Илика встала и отвернулась к стене, якобы переставляя поудобнее бесконечные кувшинчики и склянки. Вадим неслышно встал и шагнул к ней.
— Ты меня боишься… — шепнул он. — Но мы незнакомы, если Грегор привез тебя из похода. Что же тебя так напугало, малышка? Я так неприятен тебе?
Илика, не оборачиваясь, выпрямилась.
— Я не напугалась. И ты не неприятен мне. Прости, господин, я должна покормить ужином твою мать. Позволь мне уйти.
— Да, конечно, — до предела озадаченный Вадим проследил взглядом почти убегающую девушку, мучительно пытаясь вспомнить, откуда у него ощущение, что они виделись, если она появилась в замке во время его отсутствия..
Илика отложила полотенце и оделась. Баня всегда была ее любимым занятием. Да и летом в лесном озере обожала купаться. Бабушка в шутку звала рыбкой и предлагала червячков на обед. Улыбнувшись невольному воспоминанию, девушка собрала вещи и вышла на улицу, задумчиво глядя в землю. Расположение замка она уже давно выучила наизусть. Недавно пришло письмо от Драгомира, Лада радостно улыбалась, перечитывая его снова и снова. К сожалению, возвращение главы клана откладывалось, но зато по возвращении он обещал привезти какие-то важные и добрые вести, которые пойдут только на пользу клану и семье Вольных.
Углубившись в свои мысли, Илика никого не видела вокруг и даже не отвечала на приветствия слуг и воинов, раздававшиеся вокруг. Юную целительницу все приняли с добром, помогая по мере сил и возможностей. Избегал ее только Грегор, так и не простивший нарушенных планов в отношении игрушки. А поскольку злиться на мать он не мог, то недовольство распространялось только на пленницу, виноватую в том, что понравилась матери и была отнята у него.
— Ох, маленькая, осторожнее, упадешь ведь!
Илика покачнулась, подхваченная сильными руками, и наконец обратила внимание на окружающую действительность. В эту минуту действительность имела высокий рост, длинные черные волосы, рассыпанные по плечам, бархатно-карие глаза и веселую улыбку старшего сына Лады. Именно он держал сейчас в руках налетевшую на него задумавшуюся целительницу. И хотя опасность упасть ей больше не грозила, парень почему-то не спешил отпускать пойманную. Руки словно отказывались расцепляться, крепко прижимая такую знакомую спинку. В эту секунду Вадим был твердо уверен, что уже обнимал эту девочку. Но когда?? Вспомнить этого он не мог.
— Почему ты сказала мне неправду? Ты ведь видела меня раньше, чем я пришел в твою аптеку… где? — наугад спросил Вадим, с радостью видя, как смутилась Илика. — Скажи мне, я точно знаю, что это было. Я обнимал тебя уже.
— Я… — Илика упорно не поднимала глаз, впившись взглядом в серебряную фибулу на воротнике его рубашки. Вадим предпочитал дома бегать налегке, в не застегнутой шерстяной куртке или воинском плаще, подбитом мехом. Вот и сейчас фибула, застегивавшая верхнюю рубашку из дорогой синей шерсти, приковала к себе взгляд застигнутой врасплох девчонки. — Когда тебя привезли, ты был практически ледяным. Мы пытались тебя согреть… затопили очаг, принесли много одеял… но ты слишком сильно замерз. И тогда я вспомнила… бабушка учила меня, что в таком случае может помочь тепло живого тела. И я..
— Ты разделась и легла рядом? — понял Вадим, коснувшись пальцами подбородка девушки и заставляя ее поднять голову. Илика вырвалась и попыталась убежать, но снова оказалась в крепких объятиях. — Малышка… Спасибо тебе. Значит, это тебя я обнимал во сне… Скажи, а я… ну, я ничего с тобой не сделал? Я не помню первых трех суток дома. И тем более той ночи. Поэтому если… если я тебя обидел, то ты скажи мне..
— Нет, — невольно улыбнулась Илика. — Ты просто обнимал меня так крепко, что иногда было трудно дышать. Я пробыла с тобой до утра, а когда твое тело стало теплым, укрыла тебя и ушла. Все в порядке, господин, ты ничем меня не обидел.
— Вот почему ты так смутилась, увидев меня на пороге аптеки, — кивнул Вадим и, взяв Илику за руку, повел в замок. — Ты очень умная девочка, никто не говорил мне о таком способе лечения. Я обязан тебе жизнью… Так что с меня подарок. Сейчас мы отправимся в кладовую, и ты выберешь себе несколько нарядов и украшения. И не спорь, — добавил он, видя, что с ее губ готовы сорваться возражения. — Я должен отблагодарить тебя.
