Он совал нос куда не надо. Обременял одну даму из нашего высшего общества. Все бы еще ничего, но эта дама, Мария К., популярная актриса, пользовалась симпатией начальника нашей полиции. К тому же ей уделял внимание и один ваш соотечественник, который весьма близок к нашим верхам.

Я не хотел бы в связи с этим упоминать фамилию Шмельца, поскольку не могу утверждать, что именно он организовал арест Хорстмана. Напротив, он даже позаботился о медицинской помощи, а Мария К. послала цветы. Они отнеслись к Хорстману весьма участливо».

В понедельник в половине девятого в дверь квартиры Хелен Фоглер настойчиво позвонили.

Она принимала ванну. Перед этим, как обычно, отвела Сабину в школу и вернулась. Услышав звонок, открыла и увидела Хансика Хесслера. Руки его были заняты огромным пакетом и большой красивой коробкой.

Хелен попыталась захлопнуть дверь, но это не удалось, поскольку Хансик просунул в щель ногу и торопливо воскликнул:

— Прошу вас, не поймите меня неправильно!

— Чего вы от меня хотите? Вы… вы!

— Абсолютно ничего. — Хесслер изо всех сил пытался убедить ее в правдивости своих слов. — Мне только поручили передать вам корзину роз и чудную говорящую куклу для вашей дочери. — Протиснувшись тем временем внутрь, он осторожно положил дары на стол, поправил упаковку на цветах и подровнял бант на коробке с куклой.

«Мне это напомнило жест какого-нибудь сановника при возложении венков», — вспоминала позже Хелен Фоглер. Вернувшись к дверям, Хансик почти просительно изрек:

— Прошу понять меня правильно. Некто заботится о вас и о вашем прелестном ребенке. Вам желают только добра… сами знаете кто. Так что ведите себя соответственно.

Он ушел, а Хелен осталась стоять, глядя на принесенные дары. Глаза ее были полны слез.

Из беседы Сузанны Вардайнер с капитаном Крамер-Марайном после смерти Петера Вардайнера:

Сузанна: Разумеется, я помню то ночное происшествие по дороге из Гармиша в Мюнхен.

Я была очень расстроена. Понимаете, я люблю животных и не могу видеть их мучений. И когда шофер Шмельца сбил косулю, я была так несчастна, что прекрасный зверь стал жертвой нашей губительной техники…

Пытались ли тогда мне что-нибудь внушить? Разумеется, нет. Шмельц только непроизвольно вскрикнул: «Бедное животное!» О том, что жертвой мог стать человек, не было и речи. У меня не было оснований не верить доктору Шмельцу. Я ведь женщина и склонна доверять мужчинам. Как, например, вам…

— Ну вот и вы! — воскликнул Вольрих, когда в его кабинет вошел редактор Лотар. — Я думал, вы и сами торопитесь избавиться от этого дерьма!

— Поэтому я здесь, — заверил его Лотар, старательно прикрыв за собой двери.

— Надеюсь, вы принесли все бумаги Хорстмана и не вздумаете водить меня за нос?

— Ни в коем случае. — Лотар показал толстую желтую папку. — Первоклассный материал, вот увидите, у вас глаза полезут на лоб!

Вольрих требовательно протянул руку:

— Так давайте же!

— Ну, герр Вольрих, так не пойдет. Вольрих явно рассердился.

— Вам известно мое предложение: или вы работаете на нас, или не работаете вообще. Ни у нас, ни у кого другого. Мы вас вышибем так, что никто уже не возьмет вас на работу.

— Ну уж нет, Вольрих. Я, напротив, полагаю, что вы мне предложите солидное повышение, кабинет поприличнее с шикарной секретаршей и свободный рабочий режим…

Вольрих с облегчением рассмеялся:

— Вы, однако, нахал, если полагаете, что можете себе такое позволить. Ладно, почему бы и нет? Сделать можно все, вопрос, что вы в состоянии предложить взамен. Чтобы вам было ясно: кота в мешке я покупать не собираюсь.

— Разумеется. — Долговязый блондин Лотар раскрыл папку. Любовно порывшись в ней, извлек наконец густо исписанный лист бумаги. — Ну вот на пробу, если хотите. Один из четырнадцати случаев. Это касается некоего Вальдемара Вольриха.

