— Я не хочу, чтобы с ним случилось что-нибудь плохое. Прошу тебя, не спрашивай его ни о чем. Пожалуйста…

— А как же я? — Рафи с трудом разлепил пересохшие губы.

— Не знаю, — пожала плечами Вероника. — Мне очень жаль, но я не знаю, как быть тебе… Может быть, ты встретишь кого-нибудь другого, кто знает о том человеке… Может, найдешь его сам…

— Я не об этом… Как же я буду без тебя?

— Почему без меня? Я ведь не ухожу из цирка. И Мигель отправляется с нами… Отец не очень хотел брать его, но тот пообещал, что будет делать то, что нравится зрителям… Так что мы будем путешествовать вместе. Дружба останется дружбой…

— Я не хочу быть твоим другом. Вероника! Я хочу… Я хочу…

— Нет, — Вероника мягко накрыла руку Рафи ладонью. — Не надо. Слишком поздно… Да и ни к чему это.

— Но…

— Нет, — уже твердо ответила девушка. — Не делай того, о чем потом будет стыдно вспоминать. Ты же мужчина. Как ты можешь выпрашивать у женщины взаимность?

— Я не выпрашиваю, — тихо сказал Рафи.

Вероника была права, он вел себя недостойно. Но как же тяжело было сейчас оставаться спокойным… Ему хотелось кричать, плакать, умолять… Но этого он себе позволить не мог. Оставалось лишь дождаться, когда она уйдет. Потом можно будет дать волю чувствам. Но только когда он останется один. Один. На глаза Рафи набежали слезы. Он отвернулся, надеясь, что в темноте Вероника ничего не заметила.

— Ты права. Слишком поздно. Надеюсь, ты будешь счастлива с Мигелем, — произнося это, юноша изо всех сил старался, чтобы голос не дрожал. Кажется, получилось неплохо. Во всяком случае, Вероника облегченно вздохнула.

— Но мы ведь останемся друзьями?.. То есть… Ты не обижаешься?

— Нет.

— Вот и хороша Грустно, когда теряешь друга.

— Даже очень, — горько ответил Рафи.

— Ну ладно… Мне пора— Завтра ты придешь на выступление Мигеля?

— Не знаю…

— Ты же обещал.

— Тогда приду.

— Пойдем вместе?

— Хорошо.

— И ты не будешь ни о чем его спрашивать?

— Не буду, — сказал Рафи. Сейчас он был готов согласиться с чем угодно. Лишь бы скорее остаться одному. Он не был уверен, что сможет вытерпеть долго.

Наконец Вероника встала.

— Ну, спокойной ночи, матадор?

— Спокойной ночи.

Вероника постояла еще немного, словно хотела что-то сказать. Но потом передумала и быстро вышла из комнаты.

Когда дверь за ней закрылась, Рафи упал лицом в подушку.

Он пролежал неподвижно несколько часов. Со стороны могло показаться, что он умер.

Когда небо на востоке едва заметно посветлело, юноша оторвал лицо от подушки. Если бы кто-то увидел его в этот момент, он бы ужаснулся. Это не было лицо человека— Это была жуткая маска мертвеца, с пустыми, невидящими глазами.

Рафи заходил по комнате, натыкаясь на мебель. Он собрал все вещи, которые были здесь, в один узел. Узел получился совсем небольшим. Большая часть пожитков лежала в фургоне. Стараясь ступать как можно осторожнее, Рафи спустился вниз и вышел на задний двор. С трудом, потеряв немало времени, он нашел свой фургон и забрался внутрь. Чтобы собрать все нужное, ему потребовалось еще полчаса. Он торопился. Скоро должны были проснуться люди. Ему не хотелось, чтобы кто-то из цирка увидел, как он собирается.

Ему повезло. Он успел до того, как прислуга гостиницы продрала глаза.

Если бы дело было в деревне, уже весь двор был бы заполнен людьми. Но в городах встают куда позже. Поэтому никто не заметил молодого человека в дорожном плаще, с котомкой за плечами и посохом в руке, который в утренних сумерках выскользнул за ворота гостиницы.

Оказавшись на улице, Рафи глубоко вздохнул, помедлил несколько мгновений, потом удобнее пристроил на плечах лямки котомки и зашагал к окраине города.

