Когда он кончил (издав громкий крик и так глубоко и яростно вонзившись в нее, что Кэролайн не сдержалась и захныкала от боли и обиды) и, задрожав, обессиленно опустился на нее всей своей тяжестью, она продолжала обнимать и гладить Мэта. Стараясь не думать ни о том, что его плоть все еще находится в ней, ни о том, что внутри у нее все болит, ни о своей или его наготе. Иначе неизбежно наступит отвращение. Чтобы легче пережить насилие, учиненное над ее телом, Кэролайн уцепилась за спасительную мысль: ведь своей щедростью она доставила Мэту огромное наслаждение. И это убеждение действительно ей помогло.

Наконец Мэт приподнялся на локтях и уставился на нее сверху вниз немигающим взглядом. Улыбнувшись, Кэролайн с любовью посмотрела на него и была ошеломлена, натолкнувшись на жесткое выражение лица и глаз.

— Будь ты проклята! — Мэт даже не произнес, а выплюнул в нее эти слова, и его тело напряглось от переполнявших чувств. — Какого дьявола ты не остановила меня?!

— Почему… почему я должна была тебя остановить? — в шоке пролепетала Кэролайн.

Мэт явно был зол, горящие голубым светом глаза сузились и смотрели сурово, рот упрямо сжался в тонкую линию. До сегодняшнего дня Кэролайн ни разу не слышала, чтобы Мзт преднамеренно произносил такие страшные ругательства. Но он, по-видимому, внезапно решил наверстать упущенное и отказаться от своей обычной сдержанности в проявлении эмоций. Даже его тело с напрягшимися, выступающими мускулами источало враждебность. Хотя отчего он вдруг разозлился на нее, когда ей пришлось буквально разорваться пополам, чтобы преподнести ему самый драгоценный свой дар? Это было выше ее понимания.

— Потому что, несмотря на все твои очаровательные приемы совратительницы, ты была готова принять ласки мужчины не больше, чем двенадцатилетняя девственница!

— Но… это по-потому… ты-ты же знаешь, — от изумления Кэролайн начала даже заикаться.

— Да, я знаю, — с горечью передразнил ее Мэт и вскочил на ноги. Его лицо пылало гневом, когда он, без малейшего намека на скромность, приводил в порядок свои бриджи. Все это время он не отводил от Кэролайн сверкавшего яростью взора. — Я мечтал задрать на тебе юбки с тех самых пор, как впервые увидел во дворе сидящей на своей прелестной соблазнительной попке в грязи, в порванном платье и с рассыпавшимися по плечам волосами. Ты была в таком бешенстве, что, казалось, вот-вот зашипишь и начнешь метать искры, — продолжал Мэт. — Когда ты лежала в моей постели, и я тебя целовал, знаешь ли ты, как нелегко было мне позволить тебе уйти? Конечно, нет. Даже представления не имеешь. Но я все-таки сделал это. А почему? Потому, Кэролайн, что испытывал к тебе привязанность, потому, что ты нуждалась в защите и заботе. Между нами существовало доверие, которое я слишком высоко ценю, чтобы позволить замарать его своей похотью. Прежде чем уложить тебя в постель, — если бы когда-нибудь такое случилось, — я хотел, чтобы ты постепенно залечила свои раны. И, клянусь Богом, сделал все, что от меня требовалось. Я держал свои руки подальше от тебя, не так ли? И заслужил себе место в Раю, таких усилий мне это стоило! Но теперь, черт побери, каким образом вернуть то, что было? Да мы просто не сможем этого, потому что я буду сходить с ума, желая тебя и в то же время зная, что, если снова пересплю с тобой, ты станешь испытывать дурноту от отвращения, пока я буду пыхтеть и пускать слюни от удовольствия. Ты что, думаешь я такая свинья, чтобы спать с женщиной, которая меня не хочет? Тем более с женщиной, мне не безразличной.

— Но… но… — Кэролайн изменила голос. Никогда, даже в самых диких кошмарах, ей не приходило в голову, что ее самоотверженность приведет к подобной развязке. Логика Мэта в данный момент ускользала от ее сознания, хотя она явственно расслышала, что небезразлична ему. Одно это признание сделало бы ее счастливой, если бы Мэт не был так отчаянно зол.

Заправив рубашку в бриджи, он принял мало-мальски пристойный вид. Кэролайн подумала о том, как же сама она сейчас выглядит: обнаженная от самой талии до середины бедер, откуда начинались ее белые хлопчатобумажные чулки; с раздвинутыми, как у похотливой девки, ногами и задранной до пояса юбкой. Каждый сокровенный изгиб живота был открыт для любопытных взоров. А между ног явственно выделялся черный треугольник. Покраснев до корней волос, Кэролайн быстро опустила вниз подол и с трудом поднялась на ноги.

