Наконец Мэт поднял голову и стал напряженно всматриваться в ее лицо. Кэролайн ответила на его взгляд нежной улыбкой. Мэт что-то едва слышно пробормотал — она не смогла разобрать слов. Затем плотно закрыл веки, потом снова открыл их. Скатившись на спину, он притянул Кэролайн к себе и уставился в скалистый потолок. Спустя несколько мгновений многозначительного молчания Мэт снова перевел взгляд на Кэролайн.

— Я не сделал тебе больно? — устало спросил Мэт.

Он сражался со своим демоном, сколько мог, и так доблестно, как только мог, и теперь безнадежно проиграл. Пора трезво взглянуть в глаза реальности. Если он не хочет расстаться с Кэролайн навсегда (а Мэт был не в силах даже подумать об этом), значит, придется признать: вероятность того, что он сможет сдержать свою страсть, ничтожна мала. Он будет заниматься с ней любовью снова и снова, и это столь же очевидно, как и то, что солнце каждое утро встает на востоке. Поэтому, признав неизбежное, ему надо сделать необходимые выводы и взять инициативу в свои руки.

— Нисколько, — ответила Кэролайн довольно веселым тоном. Удобно примостившись на груди у Мэта, она поглаживала его примерно в том месте, где находилось сердце.

От этого даже столь невинного прикосновения дыхание Мэта участилось, а внизу живота запульсировало. Меховая шуба, частично сбившаяся в кучу, укрывала от глаз Кэролайн все еще незастегнутые бриджи Мэта и его восставшую грешную плоть. Мэт снова хотел ее, но острота и страсть его желания были в значительной мере притуплены, так что он мог постепенно, шаг за шагом, начать демонстрировать Кэролайн, что в физической близости мужчины и женщины существует много такого, чего она еще не знает.

— Я рад. — Если в словах Мэта и прозвучала нотка иронии, он сомневался, что Кэролайн удастся ее распознать. Она лежала, прильнув к нему доверчиво, словно ребенок, даже не подозревая, что бывает как-то иначе. Разумеется, ответственность главным образом на нем. За исключением подонка, который ее изнасиловал (чтобы этой мрази вечно гореть в аду!). Мэт был единственным учителем Кэролайн в тонком искусстве любви.

Горько усмехнувшись, Мэт признался самому себе, что его уроки, если рассматривать их с точки зрения учебного пособия для Кэролайн, оставляли желать много лучшего.

Он оперся на локоть и задумчиво склонился над ней. От этого движения ее голова снова оказалась на импровизированной подушке. Кэролайн улыбалась Мэту слабой, полусонной улыбкой, и ее большие золотистого цвета глаза были темными от усталости. На бледном овальном лице кое-где виднелись розовые пятна — следы от его щетины. Мэт мысленно дал себе зарок, как только доставит Кэролайн домой целой и невредимой, начнет бриться не только утром, но и вечером, чтобы не ранить жестким подбородком ее нежную кожу. При мысли о шуточках, которые ему предстоит выслушивать от своих братьев, уголок его рта печально поник. Вот как приходится расплачиваться за то, что имеешь большое и непочтительное семейство! Но лишь бы их насмешки не достигали ушей Кэролайн, а сам он готов стойко переносить любые остроты.

— Какая ты красивая, — прошептал Мэт, наклоняясь над Кэролайн и касаясь губами ее губ. Она тоже нежно поцеловала его, и ее ароматный розовый рот чуть-чуть пахнувший ромом, был нежен и податлив.

Прежде чем позволить себе увлечься и продолжать поцелуи до бесконечности, Мэт поднялся па ноги и начал застегивать свои бриджи, чтобы спокойно двигаться, не опасаясь, что они в любой момент сползут до щиколоток. Кэролайн с интересом наблюдала за тем, как Мэт приводил себя в порядок, и в ее ясном, открытом взоре не было даже намека на отвращение или неприязнь.

Она выздоравливала, это было очевидно, и Мэт благодарил Бога и за Кэролайн, и за себя. Если он будет обращаться с ней бережно, то, вероятно, еще сумеет объяснить, каким восхитительным занятием может быть близость мужчины и женщины. При мысли об этом Мэт сразу почувствовал сильное возбуждение, сдерживаемое только что застегнутыми бриджами, и ему стоило огромных усилий не упасть снова на ложе рядом с Кэролайн и не начать обучение немедленно.