В тишине спящего города постукивание посоха по булыжникам мостовой звучало тоскливо и призрачно.

Вскоре юноша догнал небольшой обоз из нескольких телег, на которых крестьяне везли из города все, что закупили на ярмарке, продав часть урожая. Торговля закончилась, и теперь они возвращались в родные деревни и села.

Рафи быстро договорился со старейшиной, чтобы они взяли его с собой. Выбраться из большого незнакомого города в одиночку было трудно. Он мог проплутать полдня, прежде чем добрался бы до границы города. Но ему хотелось к полудню оставить между собой и столицей как можно большее расстояние. Поэтому он, не торгуясь, заплатил крестьянам, сколько они запросили, забрался в телегу, сел на выстеленное соломой дно и плотнее закутался в плащ, спасаясь от утренней прохлады.

Теперь можно было подумать о том, что делать дальше. Правда, как ни пытался Рафи собраться с мыслями, ничего у него не получалось. Снова и снова он возвращался к ночному разговору с Вероникой. И каждый раз спрашивал себя, правильно ли он поступил, сбежав?

Но мог ли он остаться? И что бы он делал, если бы ему пришлось каждый день быть рядом с другом, который… который предал его? Да, именно предал.. И друг, и девушка… Девушка, которая была самым близким человеком все это время. Теперь они счастливы, а он обречен на одиночество и скитания. Ему просто не оставили выбора…

Куда же теперь? Странствование по миру даже для зрячего человека — серьезная проверка на прочность. Для слепца же это чудовищное испытание, которое запросто может убить. Нет, бродить по свету безо всякой цели нельзя. Рафи вовсе не хотел закончить свои дни нищим слепым бродягой где-нибудь на заброшенном постоялом дворе. Что же тогда? Самый простой способ — прибиться к другому бродячему цирку. Но стоило ли убегать, чтобы вернуться к прежней жизни?

Да, там не будет Вероники и Мигеля, но ему опять придется неизвестно сколько времени доказывать всем и каждому, на что он способен. А потом? Что будет потом, когда он станет слишком стар для того, чтобы убивать быков? Конечно, можно вернуться через какое-то время в столицу. Дождаться, пока уедет его цирк, найти кого-нибудь, кто будет устраивать его выступления, и постараться сделать то, о чем говорил хозяин. Стать знаменитостью, разбогатеть, а потом спокойно доживать свои дни в достатке.

У всех этих вариантов был один существенный недостаток. В каждом случае он останется слепым. Без всякой надежды на прозрение. Даже думать об этом было мучительно. Нет, матадором он больше не будет… Конечно, на первых порах придется как-то зарабатывать себе на хлеб. И делать это проще всего знакомым способом. Но главным теперь будет другое. Он должен разыскать того таинственного старика, о котором говорил Мигель.

Разыскать… Очень просто было принять это решение. Куда сложнее придумать, что для этого нужно делать. Непонятно было даже с чего начать. Ниточка, про которую говорила Вероника, оборвалась. у Рафи не осталось ни единой зацепки. Ничего, что могло бы указать верное направление.

Постепенно запахи и звуки города остались позади. Телеги тряслись теперь по проселочной дороге. Рафи то и дело подбрасывало на ухабах так, что вскоре разболелись отбитые о деревянные бортики бока. На одной особенно здоровой ямине его тряхнуло с такой силой, что он чуть не откусил себе язык. Зубы лязгнули, и в этот момент Рафи вдруг озарило.

Цыганка! Нужно сперва найти ту гадалку, которая предсказала ему встречу с Мигелем. Найти и поговорить с ней. Даже если она не знает того старика, она может подсказать, у кого еще можно спросить об этом.

Рафи удивился, как это раньше не пришло ему в голову. Ведь все так просто… Правда, никаких гарантий, что дело выгорит, нет. Но все же такой план лучше, чем отсутствие всякого плана. К тому же… А почему нет? Быть может, это и есть та самая нить. И он сделает правильно, если отправится в тот город, где живет цыганка. Да, решено, его путь лежит туда.

Приняв это решение, Рафи даже повеселел. Его не пугали трудности, с которыми он мог столкнуться на своем пути. Трудности страшны только тем, кто идет вперед, но постоянно оглядывается назад. Тот же, чье решение крепче стали, их не боится. Для него куда страшнее свернуть со своего пути.