Шпагин направился в холл. В будке телефона-автомата было совершенно пусто — в смысле, отсутствовал телефон. Зло выругавшись, участковый ткнул в кнопку вызова лифта. Кнопка щелкнула и влипла в стену. Лифт не появился.
Десять минут спустя Шпагин побрел к лестнице на первый этаж. "Да, промелькнуло в голове, — хреново у нас тут".
— Да хреново у нас тут, — донеслось ему навстречу с лестницы, — все время дожди, толком на природе не оттянешься, а у тебя-то сейчас как?
Воспрянув духом, Шпагин стремительно ворвался на лестничную площадку. Как и следовало ожидать, в углу площадки обнаружился студент, болтающий по телефону. Почти все обитатели общежития экономили на междугородных звонках и самостоятельно подключались к телефонной коробке. Коробки торчали на каждом этаже, а оплачивали счета разные богатые организации вроде деканата.
При виде милиционера студент отважно прыгнул через перила. Шпагин перехватил его уже в воздухе, отобрал телефон-трубку и отпустил. С воплем "Не имеете права!" студент исчез. Шпагин поудобнее перехватил драгоценный аппарат и стал звонить в отделение.
Поблагодарив за нечаянную радость, дежурный пообещал прислать на этаж наряд. С оперативной группой оказалось посложнее.
— Понимаешь, они там чего-то трубку не берут.
— А попробуй по прямому проводу!
— Они и прямой тоже не берут. Но я еще перезвоню.
Шпагин хотел разбить телефон о стену, но решил по памяти набрать сперва все же номер дежурного по городу. Как ни странно, дежурный оказался на месте. Однако прореагировал на сообщение несколько странно:
— Весь личный состав мобилизован на ЧП. Опергруппа тоже. Но вы там посидите немного ("Сам садись!" — подумал Шпагин), я что-нибудь придумаю и постараюсь направить к вам хоть кого-нибудь.
— А что там за ЧП?
— Это компетенция Главка, — ловко уклонился от ответа дежурный. — Так что, ожидайте группу.
Шпагин оторвал телефон от коробки, засунул его в карман и направился обратно на место происшествия.
Здесь уже кое-что изменилось. Прямо на участкового по коридору резво пятились несколько любопытных. Зевак выпроваживал, помахивая нунчаками, известный в отделении дружинник ОКОДа[1] Миша Галкин. Любопытные вытягивали шеи, чтобы получше рассмотреть все подробности, но Миша был непреклонен. Участковый вовремя успел прижаться к стене и протиснулся на другую сторону лавины.
— Еще кто-нибудь там есть? — Шпагин притворился, что не видит нунчаков.
— А как же, товарищ лейтенант! Мы сюда втроем прибежали, но Толя уже пошел за врачом, а Володя — вот, охраняет.
Возле комнаты прохаживался парень, напоминающий киношного гангстера. Сходство усиливалось кожаной курткой и увесистой арматуриной в руках. Свидетель исчез. На вопросительный взгляд Шпагина ОКОДовец молча раскрыл дверь комнаты напротив. Участковый вошел.
Недокуренная сигарета в пепельнице и распахнутая постель свидетельствовали о поспешном изгнании хозяев. За столом восседал Кулинич. Несколько пришедший в чувство свидетель торопливо писал на мятом протокольном бланке.
Шпагин подошел и заглянул в показания. Гражданин Гринберг Руслан Аркадьевич (1968 года рождения, русский, беспартийный антикоммунист, студент МГУ, ранее к уголовной ответственности не привлекался) около 24 часов пришел в свою комнату 1430 в общежитии. В комнате он застал труп соседа по комнате Паши Фотиева, своего лучшего друга и единомышленника по скандально известной организации "Союз демократов". На это последнее обстоятельство свидетель больше всего напирал.
— Не может быть сомнений, что Пашу убило КГБ! Вы не понимаете, эта охранка ради спасения прогнившего коммунячьего режима способна на любое преступление. Недавно кагебешники уже устроили нападение на Пашу. Лишь чудом нам удалось его спасти!
— Его что, пытались арестовать? — поинтересовался Кулинич.
