Услышав шаги и голоса, она вскочила, натянула юбку и села в кресло, словно ничего не случилось. Выпала из роли — к черту! На Манхардта это должно было произвести впечатление признания. Вела себя как проститутка, как безумная… Если бы ей удалось соблазнить Манхардта, он был бы у нее в руках. А так… Конец. Теперь ей остался единственный шанс: сохранять спокойствие и хладнокровие, все отрицать и отвергнуть обвинения Манхардта логическими аргументами. Сукин сын Манхардт!

Словно в перевернутый бинокль она увидела Манхардта, входящего в комнату в сопровождении — как там его звали? — Коха. Да, Коха. Этот, несомненно, еще тупее своего шефа.

Манхардт избегал смотреть ей в лицо. Как же он сумел перед ней устоять? Она не понимала. Ведь у него прямо на лице написано было, что она предложила исполнить его самое сокровенное желание! Значит, он до смерти боится сам себя, иначе не притащил бы с собой Коха… Едва ли он посмел даже заикнуться о том, что тут произошло. По лицу Коха ничего такого заметно не было.

— Лучше, если при нашем разговоре будет присутствовать коллега,— стесненным голосом произнес Манхардт.— Не возражаете?

— Разумеется. Если вы сами не справитесь… Будьте добры, садитесь! Могу я вам что-нибудь предложить? — Она уже полностью владела собой, сама себе удивляясь.

— Благодарим…— Манхардт сел и вытащил смятый листок с заметками.— Полагаю, для начала следует сообщить вам, что мне удалось установить. Буду очень рад, если вы это опровергнете.

Она приняла его официальный тон.

— Ну конечно, герр комиссар.— «Как часто в камере я буду вспоминать эту сцену,— подумала она.— Глупости! Глупости! Он ничего не может доказать. Ничегошеньки!»

Манхардт помялся, потом тихо, едва не нараспев, начал:

— Вы ненавидели своего мужа, были убеждены, что он виновен в смерти сына, он унижал вас, загубил вашу… гм… карьеру.— Машинально он взмахнул рукой, словно прося прощения или подвергая сомнению собственные слова.— Так говорят ваши знакомые, соседи, так говорят его приятели. По его… наброскам вы знали, что муж планирует налет на банк, чтобы добыть денег, чтобы сохранить фирму…

«Чтобы, чтобы,— зло подумала она.— Говорить и то не умеет как следует». А сама громко и с нажимом сказала:

— Это неправда. Я не имела об этом ни малейшего понятия. Я уважаю ваши дедуктивные способности, но…

— На папке, в которой Томашевский хранил наброски, мы нашли ваши отпечатки.

Она усмехнулась.

— Во времена нашего супружества в папке мы держали все страховые полисы, правда, не знаю, о той ли папке вы говорите. Спросите фрау Пошман или нашего поверенного. И разумеется, я часто… Ну конечно, отпирала и запирала эту папку.— «Один — ноль в мою пользу,— подумала она.— И если это у тебя все, бледно ты будешь выглядеть». Ее так и тянуло спорить с ним и разбивать его аргументы своими контрдоводами. Теперь ей это не казалось допросом, скорее академической дискуссией.

— Ах так? — Манхардт только кивнул.

— Кроме того, я понятия не имела, что он вообще сделал какие-то наброски.

— Это не имеет значения… Продолжим! — Манхардт улыбнулся Коху.— В набросках он точно приводил время нападения.

«Идиот,— подумала она.— На это я не попадусь. В набросках Томашевского ничего подобного не было; на двух листках он просто набросал место действия и ближайшие окрестности. Но возражать Манхардту нельзя».

— Другими словами, вы могли догадаться, когда он выполнит свой план. Так что вы встретились с Фойерханом и подговорили его в нужный момент появиться в Гермсдорфе и дать себя похитить, а тогда…

— Но это же абсурд! Будь все так, как вы утверждаете, мы были бы порядочными идиотами! Слишком большой риск: кто поручился бы, что Томашевский его — то есть Фойерхана — не застрелит?

Вмешался Кох.

— Но вы же знали его характер. Знали, что он трус, верно?

— А кто хладнокровно застрелил в банке кассира?

Кох молчал.

— С Гюнтером Фойерханом я встретилась, когда вы его освободили из подвала. Клянусь! Больше десяти лет я его вообще не видела. Если найдете хотя бы одного свидетеля наших встреч, можете получить Большой федеральный крест за заслуги.

— Ну хорошо…— Манхардт на миг задумался. Он явно был взволнован, поскольку сгрыз ногти на своем правом указательном, даже кровь потекла.— Значит, потом вы прочитали в газетах про налет на банк, а поскольку знали наброски Томашевского, легко соединили все вместе. В отсутствие Томашевского съездили в Фронау и заключили с Фойерханом союз.

«Черт возьми,— подумала она,— он только злее стал».

— Полагаете, я могу проходить сквозь стены?

— Нет. Мы поговорили с фрау Пошман. Одну связку ключей хранит она, другая была у Томашевского. Все сходится. Но мы люди любопытные. И прочесали все мастерские по изготовлению ключей. Так представьте себе: в Вильмсдорфе есть мастерская, где относительно недавно изготовили ключи для Томашевского! Есть ситуации, когда счет лучше не требовать, остается фамилия на копии.

— Какая фамилия?

— Говорю же вам, Томашевского!

— Сузанна Томашевская?

— Гм… нет. Просто Томашевский. Но у вашего мужа ключи и так были…

— Перестаньте! Откуда мне знать, для чего моему мужу понадобились ключи! Или для кого — для какой шлюхи…— «Нет, он неглуп, но у него нет ничего конкретного. Одни гипотезы и неуверенные версии. Их никогда не хватит для ареста».

Манхардт сменил тему.

— Но остается фактом, что когда-то вы были весьма близки с герром Фойерханом, верно?

— Верно. Но за эти годы немало воды утекло, пожалуй, я об этом уже говорила. Только потому, что вы пришли вдвоем, мне теперь все повторять дважды? — «Нужно выманить его из засады».

— Почему бы и нет? — неуверенно улыбнулся он.— Лучше дважды, чем ни разу!

— Но все это выеденного яйца не стоит!

— Вы так думаете? Вернемся к ключам. Наши специалисты утверждают, что решетки и стальную дверь в подвале последний раз отпирали скорее всего изнутри. Можете вы это объяснить?

— Разумеется! — вырвалось у нее.— Черт! Ничего подобного просто не могло быть! Томашевский проверял замки, прежде чем отвести Фойерхана в подвал.

Манхардт ухмыльнулся.

— Как же до ограбления банка он мог знать, что встретится с Фойерханом?

Она растерялась. Секунды шли. Стояла тишина. Тикали только большие напольные часы. «Как на экзамене,— подумала она,— когда профессор смотрит на тебя и ждет ответа».

— Ну… — наконец протянула она,— вероятно, он запер Фойерхана куда-нибудь, пока там все не приготовил… Или держал его на мушке, пока не проверил замки.

— Это смешно! Какой это имело смысл? Между прочим, где сейчас Фойерхан?

— Понятия не имею.

— Да? Ну ладно. Продолжим.

Теперь Манхардт показался ей куда уверенней в себе, просто раздувшимся от самоуверенности. Он полистал затрепанный блокнот.

Она закурила и долго смотрела на пламя зажигалки. «Еще один минус не в мою пользу начинает понемногу прорисовываться». Отметила она это совершенно трезво, но ее это никак не коснулось. Пока еще она не видела никаких возможных последствий.

— Вот! — Манхардт наконец нашел нужную страницу.— Полагаю, что решающий день прошел примерно так — поправьте меня, если я ошибусь в деталях. Вы покидаете свою квартиру, едете через весь город во Фронау на своей машине и оставляете ее поблизости на Бенедиктинштрассе…

«Меня тут вообще нет,— подумала она.— Это вообще не я. Я стою на балконе и смотрю в квартиру, где сидит женщина, похожая на меня. Это было идеальное убийство, и дураку вроде Манхардта никогда его не раскрыть. Я только думаю, что происходит эта сцена. Воображаю допрос. Манхардт — лишь кукла, за ниточки которой я дергаю и вкладываю слова в его уста, чтобы убедиться, что могу чувствовать себя в полной безопасности».

— Вы незаметно проникли в дом и в подвале сговорились с герром Фойерханом. Вам удалось добиться своего. Потом вы дали ему ключи от машины и, разумеется, ключи от нужных дверей в доме. Покидая виллу, вы едва не столкнулись со своим мужем…