Вольрих держал себя в руках, явно ожидая чего-то подобного.

— Давайте уж, чтоб я знал, чего от вас можно ожидать, крыса чертова!

— Вначале тут Хорстман касается вашей интимной жизни, — довольным тоном сообщил Лотар, — но это можно пока оставить. Подобной статистикой любовных похождений в этом заведении может похвалиться кто угодно, и я в том числе. У вас за прошлый год всего семь случаев.

— Что вы говорите? — полыценно ухмыльнулся Вольрих. — И вы полагаете, что Хорстман не ошибся в подсчетах?

— Ни в коем случае. Здесь есть детальные данные о том, с кем, где и когда. А также адреса, даты и даже точное время. Но к этим семи именам нужно прибавить еще двоих — замужних женщин. Желаете знать подробности?

— Замолчите! — сорвался Вольрих. Куда девалась его былая самоуверенность! — Ах он шпик поганый, свинья проклятая!

— Для такого человека, как Хорстман, эти детали личной жизни были лишь побочными результатами, — сказал Лотар. — Я только хотел бы заметить, что в списке ваших похождений фигурирует и имя фрау Тириш, причем троекратно.

— Хватит! — крикнул Вольрих. — Дайте сюда эту мерзость!

— Терпение, самые лакомые куски еще впереди, — успокаивал его Лотар. — Тут есть, например, и я привожу лишь один из пяти одинаковых и равноценных случаев, имя некоего Штаммбергера, владельца бумажной фабрики в Вайльхайме. Его фирма входит в концерн Борнекампа. Тут подробности договора от третьего июля, подписанного в Мюнхене на сумму 420 000 марок. Но вам выплачено 460 000 марок…

— Довольно, — прохрипел, бледнея, Вольрих. — Этого достаточно.

— Ну а мне тем более, только я хотел предложить и другие случаи, примерно на те же суммы.

— Дайте сюда! — снова взревел Вольрих.

— Как вам будет угодно, — Лотар швырнул на стол бумаги, которые Вольрих тут же подгреб к себе. — Между прочим, там только копии. Если желаете, чтобы я ознакомил с ними заодно Тириша и Шмельца, я предложу им другой экземпляр.

— Убирайтесь ко всем чертям, мерзавец!

— С удовольствием! Но прошу вас при случае — а лучше всего прямо сегодня — как следует подумать и отменить увольнение фройляйн Бауэр. У вас на это, скажем, полчаса.

И это пока все.

Доктор Шлоссер, предварительно предупредив через секретаря, нанес визит Маргот Циммерман. Она, хотя и поспала всего несколько часов, встретила его свежей и привлекательной. Очарованный Шлоссер долго глядел на нее, прежде чем поцеловать руку.

Разговор же он начал довольно нервно:

— Я надеялся застать Мартина… был уверен, что в такой тревожный день он будет с тобой…

— Прости, о чем это ты?

— Ты еще ничего не знаешь? — удивился Шлоссер. — Муж ничего тебе не сказал?

— Да ради Бога, о чем?

— Маргот, поверь, если доктор Шмельц поручил мне защищать его сына Амадея, я, разумеется, позабочусь и о Манфреде. Но мне нужны полномочия. От твоего мужа или от тебя.

— Но я ничего не понимаю, — в отчаянии воскликнула Маргот. — Что натворил Манфред?

— Пока трудно сказать. Факт, что вместе с Амадеем Шмельцем он очутился в неприятной ситуации. Они при-частны к драке, имевшей трагические последствия… Нужно их выручать!

— Но, Господи, что же делать?

— Ничего, Маргот. Я все сделаю сам. Но мне нужны все полномочия.

И Маргот подписала заполненный бланк, не подозревая, какие проблемы создает этим своему мужу.

В понедельник, в половине одиннадцатого утра инспектор Кребс появился в кабинете Циммермана.

— Келлер уже сообщил мне, что произошло. Я тут же навестил Хелен Фоглер и попытался объяснить ей, насколько бы нам помогло, решись она наконец нарушить молчание о напавшем на нее человеке. Но она вновь отказалась. Правда, в ее поведении было что-то новое. Прямо чувствовалось, что она жутко чего-то боится. Но чего?