— Нет, КГБ устроило чудовищную провокацию. Кагебешник вымогал у Паши деньги, представляясь автобусным контролером! Когда же Павел стал отстаивать свои гражданские и общечеловеческие права, тот стал высаживать его из автобуса.
— Так может это и был контролер? — не сдержался Шпагин.
Кулинич решительно прервал начинающуюся дискуссию.
— А стакан с водкой так и стоял на столе, когда вы вошли?
— Нет. Понимаете, когда я увидел Пашу… мне стало очень страшно, и я немного растерялся. Помню, что тряс Пашу, уговаривал встать и пойти со мной, мне казалось, что убийцы еще здесь. А потом я налил себе водки, чтобы немного успокоиться. Тогда смог пойти и позвать на помощь.
— А где вы были до 24 часов? — Кулинич постарался, чтобы вопрос прозвучал как можно менее весомо.
Но Гринберг неожиданно серьезно взглянул на опера и, переведя дыхание, ответил:
— Я был на видео-сеансе на четвертом этаже. Смотрел фильм "Молчание ягнят".
Уточнять, о каком видео идет речь, Кулинич не стал, поскольку все хорошо знали, что это за сеансы. А для незнающих стоит рассказать подробнее.
С наступлением перестройки в общежитиях начали заводиться так называемые видео-салоны. Предприимчивые ребята покупали видик и крутили для желающих разные фильмы. Обычно, по рублю. Затраты минимальные, а прибыль верная: по всей стране наблюдался видео-бум, и студентов, желающих приобщиться к новой культуре, было хоть отбавляй.
Естественно, такие легкие деньги не могли не привлечь любителей еще более легких. У содержателей видиков стали вымогать деньги, воровать аппаратуру, да и конкурировали они между собой не вполне цивилизованно — бывали драки, погромы. Опять же, нетрудовые доходы, нарушение порядка ИТД[2] и т. д.
Традиционные методы борьбы очень быстро показали свою несостоятельность. Строжайшие приказы милицейского начальства прекратить безобразие и прикрыть эти, по выражению начальника РУВД полковника Сидорчука, "рассадники криминогенной ситуации" приводили лишь к тому, что участковый тихо опускал в карман лишнюю купюру, и наверх докладывалось, что все в порядке. Но порядком такое положение вещей начальство, еще не успевшее отвыкнуть от прежнего порядка, считать отказывалось.
Единственным отделением, где с видюшниками удалось справиться, было наше, 206-е. Его начальник Валентинов подошел к делу творчески. Вначале он, как и другие, добросовестно пытался прикрыть и запретить, давал подчиненным нагоняи и даже лично ходил имать нахальных видеопиратов, но быстро убедился, что если даже иной раз и удается закрыть лавочку, то на ее месте уже завтра появляется две.
Тогда он применил метод, который можно было бы приводить в качестве примера в учебниках для Высшей школы милиции. Валентинов договорился с руководством кооператива "Снежок", одного из самых крупных и, пожалуй, наименее вороватых на его территории. В обмен на хорошее отношение со стороны начальника отделения, чем он крайне дорожил, председатель кооператива распорядился каждый вечер устраивать в общежитии видео-сеанс. Выделил человека, магнитофон и телевизор (для "Снежка" — затраты копеечные), а помещение предоставила администрация общежития.
С началом бесплатных сеансов все подпольные видеосалоны моментально закрылись. Помешать никто даже не пытался: о том, что данное предприятие находится под покровительством Валентинова, быстро стало известно всем, кому надо.
Благодать эта продолжалась довольно долго. Студенты быстро привыкли, первокурсники даже считали само собой разумеющимся, что каждый вечер им бесплатно показывают кино, как при коммунизме.
Так вот, именно такой сеанс и имел в виду Гринберг. На алиби вполне тянуло.
Кулинич еще раз просмотрел протокол.
— Вот здесь внизу еще напишите "Записано мною собственноручно и верно" и вашу подпись. Пока вы свободны. И не надо много болтать о том, что тут случилось.
Гринберг аж задохнулся от негодования:
— Вам не удастся скрыть убийство правозащитника! Я немедленно подниму всю демократическую общественность. Я самой Стародомской позвоню! И верните мой паспорт.
