Валентинову дважды намекать не пришлось. Он задумчиво выслушивал пространный доклад Кулинича, пытавшегося оправдаться за неудачу:

— Трехсотка вся проросла, прямо как огород. По-хорошему с ними не сладить — с барыгами одна шайка-лейка.

— Ясное дело, — понимающе кивнул начальник, — Что охраняешь, с тех и имеешь.

— Но нам-то это никак не в кассу. С этими бойцами надо что-то делать. Может на них Главк наслать?

— Нет, работа работой, а западло людям делать незачем. Надо все же с ними по-человечески, — и Валентинов не глядя ткнул пальцем в одну из кнопок модернового телефона.

— А чем же их взять? Не будут они ничего делать за красивые глаза, хоть тресни!

Телефон на столе у Валентинова наконец набрал номер и прохрипел что-то неразборчивое. Не глядя на аппарат, начальник рявкнул:

— Зайди сейчас ко мне!

— Совсем обнаглел, Валентинов! — разразился телефон голосом начальника РУВД, — Ты что теперь, министром заделался? Вот сам заходи по форме одежды и объясни, чего стал хамить!

То, что по отношению к подчиненным считалось добродушным тоном, начальством однозначно расценивалось как хамство. Извинившись перед полковником, Валентинов вновь нажал кнопку. На этот раз он уже смотрел, куда тыкает и соединился правильно. Зампорозыску, слегка пошатываясь и благоухая одеколоном, явился через минуту.

— Если трехсотка так проросла, у них рыло изрядно в пуху. Попробуем устроить обмен. Поезжай на Петровку и разузнай там у народа, что на них висит, — распорядился Валентинов.

Хусаинов старательно кивнул.

— А на оперативные расходы, — обратился начальник к Кулиничу, — принеси денег из "банка".

Когда Кулинич вышел, начальник выразительно понюхал воздух и покосился на зампорозыску. Хусаинов из последних сил сделал трезвый вид.

— Ой, Ахметыч, смотри у меня…

Не рискуя открывать рот для оправдания, Хусаинов замахал руками, выражая уверенность, что он смотрит и непременно сделает все в лучшем виде.

Чтобы проветриться, зам по розыску поехал на Петровку в своей машине, открыв окна, подставляя голову потоку воздуха. Подышав свежими выхлопными газами, он почувствовал себя бодрее. На Петровке Хусаинов собирался зайти к своему знакомому Иванову из убойного отдела, а заодно и проконсультироваться по делу Фотиева.

Иванова в кабинете не оказалось, зампорозыску с разрешения коллег присел за его стол подождать.

На рабочем столе Иванова лежали под стеклом четыре фотографии формата личного дела — 9 на 12. На всех на них был заснят сам хозяин рабочего места. Но в разное время. На первой он был без усов и с лейтенантскими погонами. Вторая изображала его старшим лейтенантом, третья — капитаном. Хусаинов улыбнулся, изучая эту фото-летопись. Четвертая же фотография при ближайшем рассмотрении оказалась искуссно выполненным карандашным рисунком, где в том же официальном стиле изображался Иванов, но основательно постаревший, поседевший, с полной грудью наград (в том числе, двумя значками "почетный чекист") и погонами генерал-лейтенанта.

Ожидание, хотя и затянулось, оказалось вовсе не бесплодным. Хусаинов успел наслушаться последних новостей и баек, а заскочившая девица из канцелярии поведала "ужасную историю", которая приключилась как раз в 300-м отделении.

Наряд отделения прибыл по вызову в один ресторан, где случилась драка. Заведение это было несколько непростым: на первом этаже — забегаловка, на втором — "номера" для солидных клиентов и еще отдельно, на первом же — кабинет для более солидных. Так вот, в забегаловке частенько случались всякие мелкие инциденты, дававшие патрульным удобный повод заскочить и пропустить по маленькой.