Если за пределами их уютного гнездышка и было холодно, то он этого не замечал.

— Мэт?

Это был ленивый тон человека, явно собирающегося заснуть. Мэт мрачно усмехнулся про себя, наклонился и рывком поставил Кэролайн на ноги.

— Что?.. — Кэролайн удивленно заморгала, ухватившись за его плечи, чтобы не потерять равновесия.

— Нам будет гораздо удобнее, если я поправлю нашу постель, — успокаивающим тоном произнес Мэт и взялся за дело. Но вместо того чтобы оставить в самом низу колючую попону, он накрыл толстый матрац из упавших листьев своей меховой шубой. Затем сделал несколько шагов до сложенных у входа дровяных запасов и с вполне безопасного расстояния бросил в огонь с полдюжины толстых сучьев.

Мгновение Мэт всматривался в пространство позади костра, туда, где бушевал ночной буран, а затем, когда языки пламени взметнулись вверх, требуя дополнительного топлива, ему волей-неволей пришлось отступить. Чуть поразмыслив, Мэт поднял с земли кувшин с ромом и вернулся к Кэролайн.

Она все еще стояла рядом с тюфяком, чуть склонив набок голову, и наблюдала за ним. Мэт поставил кувшин на пол, в пределах досягаемости от их ложа, улыбнулся и притянул Кэролайн к себе. Затем наклонил голову и прильнул к ее губам, в то время как его руки шарили по ее спине в поисках застежек на платье.

— Мэт?

Он подумал, что это скорее не протест, а вопрос, заданный после того, как она разгадала его намерения.

— Нам будет гораздо уютнее, если мы разденемся и ляжем в обнимку под шкуры, чтобы согревать друг друга теплом своих тел.

Женские застежки — сущее проклятие, а он, к тому же, давненько не имел с ними дела. Но Мэт все же сумел расстегнуть несколько крючков, достаточно, чтобы просто стянуть платье через ноги.

— Ты хочешь сказать, лечь вместе голыми? — В голосе Кэролайн звучал непритворный ужас, как будто ей никогда раньше не приходило в голову, что такое падение нравов вообще возможно.

От ее наивности губы Мэта слегка расплылись в усмешке.

— Именно это я и имел в виду, — признался он.

— О-о, — задумчиво протянула Кэролайн, но, когда Мэт начал стаскивать платье с ее плеч, она нахмурилась. — Мэт?

— Г-мм? — Не в силах устоять, он наклонил голову и запечатлел поцелуй на молочной белизны обнаженном плече.

— А как… а что, лежать голышом действительно принято? — Задав этот вопрос, Кэролайн залилась багровым румянцем и опустила глаза, делая вид, что тщательно разглядывает носки его сапог.

— Некоторые предпочитают спать именно так, без тени улыбки сообщил Мэт, снимая с нее платье. К его удовольствию, Кэролайн помогла ему, вытащив руки из длинных узких рукавов, а затем, когда он высвободил талию и бедра, покорно переступила через платье сначала одной, потом другой ногой.

Стоя перед ним в тонкой белой сорочке и искромсанной ножом индейца укороченной нижней юбке, Кэролайн была так соблазнительно хороша, что Мэт с трудом сдержался, чтобы не заключить ее в объятия и не зацеловать до потери сознания, а затем перейти к следующим, более многообещающим этапам урока. Но нежное тело Кэролайн уже стало покрываться гусиной кожей, и Мэт сознавал, что, хотя ему самому и не холодно, Кэролайн начала замерзать. В один прекрасный день или ночь у него будет возможность снимать с нее одежду постепенно, покрывая поцелуями каждую частицу ее тела. Но пока это время еще не пришло. Держа демона страсти в строгой узде, Мэт постарался побыстрее завершить процесс раздевания Кэролайн, хоть и не смог удержаться, чтобы попутно не запечатлеть то здесь, то там парочку-другую поцелуев. Наконец он опустился перед ней на одно колено, чтобы снять туфли, а затем, до боли сжав зубы и еле сдерживая себя, принялся за подвязки чулок.

Соблазн опрокинуть Кэролайн на спину и откачать свою страсть в манящее пространство между ее ног, причем сделать это тотчас же, оказался для Мэта так велик, что удержаться от него было, пожалуй, самым трудным испытанием в его жизни.