увидит сны.

Никогда не понимал «Гамлета», пока не получил это назначение. Теперь мне кажется, Шекспир побывал в пространстве Е, прежде чем написал «быть или не быть».

…уснуть? И видеть сны?..[1]

Старик Уилл, должно быть, знал, что бывают вещи похуже смерти.

Почесав живот, Гарри посмотрел на приборы. Никаких красных огней. Станция как будто функционирует нормально. Никаких крупных прорывов реальности. Со вздохом он сел в кресло.

— Режим наблюдения. Доложите о положении станции.

Загорелся голографический экран, в воздухе повисла синяя буква «Н» гротескового шрифта. От этой медленно поворачивающейся буквы послышался мелодичный голос:

Режим наблюдения. Единство станции в норме. Сигнал тревоги принят командиром станции Гарри Хармсом в 4-48-52 внутреннего времени по субъективной оценке…

— Я и есть Гарри Хармс. Почему бы не сказать мне чего-нибудь такого, чего я не знаю? Например, из-за чего сигнал тревоги, ты, неудачный предлог для парика на лыси…

Проклятие прервалось из-за чихания. Гарри тыльной стороной волосатой ладони вытер слезы.

Сигнал тревоги был дан из-за перерыва продвижения станции в пространстве Е, невозмутимо продолжал голос. Очевидно, станция застряла в аномальном регионе.

— Хочешь сказать, мы наткнулись на риф. Это я уже знаю. Но какой именно… — Он пробормотал: — Ну ладно, не важно. Пойду взгляну сам.

Гарри забрался к верху вертикальной занавески-жалюзи — такие жалюзи покрывали все шесть окон станции, просунул палец между двумя планками и развел их. Слегка поколебавшись, посмотрел одним глазом.

По крайней мере станция, кажется, приняла стандартный формат. Она не кит, не медуза, не аморфная капля, хвала Ифни. Иногда этот континуум оказывает на предметы очень странное, даже смертельное воздействие.

На этот раз контрольное помещение по-прежнему, как стеклянный купол, расположено на сплющенном белом сфероиде, открывая круговой обзор обширного метафорического царства, сомнительного, опасного, но никак не однообразного.

На удалении виднелись рваные черные горы, подобные эбеновым айсбергам; они величественно пронзали нечто напоминающее бесконечное море пурпурной травы. «Небо» красно-синего цвета, какой можно увидеть только в пространстве Е. И в нем дыры.

Пока все хорошо.

Гарри пошире развел планки, чтобы увидеть то, что ближе к нему, и удивленно замигал. Станция расположена на блестящей гладкой коричневой поверхности. И по всему пространству по крайней мере на километр во всех направлениях разлеглись толстые гигантские желтые морские звезды!

По крайней мере таково было первое впечатление. Гарри бросился к другому окну и опять выглянул. По эту сторону тоже морские звезды. Они покрывают поверхность так, что найти проход будет нелегко.

— Черт побери! — По опыту Гарри знал, что бесполезно пытаться перелететь над такими штуками. Если они представляют объекты в двух измерениях, преодолевать их тоже нужно в двух измерениях. Так действует аллофорическая логика в этой зоне пространства Е.

Гарри вернулся к контрольной панели и нажал кнопку. Все жалюзи отошли, неожиданно открыв панорамный вид. Горы и пурпурная трава на удалении. Коричневая гладкость ближе к станции.

И — да — станция полностью окружена морскими звездами. Желтые морские звезды со всех сторон.

— Фью! — Гарри содрогнулся. У большинства желтых чудищ по шесть лучей, хотя у некоторых по пять или по семь. И они как будто не движутся. По крайней мере это хорошо. Гарри терпеть не мог передвигающиеся аллафоры.

— Режим пилотирования! — приказал он.

С легким треском плывущее гельветическое «Н» сменилось курсивным «П».

— Слушаю, личность-командир. Куда направимся, Генри?

— Меня зовут Гарри! — рявкнул он. Возможно, на англике развязный тон режима пилотирования показался бы веселым и дружелюбным, но слова произносились на глупом галактическом семь. Однако единственная другая запрограммированная возможность — замена на галактический два, состоящий из свиста и щелканья. Даже на диалект губру. А Гарри не в таком отчаянном положении, чтобы испробовать это.

— Приготовься продвинуть нас над видимой плоской поверхностью с траекторией в два сорок градуса, с кораблем в центре, — приказал Гарри. — Очень медленно.

Как прикажете, босс-разумный. Приспосабливаю параметры интерфейса.

Гарри вернулся к окну и наблюдал, как станция отрастила четыре огромных колеса с толстыми шинами. Вскоре они начали поворачиваться. Сквозь толстые кристаллические оконные панели донесся резкий скрип, словно проводишь рукой по намыленной стойке бара.

Как он и опасался, у шин почти не было сцепления с гладкой коричневой поверхностью. Однако воздержался от принятия контрмер. Сначала нужно посмотреть, что получится.

Движение постепенно ускорялось. Станция приблизилась к ближайшей морской звезде.

И тут Гарри охватило сомнение.

— Может, стоит сначала поискать такие штуки. Возможно, они где-нибудь указаны.

Некогда, в то время когда он был официально признан первым добровольцем-рекрутом с Земли, зачисленным в исследовательский отдел Института Навигации — он был полон сведений из учебных лент и идеализма, — то обычно сразу углублялся в записи, как только Е-пространство обрушивало на него новый символизм. В конце концов галактическая цивилизация кислорододышащих рас исследует, каталогизирует и разведывает этот странный континуум уже полмиллиарда лет. Объем знаний, содержащихся даже в его небольшой корабельной Библиотеке, превосходит всю сумму человеческих знаний, накопленных до первого контакта с разумными обитателями космоса.

Впечатляющий запас… и, как оказалось, почти совершенно бесполезный. Возможно, он не в очень хороших отношениях со справочной личностью его Библиотеки. А может, проблема в том, что он происходит от земных обезьян. Во всяком случае, в пространстве Е он предпочитал доверять своим инстинктам.

Увы, у такого подхода есть серьезный недостаток. Когда все перед тобой лопается, винить приходится только себя.

Гарри заметил, что сутулится. Он выпрямился и сцепил руки, чтобы не чесаться. Но нервная энергия требовала выхода, поэтому он стал тянуть себя за большие пальцы. Один знакомый тимбрими как-то сказал ему, что такая привычка есть у многих представителей вида Гарри. Может быть, это симптом долгого трудного процесса Возвышения.

Передние шины достигли первой морской звезды. Обойти эту штуку невозможно. Остается только попытаться перебраться через нее.

При первом контакте Гарри затаил дыхание. Но прикосновение не вызвало никакой реакции. Препятствие прямо впереди, шесть длинных плоских полосок коричневато-желтого пятнистого вещества, расходящихся от центрального шишковидного бугра. Передние шины заскользили, и станция приподнялась, подталкиваемая задними колесами.