Главный герой-виновник нашей истории, старший сержант Пивкин в хорошем расположении духа переступает порог заведения и тут же получает стакан виски. В смысле, виски ему плеснул в морду кто-то из распоясавшихся посетителей. Позже он хотел строго разобраться с хозяевами заведения по поводу того, какую гадость они там подают, поскольку эффект от стакана этого так называемого "виски" оказался не слабее, чем от баллона "CS". Разборку, правда, пришлось отложить на неопределенное время ввиду проистекших затем событий. Так вот, от такого "глотка" сержант наш совершенно потерял зрение и пока коллега взялся объяснять бузотерам, что те неправы, отправился наощупь в туалет умыться. Заведение ему было хорошо знакомо, так что заблудиться он не боялся. Уверенно найдя нужную дверь, сержант зашел в санузел, но почему-то прежде решил справить малую нужду. Так же, вслепую найдя писсуар, он расстегнулся и…

Пивкин не знал, несмотря на частые посещения, что на первом этаже заведения располагался еще небольшой банкетный зал для особо уважаемых гостей. Сейчас он это узнал. Неожиданно прозрев, сержант с ужасом обнаружил, что стоит не в сортире, а перед накрытым столом с застывшими от изумления гостями и мочится прямо на журнальный столик, где сложены подарки виновнику торжества. Именинником оказался ни кто иной как председатель исполкома его района, а среди гостей… ой, лучше не вспоминать!

И сейчас над 300-м висело служебное расследование "с перспективой".

В обмен на прекращение этого расследования по протекции Валентинова "рыночное" отделение с большим удовольствием согласилось посодействовать в поисках Рашида.

В течение нескольких часов после получения соответствующих инструкций от начальника 300-го гражданин Раджабов Рашид Раджабович был не только найден, но и уличен в обмане покупателя, что сделало его весьма сговорчивым.

Хусаинов уединился с ним в любезно предоставленном коллегами кабинете 300-го отделения и стал намекать на взаимовыгодные возможности. Собеседник стал делать вид, что не понимает, о чем речь.

Хусаинов стал нажимать:

— Гражданин Раджабов, ваша медицинская справка содержит явные признаки подделки. Думаю, экспертиза это подтвердит. Вы имеете все шансы быть привлеченным к уголовной ответственности за использование заведомо поддельного документа.

Торговец выпучил глаза и начал, по своему обыкновению, валять дурака:

— Слушай, друг, зачем так говоришь? Хороший справка! Смотри, хороший!

Хусаинову пришлось перейти на понятный собеседнику язык:

— Слушай, зачем говоришь, хороший? Плохой справка! Очень плохой! Будешь тюрьма сидеть.

Раджабов почесал тюбетейку и согласился все рассказать.

Выяснилось, что он действительно заплатил Фотиеву, принимая его за посредника в даче взятки. Тот деньги взял, но ничего не сделал. Оказывается, что в прошлом году он тоже этим занимался. Брал деньги за содействие в поступлении, а тем, кто не поступит — возвращал, имея таким образом простой и безопасный источник прибыли. В этом году он зажадничал и решил денег не возвращать, думая, что жаловаться все равно не станут. От обманутых он надеялся отбрехаться или просто скрыться. Обо всем этом вся торгующая на рынке братия знала в подробностях, поскольку о таких вещах торговцы друг другу рассказывали запросто, не стесняясь.

Недавно они разыскали Фотиева и потребовали с него ответа.

Торговец честно признался, что они с земляками угрожали Фотиеву, но ничего против него не предпринимали.

Многое еще предстояло уточнить, но Хусаинову уже стало очевидным, что они убить не могли.

Подмога пришла, как всегда, неожиданно: опера давно уже привыкли не ждать ниоткуда помощи и расчитывать на собственные силы. Днем в отделении появился неброско одетый мужчина средних лет со строгим деловым взглядом. Зашел в Университет через служебный вход, взмахнув перед постовым милицейским удостоверением, быстро огляделся во внутреннем дворике и направился ко входу в контору. Зайдя внутрь, он безошибочно определил, в какой комнате базируются сыщики и, шагнул туда. В кабинете гость застал Муравьева.