Рафи кивнул с бешено колотящимся сердцем.

– Можно еще один вопрос? – сказал он.

– Давай.

– Вы были тореро?

– Нет, – покачал головой фокусник.

– Вы так говорили о быках…

– Ну и что? Разве обязательно нужно быть поваром, чтобы похвалить суп?

– Нет, но…

– Я никогда не был тореро. Но знаю быков и матадоров куда лучше, чем они сами знают себя. Потому что мог отстраненно наблюдать за теми и другими. Если хочешь что-то постичь до конца, нужно быть отстраненным. Лучше смотреть с небольшого расстояния, тогда увидишь всю картину.

– Но вы любите бой быков?

– Знать не значит любить. Так же как и любить – не значит знать… Всегда нужно выбирать что-то одно. Если ты узнаешь что-то по настоящему хорошо, любить это ты уже не сможешь.

– Почему?

– Так устроен человек, – фокусник пожал плечами. – И так устроено все то, что он любит… Но тебе пора идти, если хочешь успеть сюда сразу после захода солнца. Мы еще успеем поговорить обо всем, что тебя интересует, маленький эспада. Если…

Фокусник вдруг осекся.

– Что – если? – спросил мальчик. Неожиданно у него возникло какое-то недоброе предчувствие, смутная тревога… Это были не опасения, что дядя не отпустит его или что актеры не захотят принять его в свою компанию. Что-то куда более мрачное и пугающее ожидало его. По спине Рафи побежали мурашки.

– Так, не бери в голову, – глухо сказал фокусник. – Иногда у меня бывают странные видения. Сам не могу их понять… Иди и не думай ни о чем.

И не говоря больше ни слова, фокусник поднялся и направился к своему фургону.

Рафи постоял еще немного, глядя на удаляющегося фокусника. Потом сообразил, что по-прежнему держит в руках мулету, которую вообще-то надо было вернуть. Он хотел догнать фокусника, но почему-то замешкался. В конце концов, подумал он, верну, когда приду сюда вечером. А потом развернулся и решительно зашагал к дому. Нужно было успеть собраться в дорогу. И сделать это, пока дядя не вернулся из таверны, где уже, наверное, собралась половина городка, обсуждая сегодняшнюю корриду.

Рафи шел к дому. Предчувствие, вернее даже тень мрачного предчувствия исчезла, и сердце мальчика снова наполнилось ликованием. Сегодня он стал героем. О его схватке с быком будут помнить еще очень долго, такое в маленьком сонном городишке случается не каждый день. Правда, насладиться своей славой ему не придется. Через несколько часов он будет далеко от этого города, от дома, где не видел ничего, кроме унижений. Его ждет блестящее – сейчас Рафи в этом не сомневался – будущее известного матадора. Скоро, очень скоро о нем будет говорить вся столица. Что ему почитание маленького городка!

Теперь Рафи не шел, а летел, будто на крыльях. Ему не терпелось распрощаться с прошлой жизнью. Он решил, что быстро возьмет из тайника все, что удалось собрать за этот год, а потом отправится в рощу, чтобы проститься со своей поляной – единственным местом, где он бывал счастлив, где встретил друга…

Несколько раз его окликнули по дороге. Но Рафи даже не остановился. Он не видел и не слышал ничего вокруг. Перед глазами, сменяя одна другую, проносились картины сегодняшнего дня, сцены из прошлого, грезы о будущем… Он то слышал мягкий голос Мигеля, то видел перед собой опущенную для удара голову быка, то представлял себя на самой большой арене столицы, и в уши бил рев трибун.

Но эту радость немного омрачало загнанное глубоко внутрь сомнение… Мысль, что если все пойдет так, как он хотел, и ему придется опять встать перед быком, прикрываясь лишь тканью плаща, почему-то не сильно радовала его. Да, почести, да, признание, да, слава… Но ко всему этому вела дорога через арену. И на этой дороге будет стоять бык. И не один. Рафи боялся этого. Но не признался бы в этом самому себе даже за все сокровища мира.

