— Нет, до беседы со следователем прокуратуры паспорт останется у нас. Вы пока что — подозреваемый номер один.

Гринберг величественно удалился, бросив на прощание: "Увидимся в суде!" Кулинич устало положил голову на руки.

— Между прочим, Серега, — заметил Шпагин, — подозреваемый из этого дерьмократа липовый. Кровь пролита, как минимум, три часа назад, а он заявился совсем недавно.

— Это еще надо проверить!

В этот момент за дверью раздался грохот подкованных ботинок, и в комнату ввалился Семен. По такому случаю он напялил увесистый зеленый бронежилет и прихватил автомат.

— Вот, это самое, прислали охранять. Но я смотрю, это самое, тут уже архаровцы сами справляются. Так что я, это самое, наверно отлучусь на пять минут.

— Ну ладно, только быстро, — кивнул Кулинич.

Семен загрохотал по коридору в обратном направлении.

— Слушай, а откуда тут взялись дружинники? — заинтересовался участковый.

— Я вызвал.

— Это как же? У тебя, что ли, рация с собой?

— Да какая там рация, — махнул рукой Сергей, — там же вся комната пустой посудой уставлена!

— Ну и..?

— Ну я и выкинул одну в окно. Эти холмсы всю ночь крутятся по общежитию. Вот и сейчас сразу прибежали, думали, что тут пьянка идет.

— А как они узнали, из какого окна вылетело?

— А черт их знает. Давай-ка лучше поговорим с соседями.

Шпагин пригласил хозяев комнаты вернуться. Оказалось, что в комнате проживают две весьма симпатичные девушки — Оля и Света. К сожалению, обе они убийцу не видели. Надежда на раскрытие преступления по горячим следам постепенно улетучивалась.

— А что вы вообще знаете про соседа? Ну, например, ходил к нему кто-нибудь?

— Да у Паши половина Университета в знакомых. Все ходили.

— Оленька, а поточнее?

— Да всякие друзья его ходили. Но мы их не знаем, все на одно лицо бородатые, в джинсах и руками машут. Еще молодые ребята какие-то ходили. Только последнее время Паша бегал от них. Они в дверь стучат, а он иной раз в комнате затаится и даже свет не зажигает. А пару раз даже у нас от них спасался. Вроде бы деньги какие-то он им был должен.

— А когда они последний раз приходили?

— Да вроде бы вчера. А сегодня вечером приходил еще какой-то кавказец. Он вообще ногами в дверь барабанил и кричал, что зарежет.

— И как? Его пустили?

— Нет, дверь никто не открыл. Этот черный еще постучал и ушел.

Кулинич самозабвенно строчил в протоколе. Забрезжила надежда на раскрытие.

— Девочки, а вы опознать этого кавказца сумеете?

— Ой, лучше бы не надо. А то он и нас потом зарежет! От этой мафии нигде не спрячешься!

Наконец договорились, что опознание будет неофициальным, без протокола.

— А еще девушка к нему ходила, — добавила Света, — подружка его, Катя.

— Подружка? — обрадовался Кулинич, — они что, часто встречаются?

— Ой, теперь она вовсе не ходит. Они вроде бы поссоримшись. А раньше каждый день приходила, да еще и на ночь иногда оставалась.

— А откуда эта Катя? — словно между делом поинтересовался Шпагин.

К сожалению, тут их ожидало фиаско. Училась ли в Университете таинственная Катя, девушки не знали. Кулинич мог бы узнать еще что-нибудь, но тут в комнату заглянул Володя.

— Тут вот врач пришла. Она труп осматривает.

Предчувствуя недоброе, Кулинич опрометью выскочил за дверь. Опасения подтвердились. Труп Фотиева был раздет, и над ним с некрофильским азартом склонилась девушка в белом халате. Вещи Фотиева были разложены на кровати. Опер представил, что скажет следователь, и сдержал крепкое словцо.

Шпагин пришел в себя первым и принялся за изучение содержимого карманов.

— Ребята, вы хоть знаете, что до приезда опергруппы труп трогать никому не положено?!

— Да эта опергруппа, может, и вовсе не приедет, — успокоил его Толя, — а так хоть нормальный врач посмотрит.

Девушка оторвалась от трупа и церемонно представилась:

— Доктор Михайлова. Четвертая подстанция "Скорой".

