Следующие несколько дней прошли как в тумане. Рейчел неотлучно находилась у больничной койки отца, держа его за руку и моля Господа о его выздоровлении, хотя умом и понимала, что грешно отказывать отцу в Облегчении, которое могла даровать ему смерть. И все-таки Рейчел молилась. Она не хотела отпускать отца.
Элизабет, которая спала на полу возле кровати Стена, чувствовала себя не лучше. С белым, как полотно, лицом, испуганным взглядом смотрела она на мужа, бессвязно отвечая на вопросы докторов. Рейчел, взявшая на себя миссию общения с врачами, отчаянно пыталась вникнуть в то, что они говорили. Потом, как могла, пересказывала суть Элизабет и Бекки.
Бекки, разрывавшаяся между отцом и детьми, оставалась в больнице, когда обессилевшую Рейчел Джонни уводил домой, заставлял поспать хотя бы несколько часов. От намерений ночевать во дворе Уолнат-Гроува ему пришлось отказаться, поскольку теперь Рейчел проводила ночи в больнице. Днем она приезжала к Джонни, как к себе домой, квартира его была ближе к больнице, к тому же там Рейчел могла хотя бы недолго побыть с ним. Он держал ее в объятиях, когда она спала, вытирал ей слезы, когда она плакала, заставлял есть, когда она отказывалась от еды.
Джонни взял на себя заботу о бедных женщинах, возил их на машине из больницы домой и обратно, поскольку сами они были слишком измотаны, чтобы садиться за руль. Он привозил им еду, если не удавалось уговорить их спуститься в кафе, чтобы перекусить. Покупал мыло, зубные щетки и пасту в больничной аптеке, когда после первой ночи, проведенной у постели больного отца, они совершенно ничего не соображали. Но самое главное – он был для них опорой, они чувствовали его мужское плечо, на которое можно было опереться.
Даже Элизабет прониклась уважением к Джонни. Не раз она признавалась в том, что не представляет, как бы они обходились без него. В этой сумятице известие о помолвке Рейчел она восприняла спокойно. Собственно, Рейчел и не объявила об этом, но вышло так, что в больницу к Стену она прибежала со сверкающим на пальце кольцом, и Элизабет, хотя и в полувменяемом состоянии, не могла не заметить этого.
Между тем жизнь за стенами больницы шла своим чередом. Друзья и знакомые Грантов вереницей стекались в приемную, но к Стену пускали лишь членов семьи. Чаще других заходили Кей, Сьюзен Хенли, наведывались и приятельницы Элизабет. Даже Роб прислал цветы, и Рейчел оценила этот жест. Она вдруг поняла, что в такое тяжелое время им с Элизабет и Бекки как никогда нужно было человеческое участие. Посетители любезно держались с Джонни, чей статус члена семьи стал притчей во языцех. Рейчел впервые оценила преимущества городского телеграфа сплетен, который разнес весть об их помолвке. Самой ей было сейчас не до этого. К тому же у нее вряд ли нашлись бы силы объяснять друзьям и знакомым причины присутствия Джонни в больнице.
В школе Рейчел нашли замену на все время ее отсутствия. Из Луисвилла приезжал однажды Майкл навестить Стена, но прием, который ему оказали Элизабет и Рейчел, был настолько холодном, что он пробыл в больнице всего лишь минут десять. Бекки, появившаяся чуть позже с воспаленными от слез глазами, рассказала, что Майкл заезжал в Уолнат-Гроув повидать девочек и после его отъезда Лорен спросила, как долго будет длиться бракоразводный процесс, поскольку она уже устала. Этот бесхитростный вопрос довел Бекки до слез.
Делами в магазине по-прежнему заправлял Бен, который согласился остаться: ему светила солидная прибавка к жалованью и доля в прибыли, к тому же было обещано, что Харрис прекратит работу. Джонни не имел ничего против своего увольнения. Дождавшись только известия об улучшении состояния здоровья Стена, они с Рейчел собирались навсегда покинуть Тейлорвилл.
Сержант Уитли, будучи одним из многочисленных приятелей Стена, тоже навестил его в больнице. Ему, как лицу, облеченному властью, доктора разрешили пройти к больному в палату. Уитли рассказал, что прогресса в расследовании пока нет, однако была и неутешительная новость: Джереми Уоткинс, судя по всему, сбежал из дома. Во всяком случае, мальчик исчез, и его отец и бабушка были в отчаянии. И не то чтобы сержант подозревал неладное – убийств детей Тейлорвилл еще не знал, – но беспокойство не оставляло его. Услышав заверения Рейчел и Джонни в том, что они не видели Джереми со дня похорон матери, сержант Уитли плотно сжал губы и кивнул головой. Конечно, мальчугану нелегко было прижиться в доме отца, где обстановка была далека от идеальной, и сержант вполне понимал естественное желание Джереми сбежать и все-таки не исключал никаких неожиданностей.
Как заявил сержант, его особенно смущало то обстоятельство, что Джереми настойчиво твердил о том, будто видел кого-то в темноте в ночь убийства его матери. Если его слова каким-то образом дошли до убийцы, то он наверняка мог убрать Джереми с дороги. Вот почему сержант так тщательно расспрашивал Джонни, Рейчел и всех, кто слышал реплику, оброненную Джереми. Конечно, в Тейлорвилле информация распространялась мгновенно, и слова мальчика наверняка уже облетели весь город, так что круг подозреваемых, разумеется, нельзя было ограничить лишь теми, кто слышал это непосредственно из уст Джереми.
Рейчел пришла в ужас от такого предположения, но сержант успокоил ее, сказав, что это лишь одна из версий случившегося. Причем наименее вероятная, поскольку, если бы мальчика убили, тело наверняка бы уже обнаружили. Ведь убийца Мэрибет Эдвардс и Гленды Уоткинс был не из тех, кто склонен прятать трупы своих жертв.
Наиболее вероятным сержанту все-таки представлялся сценарий, по которому мальчик, тяжело переживающий смерть матери и неуютно чувствующий себя в отцовском доме, попросту сбежал. Его уже объявили в розыск по стране, и в любую минуту можно было ожидать сообщений о его поимке.
Рейчел надеялась на лучшее, но известие об исчезновении Джереми все-таки беспокоило ее. Одного взгляда на Джонни ей было достаточно, чтобы понять, что и он испытывает те же чувства.
Но к сожалению, ни она, ни Джонни ничем не могли помочь в розысках мальчика. Рейчел была всецело поглощена заботами об отце, так что мысли о Джереми отошли на второй план.
