На какую-то долю секунды оба вспомнили о той искре, что промелькнула между ними утром. Кэролайн вновь показался в его взгляде мужской интерес. На суровом, потемневшем от солнца лице его горящие ярким голубым светом глаза излучали беспокойство и тревогу, а еще какое-то страстное неутолимое желание. Но прежде чем Кэролайн успела осознать увиденное и содрогнуться от отвращения, взгляд изменился. Как только Роберт, Томас и Даниэль с топотом подбежали к ним, из глубины его глаз исчез огонь желания, они стали холодными и отстраненными, как будто закрылись ставнями. И Кэролайн оставалось только гадать, уж не приснилось ли ей все это? Неужели неутоленный мужской голод, который на миг промелькнул в его взоре, был всего лишь плодом ее воображения и чрезмерной эмоциональности?

— Что случилось? — задыхаясь от быстрого бега, воскликнул Даниэль.

Мэт отпустил локти Кэролайн. Еще окончательно не пришедшая в себя после пережитого, она перевела взгляд с Мэта на его брата.

— Дикарь, я видела дикаря, — запинаясь от волнения, ответила девушка, показывая рукой назад, туда, где еще недавно стоял этот человек. — Он вышел прямо из лесу, вон там.

— И вся эта шумиха из-за какого-то индейца? — уничижающим тоном переспросил Роберт.

Кэролайн быстро взглянула на него, но прежде чем успела ответить, Томас опередил ее резким возгласом.

— Наша еда! — завопил он, показывая рукой назад, направлении склона холма, где только рассыпанные яблоки и лук напоминали о ленче. Рейли с наслаждением пожирал буханку хлеба. В тот миг, когда мужчины принялись в унисон реветь и выкрикивать проклятия в его адрес, пес в один присест проглотил буханку и схватил другую, вытряхнув ее из обернутой поверх нее ткани.

— Фу! Брось сейчас же, паршивая собака!

Все четверо мужчин, как по команде, ринулись вниз по склону. Чувствуя, что сейчас добычу отнимут, Рейли, не выпуская из зубов хлеб, мгновенно скрылся в лесу. За ним в погоню пустились Роберт и Томас. Мэт и Даниэль, немного раньше осознавшие бесполезность мероприятия, сошли с дистанции на половине пути.

Чувствуя легкую вину за случившееся (хотя толком и не представляя, в чем именно), Кэролайн наблюдала, как Мэт, даже не удостоив ее взглядом, собирает рассыпанный лук и яблоки. Ветчину, очевидно, постигла та же участь, что и хлеб. Затем он с полными руками спасенных яблок и лука, снова взобрался на холм и остановился возле девушки, глядя ей в лицо.

— Но это действительно был дикарь, — повторила Кэролайн, почему-то поддавшись абсурдному порыву оправдать свое поведение.

— Здешние индейцы, как правило, настроены довольно дружелюбно. Мы иногда даже торгуем с ними. Вероятно, он что-то хотел, а твои крики его отпугнули.

По выражению лица Мэта совершенно нельзя было прочитать его мысли, и тем не менее Кэролайн почувствовала себя еще более виноватой. Она поняла, как глупо себя вела. И не только потому, что ударилась в панику (до этой минуты ее страх отнюдь не казался ей глупостью), но и вообразила, будто Мэт по-мужски заинтересовался ею. Сейчас он держался, как всегда, холодно и отчужденно, и девушка поняла: то, что она якобы увидела и расколдовала, на самом деле существовало не в глубине его глаз, а в ее собственной голове.

— По крайней мере, эль остался цел. — Даниэль, как всегда, оптимистично настроенный, поднял кувшин и, подбрасывая его на ладони, подошел к ним.

— Превосходно. Мы пообедаем яблоками, луком и элем, — с кислой миной заметил Роберт, появившись на вершине холма вместе с Томасом, в руке которого болталась опустевшая теперь бадья.

— И все из-за того, что она испугалась какого-то индейца, — проговорил Томас, не скрывая издевки.

— Скорее из-за того, что ваша собака совершенно не умеет себя вести! Она съела то, что предназначалось вам! — набросилась на Томаса Кэролайн, уперев руки в бока.

— Нельзя сваливать вину на Рейли, когда именно ты уронила бадью!

— Ах, нельзя?! Ну вот что я тебе скажу: этот пес может считать, что ему крупно повезло, если он не закончит свои дни у меня в котле!

— Только тронь его…

— Хватит! — взревел Мэт, и Кэролайн вздрогнула от силы его голоса. Но Томас и остальные замолчали. — С яблоками и элем спокойно дотянем до ужина. Частенько мы не имели и этого. Хотя, готовя вечернюю трапезу, было бы любезно с твоей стороны учесть, что сегодня наши желудки остались наполовину пустыми.

Последняя фраза, обращенная к Кэролайн, была не слишком тонким намеком на вчерашний ужин.

— О, можешь не сомневаться, я приготовлю столько, что хватит на целую армию его величества!

— Скорее на армию Кромвеля.

Сказав это, Мэт улыбнулся ей. Это было всего лишь мимолетное движение губ, выдававшее тщательно скрываемый смех. Но глаза Кэролайн раскрылись от удивления: настолько невероятно красивым стало в этот момент его лицо. Пусть пуританин, пусть несносный, он был великолепен. Если бы не броня, навсегда сделавшая ее сердце неприступным для мужчин, со стороны такого, как Мэт, Кэролайн могла бы грозить серьезная опасность.

— Что ж, я пойду, а вас ждет ленч, — промямлила она, с усилием отрывая от него взгляд.

— Да уж, ленч, — хмыкнул Томас, когда она начала спускаться с холма.

— Кэролайн! — остановил ее голос Даниэля. Она вопросительно посмотрела на него через плечо. — Если ты боишься идти назад одна, я с радостью провожу тебя.

Судя по выражению лиц его братьев — все они, как один, повернулись и уставились на него, — подобное предложение будет стоить Даниэлю изрядной доли насмешек. Вспомнив о дикаре, Кэролайн снова почувствовала испуг, но Мэт сказал, что индейцы безобидны, а Мэту она доверяла. Кроме того, теперь она скорее умрет, чем покажет всем эти бесчувственным Мэтисонам, что чего-то боится.

— Спасибо за любезное предложение, но я не боюсь, — чуть более сухо, чем следовало бы в подобных обстоятельствах, ответила Кэролайн и продолжила спускаться вниз.

— Кэролайн!

Она не прошла и пяти шагов, как ее снова остановил голос, на сей раз принадлежавший Мэту.

— Что еще? — Обернувшись, она нахмурилась, удивленная тем, что он спускался по направлению к ней. Неужели Мэт собирается совершить рыцарский поступок, проводив ее домой? Странно, но при мысли об этом ее пульс почему-то забился чаще. Когда он остановился перед пей, Кэролайн вопросительно подняла брови.

Мэт заговорил, понизив голос так, чтобы слышала только она. В его словах звучал сдерживаемый гнев, почувствовав который, девушка пришла в ярость еще до того, как до нее дошел смысл сказанного.

— Теперь, когда ты всех нас осчастливила редким зрелищем обнаженных женских лодыжек, может быть, все-таки потратишь сегодня некоторое время на то, что приготовишь себе более подобающее платье. То, в котором ты была вчера, почти так же сильно открывало твою грудь.

Когда Кэролайн осознала наконец слова Мэта, она словно окаменела, и лишь глаза пылали от негодования.

— Вчерашнее платье просто слишком велико мне, а на этом я всего лишь подколола булавками подол, чтобы он не мешал мне ходить.

— Как бы то ни было, — продолжил он серьезным тоном, — здесь, в Коннектикутской колонии, мы привыкли видеть наших женщин одетыми более скромно.

И прежде чем Кэролайн открыла рот, чтобы выпалить первое вертевшееся на языке ругательство, он повернулся на каблуках и заспешил вверх по склону холма, догоняя только что скрывшихся из виду братьев.