Похоже, что новая должность еще не успела ей надоесть.

Кулинич показал свое удостоверение и мрачно спросил:

— Ну, и к каким же выводам пришла медицина?

Девушка поднесла к самым глазам термометр с тупым наконечником.

— Судя по температуре в анусе трупа, температуре в помещении, конфигурации трупных пятен и консистенции крови трупа, смерть наступила от трех до четырех часов назад. Причиной смерти стало проникающее ранение в грудную клетку, нанесенное острым предметом типа ножа. Предполагаю, что нож прорезал сердечную сумку, и смерть была мгновенной. Впрочем, все подробности можно будет сообщить только после вскрытия.

Судебная медицина явно не была слабым местом доктора Михайловой.

— А сюда вы как попали, доктор?

— А я состою в ОКОДе мединститута. Сейчас уже институт закончила, работаю на подстанции, но в отряд хожу. Молодых надо учить.

— На "Скорой" давно работаете?

— Ну да, третий месяц уже. Клиента оставите до опергруппы или, может, свезем к нам в институт? Я вскрытие сделаю в лучшем виде — пальчики оближете!

Кулинич подавил приступ тошноты и от предложения отказался.

— Спасибо вам за содействие. Эти сведения нам очень помогли. Не смею больше вас задерживать, доктор. Толя, проводи!

Шпагин тем временем добыл в одном из карманов одежды убитого толстую записную книжку и погрузился в чтение. Кулинич решительно пресек интеллигентское занятие.

— Ну-ка, Коляныч, ты лучше помоги мне его одеть, пока следак не приехал.

Вдвоем они, чертыхаясь, снова натянули на Фотиева его одежду. Как ни странно, сыщикам удалось не перепачкаться в крови.

— А теперь лучше я ее почитаю, а ты сходи вниз к вахтеру. Постарайся выяснить, в котором часу в общежитие вернулся Гринберг.

Шпагин ушел. Кулинич остался изучать записную книжку. Пухлый блокнот был весь исписан телефонами, но большинство из них оказались оперу незнакомы. Он узнал лишь телефон Антона Аверченко — председателя студкома, по слухам, нечистого на руку. В блокноте имелся и телефон Алексея Петровича, который курировал Университет по линии КГБ. Телефон почему-то был помечен "Независимое общество прав человека". Тем не менее, Кулинич знал, что докладывать туда все равно придется. Чуть погодя в книжке нашлась и Катя — в виде загадочной записи "Катя Дрожжина — БФ305".

От размышлений, что же может означать загадочное "БФ", опера отвлек вскрик и глухой удар в коридоре. Кулинич поднялся и распахнул дверь. Краем глаза он успел заметить лежащего на полу Галкина, но тут же видимость загородил огромного роста кавказец. В руках он держал нож — нечто среднее между мачете и кавалерийской саблей.

С торжествующим рычанием кавказец прыгнул на опера. Кулинич машинально поймал руку с ножом в скрещенные кисти, ударил кавказца в пах и попробовал завернуть ему руку за спину. Однако испытанный прием не прошел. Кавказец зарычал еще сильнее и рванул руку. Ему удалось бы вырваться, но тут Кулинич лишний раз смог убедиться в справедливости пословицы "Против лома нет приема". Из двери напротив вышел ОКОДовец Володя. Не говоря лишних слов, он изо всей силы хватил кавказского гостя арматуриной по голове.

Арматурина слегка погнулась. Кавказец упал на пол и старательно прикинулся ветошью. Володя бросился на него убедиться, не пропал ли пульс и, нащупав жилку на шее, успокоился и повеселел. Кулинич аккуратно вынул из руки поверженного гиганта нож и надел "браслеты".

— Вот и все! — заявил Володя. — Убийца попался!

И он отошел помочь Галкину. Как ни странно, Миша был жив. Несколько минут спустя он даже сумел встать. Ноги не держали, и Миша присел на поверженного врага. Кулинич сел рядом. Так их и застал вернувшийся от вахтера Шпагин.

— А это что за тип?

— Не исключено, что убийца.

— Вернулся на место преступления, не в силах вынести мук совести?

Пока Кулинич думал, что ответить, из своей комнаты выскочили Оля со Светой и радостно зашептали: