Но вместо капитана Петренко, как значилось в удостоверении милиционера, в кабинете участкового сидел старший лейтенант Николаев. Когда ему изложили суть дела, он очень удивился и рассказал, что бывший участковый Петренко вот уже два года как умер. Миша показал квитанцию об уплате штрафа. Она оказалась подлинной, и участковый признал подпись покойного Петренко. Соответствовали и его приметы.

При дневном свете истории о покойниках не воспринимаются всерьёз; скорее всего, Мишу подняли бы на смех. Рассказать эту историю он решился только двум надёжным друзьям и знакомому механизатору, у которого они втроём жили. Сошлись на том, что это был чей-то ловкий обман. Мише хотелось поймать шутника и тоже «пошутить».

На следующую ночь они отправились к кладбищу вчетвером. Снова появилось привидение Петренко. Друзья уже собрались серьёзно с ним потолковать, но за его спиной выросли ещё три фигуры с красными повязками. Механизатор запинаясь прошептал, что это действительно бывший участковый Петренко, и что двоих из дружинников он не знает, а третий парень — из соседнего села, его в прошлом году убили в Афганистане. Заявив, что связываться с покойниками не желает, он припустил что есть духу домой. У ребят тоже пропало желание разбираться с призраками. В результате всем троим пришлось уплатить штраф, они были так испуганы, что забыли спросить, за что. Надо полагать, за любопытство.

В чём дело, Миша узнал только через год, когда снова приехал сюда с отрядом. Петренко был подлинным, но за два года до того он не умер, а был переведён в РОВД и переехал в райцентр. Там он служил инспектором по профилактике и иногда наведывался в родное село. Петренко был на хорошем счету у начальства: безрезультатных рейдов у него не было.

В центре Москвы проходил митинг. Точнее — два митинга противоположного толка. Естественно, чтобы не допустить прямого столкновения, мобилизовали большие силы милиции и ВВ, которые тройной цепью разделяли митингующие полюса.

А несколько оперативников в штатском работали в толпе. Они засекли одного карманника, когда тот вытащил кошелёк у чрезмерно увлечённого участника митинга. Опера дождались, когда вор залезет в сумочку к следующей жертве и схватили его на этом за руки.

Вор, однако, быстро сориентировался в ситуации и заорал, обращаясь к толпе: «Я за Ельцина! Помогите!» Это могло бы помочь ему вырваться, но никто прийти на помощь «жертве режима» просто не успел: ловкие опера достаточно быстро запихнули свою добычу в автобус. Внутри он ещё некоторое время покричал, пока не осознал, что здесь уже не митинг, и разговор будет серьёзный. Когда карманник умолк, майор Грязнов окинул его не предвещавшим ничего хорошего взглядом и в наступившей тишине заметил: «Нет. Ты не за Ельцина. За Ельцина тебе надо было не меньше миллиона украсть»

Два опера притащили в управление только что задержанного вора, за которым долго охотились. И принялись его «колоть» по горячим следам. К ним присоединилась следовательша, которая вела дело. Слово за слово — вышел конфликт. Вор оказался не из покладистых, схватил стоявшую в углу кабинета швабру и затеял драку. Махал он орудием ловко, операм изрядно досталось.

В образовавшейся суматохе следовательша сумела выскользнуть из кабинета и кинулась за помощью. Свалка в комнате продолжалась минуты четыре, оба опера получили несколько десятков чувствительных ударов, но в конце концов скрутили бандита, для чего пришлось почти завязать его узлом, и бросили в угол. Один из оперов поднял швабру и опёрся на неё с видом победителя, оглядывая поле брани. В этот момент в комнату ворвались омоновцы. Держателю швабры досталось всё то, что предназначалось разбушевавшемуся бандиту. Другой опер пытался остановить избиение коллеги, и ему тоже перепало. Арестованный гнусно ухмылялся из своего угла: его противник оказался бит дважды, а сам он только один раз. Но долго радоваться ему не пришлось — вскоре счёт сравняли.