Девушка послушно шла за ним, пытаясь успокоиться. Увидев на его лице благодарность вместо осуждения, она вдруг расслабилась, осознав, что очень боялась его реакции на известие о том, как и кто его лечил. В конце концов, юным девушкам не полагается проводить ночи в постели мужчин, если это не их возлюбленный или муж. Да еще в таком виде. Но Вадим, видела она, совсем не собирался судить ее, напротив, был благодарен за спасение. В эту минуту целительница даже не задумывалась о том, что для нее почему-то крайне важно, как о ней подумает спасенный.
В кладовой сын хозяйки решительно направился к полкам с самыми красивыми и дорогими тканями, выбрав несколько отрезов для праздничных нарядов, а затем материи попроще, на повседневные. Затем открыл небольшой берестяной короб, стоящий на подоконнике, и достал оттуда несколько некрупных стеклянных бус — синих, зеленоватых, желтых, а также парочку серебряных браслетов с причудливым узором. Сложив все это в плетеную корзинку с крышкой, он задорно улыбнулся своей спасительнице и повел ее в замок. Там Вадим попросил накрыть стол, а сам достал из шкафа запыленную бутылку дорогого вина и два серебряных кубка.
— Я думаю, мы должны отметить мое чудесное спасение и твою удивительную находчивость, — объяснил он свои действия оторопевшей Илике, изумленно наблюдающей за его приготовлениями. — Знаешь, там, на поляне, когда уехали мои враги, я уже мысленно простился с домом. Думал, что еще час-другой — и я замерзну, и все… не будет меня больше. Маму не увижу, брата, отца. Так не хотелось умирать..
Илика мысленно охнула от немыслимо спокойного тона, которым он произнес эти слова. Ей никогда не приходилось быть на грани жизни и смерти, как часто доводилось воинам. И что такое быть абсолютно беспомощной в руках тех, кто сильнее и намерен отнять у тебя жизнь, ей тоже было неизвестно. Но сейчас она переживала рассказ Вадима, словно сама стояла там, на заснеженной поляне, привязанная к дереву и медленно отдающая тепло морозному воздуху. Неосознанно Илика придвинулась ближе и положила руку на ладонь парня, словно успокаивая и защищая его от горечи воспоминаний. Он благодарно улыбнулся этому жесту и погладил ее по голове. А затем пригласил покататься на лошадях. С содроганием вспомнив свой единственный опыт верховой езды, девушка попыталась отказаться, но Вадим, смеясь, пообещал не издеваться над ней, как младший брат, а учить кататься потихоньку и недолго.
— Ты должен благодарить богов, что послали на ту поляну охотников, — вспомнила она, осторожно пригубив терпкое яблочное вино. — Если бы не они… Твоя мать несколько недель плохо спала и все вспоминала тебя во сне… Трудная была война?
— Да когда она была легкой, — хмыкнул Вадим. — Война — это всегда одно и то же: бои, схватки, раненые, убитые. Победа одних и поражение других. Обычное дело. Просто в этот раз как-то все было сложнее. То ли не рассчитали силу противника. То ли слишком долго возились… Мы бы выиграли, просто нужно было дождаться свежих сил. Измотаны были оба клана. Но подкрепления мы не дождались. Мой воевода оказался предателем.
По дороге в конюшню Вадим незаметно для себя рассказал историю с той несчастной девушкой, невестой Черногряда. Илика, повинуясь его настойчивым вопросам, рассказала о своем детстве, о бабушке. Узнав, что она найденыш, Вадим попросил нарисовать эмблему на пеленке, в которой нашли младенца. Подобрав веточку, Илика начертила символ на утоптанном снегу. Рисунок показался Вольному каким-то знакомым — геральдику знатным юношам вбивали в голову крепко, как и воинскую науку. Для прогулки он выбрал смирную молодую кобылу гнедой масти с белым пятном во лбу. Илика погладила лошадь по шершавой морде и протянула кусочек хлеба с солью, предусмотрительно прихваченный из кухни. Кобыла аккуратно взяла угощение мягкими губами с ладони и благодарно всхрапнула. Подсадив неопытную наездницу на лошадь, Вадим легко взлетел в седло и тронул коленями бока своего Вереска.
