Поднявшись на второй этаж, Найджел был препровожден в кабинет старшего компаньона. Это была просторная, высокая квадратная комната, освещенная люстрой венецианского стекла, переделанной под электричество. Два окна выходили на улицу; стена напротив окон была заставлена книгами, остальные обшиты белыми деревянными панелями, а пол покрыт роскошным ковром. Найджел застал троих собеседников в классической непринужденной мизансцене современной разговорной пьесы: лысый человек сидел за письменным столом, по одну сторону от него, небрежно прислонясь к оконному косяку, стояла женщина, по другую — угрюмый рыжий молодой человек, уставившийся на носки своих ботинок и позвякивающий монетами в кармане брюк. Секунду-другую никто не менял позы. Потом лысый встал и мягкими шагами приблизился к Найджелу.

— Мистер Стрейнджуэйз? Как мило, что вы пришли. Разрешите представить вас моим компаньонам. Мисс Уэнхем, внучка нашего основателя. Мистер Райл — он недавно вступил в нашу фирму.

У Артура Джералдайна была дородная фигура, невыразительное лицо и манера говорить, которые считаются характерными для епископов и дворецких; но рукопожатие его оказалось на удивление крепким.

— Выпейте с нами стаканчик мадеры. У нас тут издавна водится…

— Гадость. Просто жидкая патока, — вмешалась мисс Уэнхем.

— Лиз, дорогая, вы несправедливы.

Они сели за стол красного дерева, стоявший посреди комнаты. Артур Джералдайн налил мужчинам мадеры, Лиз Уэнхем плеснула себе лимонаду из бутылки на серебряном подносе и с хрустом вонзилась зубами в яблоко. Эту коренастую женщину лет пятидесяти, седую, с белыми как кипень зубами, кирпично-розовыми щечками и ясными, добрыми глазами, Найджел мог бы легко представить себе в деревенской обстановке — ну хотя бы при кустарном ткацком промысле, где-нибудь в Уэстморленде. Однако, несмотря на свой загородный вид, она оказалась дамой деловой и сразу прервала поток любезностей Артура Джералдайна.

— Что ж, пора, пожалуй, поговорить о деле. Джоан, записывайте в ближайшие полчаса, кто будет звонить мистеру Джералдайну.

Секретарша вылетела из комнаты, как листок, унесенный ветром. Бэзил Райл перестал позвякивать монетками в кармане. В глазах старшего компаньона сверкнула усмешка; холодная или ироническая, Найджелу трудно было определить.

— Правильно, Лиз, — сказал он. — Мисс Уэнхем нам зевать не дает. Ладно, я изложу, в чем суть нашего маленького затруднения. Вы, конечно, понимаете, что все это должно остаться между нами?

Найджел кивнул.

— Вам, вероятно, известно, что наша фирма специализируется на издании мемуаров, биографий и тому подобного. Можно без преувеличения сказать, что марка «Уэнхем и Джералдайн» на книге такого жанра — гарантия высочайшего качества.

Тирада мистера Джералдайна была прервана громким хрустом: Лиз Уэнхем откусила еще кусок яблока.

— Года два назад мы заключили договор с генералом Ричардом Торсби на его автобиографию. Получив в начале этого года рукопись, мы обнаружили, что некоторые утверждения в ней являются… ну, скажем, в высшей степени спорными.

— Чистая клевета, — уточнила мисс Уэнхем, не переставая жевать яблоко.

— Особенно там, где автор критикует операции, проведенные во время последней войны генерал-губернатором сэром Чарльзом Блэр-Чаттерли. Чаттерли, как видно, — предмет его ненависти.

— Это тот, что недавно был генерал-губернатором…

— Он самый. Торсби позволил себе весьма недвусмысленные высказывания о том, как в сорок седьмом году Блэр-Чаттерли усмирял беспорядки в колонии. Я пока не буду утомлять вас подробностями. Скажу только, что мы обратились к автору, указали на соответствующие места его книги и попросили их убрать или по крайней мере смягчить, чтобы избежать обвинения в клевете. Он был не слишком сговорчив…

— Чудовищный зануда! — вставила Лиз Уэнхем.

— …но в конце концов мы добились, или, вернее, полагали, что добились, какого-то соглашения.

— Насколько я понимаю, вы передали рукопись своим юристам? — спросил Найджел.

— Естественно.

— Они просто на стенку полезли, — заметила мисс Уэнхем.

— Однако, когда в июле мы получили верстку, мы, увы, обнаружили, что автор не вычеркнул из рукописи два наиболее оскорбительных места, хотя ранее он и соглашался их убрать.

— Но разве рукопись не вычитывалась перед отправкой в типографию?

— Тут мы допустили оплошность. Райл, который вел эту книгу, уехал в отпуск, а в его отсутствие наш редактор Протеру просто разметил рукопись — ведь формат книги стандартный — и передал заведующему производством для отсылки.

— Мы сильно запаздывали с этой книгой, и началась гонка, — объяснила Лиз Уэнхем. — Спешно стали вычитывать верстку, чтобы книга успела выйти к Рождеству.

— Понятно. Был июль. Вы получили верстку и обнаружили, что два оскорбительных абзаца не убраны. Что же было потом?

— Тогда мы пригласили сюда генерала Торсби, — ответил мистер Джералдайн, — и сказали ему, что не можем печатать книгу, если эти места не будут изменены или вычеркнуты. На совещании присутствовал наш юрист. Разговор был довольно неприятный.

— Генерал вел себя просто как недоросль, — пояснила мисс Уэнхем.

— Он не понимает разницы между пером и шпагой, — впервые заговорил Бэзил Райл. Голос у него был гнусавый, но не противный; он спокойно переводил взгляд с одного лица на другое.

— Короче говоря, генерал вышел из себя и в сердцах вычеркнул оба куска тут же, при нас, — сказал Джералдайн.

— Его уста при этом произнесли слово «кастрировал», — буркнул Бэзил Райл.

— К счастью, большой переверстки не потребовалось. Один кусок состоял всего из нескольких строчек, а более длинный приходился на конец главы.

— Переверстки вообще не потребовалось, — резко заметила Лиз Уэнхем. — Кто-то восстановил обе купюры.

— Мисс Уэнхем хочет сказать, — пояснил Артур Джералдайн, — что в период между нашим совещанием с генералом Торсби и отсылкой корректуры в типографию кто-то наставил под купюрами точки и надписал: «Надо!» — печатными буквами, чтобы почерк нельзя было узнать. «Надо!» — указание наборщику, что вычеркнутое место должно быть восстановлено.

— Стрейнджуэйз это знает. — Голос Лиз Уэнхем зазвенел от нетерпения.

— Конечно, конечно. Забыл, что вы сами автор одной или двух книг. И прелестных притом, разрешите заметить.

По медовому голосу Джералдайна Найджел почувствовал, что старший компаньон пытается предотвратить неминуемую бурю. Он поклонился и поймал иронический взгляд мисс Уэнхем.

— На чем я остановился? Ах, да. Наши агенты распространили пробные оттиски, в которых, разумеется, оскорбительные места были жирно вычеркнуты чернилами, — и сообщили, что получили весьма положительные отзывы. Мы повысили первый тираж до пятидесяти тысяч. Книга вышла два дня назад. Вчера поступило официальное письмо от поверенных сэра Чарльза Блэр-Чаттерли. Пока что они добились запрета на распространение книги, и мы понимаем, что их клиент будет настаивать на судебном разбирательстве. Мы сразу же приняли меры к изъятию книги из продажи, но урон уже нанесен.

— Минуточку, — остановил его Найджел. — Надо полагать, у вас были сигнальные экземпляры. И никто здесь не заметил, что оскорбительные куски восстановлены? Казалось бы, даже кто-то из рецензентов мог обратить на них внимание и дать вам знать до выхода книги.

Наступило неловкое молчание.

— Боюсь, что вина тут моя, — сказал Бэзил Райл с несвойственным ему смущением.

— Ерунда, дорогой. Не стоит себя упрекать. — Мистер Джералдайн обратился к Найджелу: — Надо вам сказать, что каждая книга, которую мы издаем, с самого начала и до конца находится под общим наблюдением одного из компаньонов. Райл, конечно, отвечал за книгу Торсби. Но, поскольку сверка была вычитана, Райл уже мог не читать сигнальный экземпляр. Да у него и нет на это времени! Он ведает у нас рекламой, а для продвижения хотя бы этой книги ему пришлось проделать большую работу.

Найджел почувствовал, что в комнате воцарилась напряженная атмосфера, — причиной тому была, по-видимому, Лиз Уэнхем, нервно выбивавшая ногтями дробь по столу.