Профессор права Полянский долгое время заведовал кафедрой в университете. Однажды он имел неосторожность выступить против некоторых «новшеств» в юридической науке.

Вскоре после этого, в один далеко не прекрасный день к нему ввалились соответствующие товарищи и доставили в управление НКВД, где следователь с ходу взял быка за рога, предложив сознаться в контрреволюционной деятельности. «На каком основании, — возмутился профессор, — вы так со мной обращаетесь? Даже если я подследственный…» — «Подследственный? — усмехнулся энкаведешник и отдёрнул занавеску на окне. — Вон они, — он кивнул на прохожих на улице, — они подследственные. А ты — враг народа!»

Совсем распоясалась наша мафия! Нахально бросили свежий труп прямо под дверью поста ГАИ. Вернувшись на пост после краткой отлучки (по неслужебным, мягко выражаясь, делам) гаишники его и обнаружили. Позор, конечно. Но если начальство не узнает, то не так страшно. Надо поскорее всё оформить и увезти жмурика с глаз долой.

Труповозка, как всегда, торопиться не спешила; было похоже, что приедет она только утром. А между тем, вот-вот могло нагрянуть начальство. Так труп пошёл бы по линии угрозыска, гаишники были бы просто свидетелями, а их начальство ничего бы не узнало. Но если оно самолично узрит покойника, то не миновать им суровой головомойки по поводу того, как оный мог появиться под самым их носом. Головомойки с нижеследующими оргвыводами.

Посему решили отвезти тело в морг сами. Грузить труп в патрульную машину старший лейтенант не позволил, поэтому пришлось везти его в коляске мотоцикла, задрапировав для видимости в милицейскую шинель.

До морга добрались без происшествий, но принимать груз там категорически отказались по причине полного отсутствия всякого присутствия хоть кого-нибудь из персонала. Ввиду позднего времени и, возможно, некоторых иных обстоятельств, из живых наличествовал только сторож.

Немалыми стараниями милиционерам удалось достать по телефону дежурного фельдшера, который обещался прибыть через полчасика и принять мертвеца. Обрадованные тем, что скоро всё благополучно устроится, стражи порядка до приезда фельдшера отправились за пивом в ближайший кабак. Мотоцикл оставили перед входом на улице, естественно, труп тоже с собой не взяли.

Пока сержанты заправлялись пивом, кто-то из бдительных граждан обнаружил труп в шинели в коляске милицейского мотоцикла и звякнул по «02». Дежурный по городу принял меры незамедлительно. Через десять минут к ресторану стянулись несколько десятков поднятых по тревоге бойцов. Убедившись, что сообщение неизвестного гражданина соответствует действительности, и бросив взгляд на ресторан, внутри которого полным ходом шла гулянка, они каким-то неведомым образом сделали вывод, что убийцы милиционера в настоящий момент внутри отмечают свою удачу.

С целью «обнаружить и задержать» прибывшие не медля зашли внутрь через двери, окна и другие отверстия. Надо ли говорить, что при подобном визите говорят не «Добрый вечер», а совсем другие слова и в другом тоне. Сержанты — владельцы трупа, когда до них дошла очередь подняться с пола и предъявить документы, ещё не поняли, что именно они явились причиной смелого рейда. Это им объяснили несколько позже и в другом месте. И гаишное начальство, которого они так боялись, всё узнало, причём узнало не от своих подчинённых, а совсем наоборот. И слово «рассердилось» было бы слишком мягким для описания его реакции.

Но зато в ходе учинённой облавы в ресторане задержали несколько давно разыскиваемых преступников.

Михал Михалыч маялся от безделья. Сегодня ничего не произошло и не ожидалось. Ни какого-нибудь завалящего митинга, ни кришнаитов… Вдвоём с приятелем он шлялся по улицам и искал, где бы и что бы. «Повязать, что ли, кого-нибудь…», — протянул его спутник, уперевшись взглядом в интуристовскую гостиницу. За неимением других подошло и это развлечение.