— Но я действительно хотела, чтобы ты… чтобы это произошло. Просто я… ничего не могу с собой поделать, если мне это не нравится. О Господи, Мэт, почему ты не хочешь понять, что я сделала это только ради тебя? Почему не можешь просто принять это как факт и чувствовать себя счастливым?

— Счастливым?! — На секунду Кэролайн показалось, что Мэт вот-вот начнет бить кулаками в стену. Лицо покрылось пятнами, и он сжал зубы, чтобы сдержать переполнявший его гнев. — Премного благодарен, но я не хочу человеческих жертвоприношений, да и не нуждаюсь в них.

— Все совсем не так! — запротестовала Кэролайн, и ее крик больше походил на жалобный вопль.

Но Мэт уже направлялся к двери, резкими движениями проводя пальцами по взъерошенным волосам. Судя по всему, он явно не собирался больше обсуждать этот вопрос.

— Мэт!

Не обращая на нее никакого внимания, Мэт резко рванул в сторону дверь амбара, дав выход своей злобе. Рывок получился таким мощным, что скрипучая дверь бесшумно отворилась. На пороге стоял Даниэль.

Оба замерли и какое-то мгновение только пялили друг на друга глаза. Даже со спины Кэролайн было заметно, как угрожающе напряглось тело Мэта. Даниэля она видела плохо, несмотря на то, что сквозь дверь амбара проникал свет, — его фигура находилась в тени.

— Что тебе надо? — прорычал Мэт, заслоняя собой вход в амбар.

Даниэль сделал было шаг, чтобы обойти Мэта, но тот, повторив маневр брата, остановил его.

— Где Кэролайн?

Мэт засмеялся, и в его смехе зазвучали неприятные нотки.

— Кэролайн — не твоя забота.

— Такая же моя, как и твоя! Где она? Она… — Голос Даниэля замер, когда поверх плеча Мэта он отыскал глазами Кэролайн.

Она бросилась вдогонку за Мэтом, когда тот столкнулся в дверях с Даниэлем, и теперь стояла в нескольких шагах позади. Отступив в сторону, Кэролайн попала в поле зрения Даниэля и начала делать ему отчаянные знаки головой. Но Даниэль, не желая внимать предостережениям, смотрел на нее расширившимися глазами. С выбившимися из прически и рассыпавшимися по плечам волосами, ярко-розовыми, вспухшими от крепких поцелуев Мэта губами и покрасневшей от шершавого подбородка кожей, Кэролайн была воплощением образа женщины, которую только, что по меньшей мере долго и основательно целовали.

— Ты негодяй! — все еще не веря собственным глазам, крикнул брату Даниэль. А затем, безо всякого предупреждения (во всяком случае, как показалось Кэролайн) ударил Мэта по лицу.

Удар эхом отозвался в амбаре. Бык Иаков, у которого в дальнем углу имелся собственный просторный загон, тревожно захрапел и стал биться всей своей гигантской тушей о деревянную стену. Замычала привязанная к двери корова. Мэт, потеряв от удара равновесие, отшатнулся назад и с глухим стуком упал на пол, растянувшись во весь рост.

— Мэт! — взвизгнула Кэролайн, подбегая к нему. Мэт сел, прикрывая ладонью глаза.

Кэролайн схватила его за руку, опустилась рядом с ним на корточки и гневно обернулась к Даниэлю. В ее глазах пылала ярость львицы, охраняющей своего детеныша.

— Ты сделал ему больно! О чем ты думал? Ведь он твой брат!

— Не вмешивайся, это наше дело, — проревел Мэт, отталкивая Кэролайн в сторону. Затем он внезапно вскочил на ноги и, одним прыжком настигнув брата, бросился на него. Оба зашатались и буквально вывалились из амбара на скотный двор. Они дрались яростно (удары, пинки и проклятия так и сыпались) — двое больших и сильных мужчин, способных убить друг друга в гневе. Мэт был примерно на дюйм выше и заметно мускулистее Даниэля, но ему немного мешала хромая нога. Так что противники находились в более-менее равных условиях. Когда Кэролайн кинулась вслед за ними и увидела, как они кружатся на одном месте, крепко обхватив друг друга руками, то несмотря на драматичность ситуации, не могла не отметить про себя, что больше всего братья походили на парочку танцующих цирковых медведей.