Рафи подошел к дому. Теперь нужно было быть очень осторожным. Вряд ли дядя обрадуется, увидев, что его племянник, бесплатная рабочая сила, собирается улизнуть из дома. Поэтому мальчик, стараясь ступать как можно тише, прокрался мимо окон дома и выглянул из-за угла. Нужно было убедиться, что никому из братьев не пришло в голову поработать в этот праздничный вечер на заднем дворе. Все было спокойно. Рафи довольно усмехнулся. Как он и думал, дядя с сыновьями сейчас распивают вино и слушают похвалы в его, Рафи, честь. Тетушка тоже наверняка судачит о сегодняшнем происшествии со своими подругами. Словом, дом должен быть пуст. И придут все не раньше заката, когда Рафи будет уже на площади, в фургоне фокусника. То-то они удивятся, увидев завтра пустой сарай.

Рафи снова улыбнулся. Мелькнула мысль, а не воспользоваться ли моментом и не забраться в дом? Там можно взять немного денег. В конце концов, часть из них заработал он. И они причитаются ему по праву. Но, подумав немного, Рафи решил этого не делать. Незачем окончательно злить дядю. Неизвестно, что он сделает, обнаружив исчезновение. С него станется и снарядить погоню… Ладно, рассудил Рафи, пускай эти деньги достаются родственникам. Он получает гораздо больше – свободу. И скоро, очень скоро, в деньгах у него недостатка не будет.

Мальчик скользнул вдоль стены и, прячась за кустами, чтобы не заметили соседи, будь они дома, прошмыгнул к своему сарайчику. Половина дела сделана. Теперь забрать свои нехитрые пожитки и обратно, к актерам. В полночь он будет в нескольких милях от города и от ненавистной жизни бесправного сироты.

Рафи потянул на себя дверь и шагнул в полумрак сарая. Тайник был открыт, вещи валялись разбросанными на земляном полу, а на его постели сидел дядя, держа в руках мешочек с накопленными за год деньгами, и ухмылялся от уха до уха. Рафи замер. Сердце резко скакнуло вверх и провалилось куда-то в низ живота, да там и осталось.

– Ну что, решил сбежать с этими бездельниками? – приторным голосом спросил дядя. – Захотел бродягой стать? Так-то ты собрался меня отблагодарить за то, что не дал тебе с голоду помереть? Я тебя к себе в дом взял, кормил, поил, заботился о тебе, паршивец, а ты вот так мне «спасибо» говоришь.

Дядя кивнул на валявшиеся вещи Рафи. Мальчик молчал. Он понял, что схватка с быком по сравнению с тем, что его сейчас ожидает, – легкая прогулка.

– Что же ты молчишь? – все еще ласково спросил дядя, но Рафи знал, что скоро этот тон сменится. – Что же ты молчишь? Язык проглотил? Или возомнил себя великим матадором? Теперь, мол, можно со старшими и не разговаривать, а? Так? – вдруг заорал он, вскакивая на ноги.

Лицо его покраснело, глаза были мутными, резко пахнуло вином. Рафи неосознанно сделал шаг назад.

– Что, страшно? Это тебе не перед быками скакать. Откуда у тебя деньги, щенок? У меня воровал? А ну признавайся, иначе выдеру так, что неделю будешь в своем хлеву валяться!

Мужчина навис над побледневшим мальчиком.

– Я ничего не украл, – сказал Рафи, стараясь подавить дрожь в голосе. – Я все заработал. Сам.

– Заработал? Где это, интересно, ты заработал?

– Много где. Я подрабатывал у разных мастеров.

– Значит, вместо того, чтобы трудиться на благо дома, где тебя приняли как родного, ты занимался черт знает чем? – дядя коротко, без размаха ударил мальчика по лицу.

Голова Рафи мотнулась, в ушах зазвенело, из разбитой губы брызнула кровь. Рафи вытер ее тыльной стороной ладони.

– Молчишь? Нечего сказать? Так вот, деньги эти я забираю себе. И все это – он показал на вещи мальчика – тоже. Ни к чему они тебе. Никуда ты не уйдешь отсюда. А сейчас марш скотину кормить!

Рафи не шелохнулся. Он стоял, опустив голову, как бык на арене, чувствуя, как закипает в груди злость.

– Ты что, оглох? – взревел дядя. – Я сказал, иди кормить скотину!

– Нет. Я ухожу. – Тихо, но твердо проговорил мальчик.

– Э, нет, никуда ты не пойдешь.

За этими словами последовал новый удар. Пока еще не сильный, но Рафи видел, что дядя зол по-настоящему и вскоре ему придется несладко. Тем не менее он повторил: