— Боюсь, это невозможно, — вдруг открыто улыбнулась Илика. — Я слишком люблю Вадима, чтобы забыть его. Ваша воля разлучить нас — но вырвать его из моего сердца и памяти никто не сможет.
— Заткнись, — оборвал ее Драгомир. — Марш в шатер и не смей высовываться, пока не прикажу. А ты, — с холодной яростью поглядел на сына, — быстро переправляй своих и марш в Ар Каим. Поговорим, когда приеду. Я напишу письмо виконту, чтобы нашел тебе дело. Глядишь, полезным займешься, выбросишь из головы всякие благородные глупости вроде спасения этой дряни. Все, иди.
Грегор повернулся и побрел к мосту, оглушенный происходящим. Прежде чем ступить на доски, обернулся и встретился глазами с Иликой, стоящей у входа в шатер. Та улыбнулась ему и помахала рукой. Черногряд, переправившись первым, расседлал своего коня, собираясь ехать в Лютецию с отрядом Драгомира. Попадаться в Ар Каиме на глаза бывшему командиру у него не было ни малейшего желания.
Грегор ехал молча, не замечая красоты окружающей природы. Его не волновало ни лазурное, почти прозрачное небо с легкими росчерками кружевных облаков, ни яркое солнце, подсушившее грязь и пригревающее повылезшую везде траву и начавшие распускаться цветы. Даже яркая изумрудно-зеленая листва не волновала погруженного в свои раздумья воина. Не уберег любимую брата, не смог спасти ее от всевидящего ока отца. Что теперь будет с девочкой? Какую участь приготовил ей безжалостный лорд Драгомир, не терпящий неподчинения, но столкнувшийся с ним в исполнении собственных сыновей? Свароже Великий, помоги ей!
— Грегор, — позвали сзади. Парень обернулся. Рядом остановился Святослав, один из его дружинников. — В отряде твоего отца служит мой младший брат. Я попросил его запомнить человека, которому продадут вашу девочку. Если получится, он сразу даст знать, и тогда вы как-нибудь сможете ее выкупить. Правда, вряд ли это будет скоро. Лорд сейчас большую силу взял, то и дело в Ар Каим ездит, как бы вовсе не перебрался туда. Может статься, что и воинов он себе возьмет других. Что могли, мы с братом сделали — разошлись по разным отрядам, чтоб хоть как-то помочь. А там уж вы сами с братом.
Грегор взволнованно пожал руку верному дружиннику. Он и подумать не мог, что кого-то, кроме них с братом, волнует судьба золотоволосой целительницы. Улыбнулся, вспомнив, что еще недавно злился на строптивую девчонку, не желавшую принимать его милостей, не ставшую его игрушкой. Кто ж знал, что с Вадимом у них вспыхнет такая чистая и светлая любовь! Увидев, что брат всерьез увлекся привезенной им девчонкой, Грегор понял вдруг, что уже не ненавидит ее за отказ. Постепенно стал относиться к девочке как к младшей сестренке, помогая и стараясь баловать, если брата не было дома. Лада с радостью отметила исчезнувшее напряжение между младшим сыном и подругой старшего. Больше не искрились злость и неприязнь, стоило этим двоим оказаться в одной комнате. Иногда Грегор приходил в аптеку, о чем-то разговаривал с Иликой, обнаруживая в дремучей, казалось бы, лесной девчонке острый ум и бездну любознательности. Однажды отвел ее в замковую Библиотеку и разрешил брать оттуда любые книги. С тех пор дня не проходило, чтобы жадная до знаний девочка не таскала с полок очередной томик. Сначала перечитала все, что относилось к целительской науке — травники, записки именитых знахарей, заговоры. Потом добралась до истории замка, города. Редкий вечер не утаскивала она с собой книжку в постель. Грегор только посмеивался, щедро таская в ее комнату ящики со свечами.
Иногда дружинники собирались в зале за обычными воинскими делами, травя байки или разговаривая о минувших делах. Однажды в зал спустилась Илика, которой понадобился уголек — свечу запалить. Загомонили воины, упросили ее остаться. Сначала просто спрашивали о том о сем, а затем Ярко притащил лютню, добытую в одном из походов, и попросил спеть. Девочка, краснея, отказывалась, мол, не умеет. Уговорили. Чистый звонкий голосок мгновенно расплылся по огромному обеденному залу, повествуя о запретной любви Бога и земной девушки. Дружинники заслушались, забыв об оружии, что держали в руках, о том, что говорили. Кто-то даже про ужин не вспомнил. Два часа они тогда не отпускали девочку, упрашивая спеть еще. А когда, вконец смущенная, она убежала, еще долго царила тишина в зале. Наутро притащили ей подарков — кто игрушку резную, кто бусы, кто ленту. Благодарили чем могли. С тех пор часто просили присоединиться, если уж собирались все вместе. Вадим — тогда уже расцвела у них с Иликой любовь — сидел, откровенно любуясь милой, горделиво поглядывая на нее — моя, мол. Разновозрастные воины полюбили певчую птичку-лекарку, и неудивительно, что вмешательство отца в ее судьбу не понравилось никому. Дружина Драгомира Илику не знала, потому что с осени не была дома, а вот отряд Грегора готов был носить ее на руках. И очень хотел спасти от продажи на невольничьем рынке. У прошедших огонь и воду бойцов сердце сжималось при мысли о том, что их любимицу выставят на торжище на потеху покупателям, сорвут с нее одежду, чтобы продемонстрировать достоинства продажи, что кто-то будет разглядывать ее откровенно, жадно, а потом отвесит за покупку полновесные сестерции. Но что могли противопоставить воле могущественного лорда простые воины? У них не было денег на выкуп Илики, даже скинься они всем отрядом. Оставалось одно: молиться пресветлым богам о том, чтобы девочку купил добрый хозяин, который не станет ее обижать и мучить, даст родиться ребенку и не разлучит его с матерью. А там, дай боже, и вернет ее Вадиму.
Святослав улыбнулся, видя нешуточное облегчение на лице предводителя, и придержал коня, возвращаясь в строй. Полдня, прошедшие с момента встречи с дружиной Драгомира, они провели в пути. Никому не хотелось останавливаться, душа просила не привала, а наоборот, самой серьезной нагрузки, чтобы свалиться замертво от усталости и не думать о том, что сейчас происходит с ни в чем неповинной девочкой, вся вина которой состояла в том, что посмела полюбить сына могущественного лорда. И более того — заслужить ответную любовь.
Илика остановила свою Снежинку, собираясь спрыгнуть на землю. В этом отряде, похоже, никто о ней заботиться не будет. Спокойные, равнодушные воины ехали строгим порядком, не разговаривая и не распевая песен, на которые охочими были дружинники Грегора и Вадима. Отдавая ее отцу, Грегор привел лошадь, на которой ехала девушка в их отряде. Седло на Снежинке было особое, девичье. Сидеть на нем наездница могла, свесив обе ноги с одного бока лошади. Учитывая положение будущей матери, это было не лишним.
Снежинка послушно замерла, коротко всхрапнув. Илика нащупала ногой стремя, крепко схватившись за седло, и осторожно поставила ногу в металлическую скобу. Внезапно она оказалась на земле, снятая с седла сильными мужскими руками. Высокий светловолосый воин, чем-то похожий на Святослава, сотника Грегора, отстранил ее от лошади и ловко расседлал ту. Кивнул на клок соломы, лежащий в мешке:
— Разотри лошадь и погуляй с ней вокруг поляны полчаса. Потом напоишь и отведешь на луг пастись, — равнодушно приказал он, складывая упряжь в ровную горку на земле. Илика послушно кивнула и схватила пучок соломы. Снежинка тихо заржала, подставляя мокрый бок.
Напоив лошадь, Илика отвела ее на луг, где уже кормились остальные кони. Завидев белоснежную красавицу Снежинку, жеребцы наперебой старались высказать ей что-то свое, окружив ее и пытаясь оттолкнуть соперников. Девушка улыбнулась: почти как в жизни. Мужчины поразительно одинаково реагируют на женскую красоту, особенно если красавица оказывается в такой вот толпе поклонников. Правда, ей самой на сей раз с почитателями не везло, и слава Рожаницам. Не хватало еще внимания от тех, кто готов был, повинуясь приказу, расстрелять из луков воинов Грегора — воспитанных и выросших в замке парней. К счастью, Драгомир не обращал никакого внимания на девчонку. Ехал себе во главе отряда, руководство которым полностью возложил на Черногряда. Илика никак не могла понять, чем же ей не нравится высокий, статный воин лет тридцати, иногда посматривающий в ее сторону. То, что это не было обычным вниманием мужчины к женщине, чуткая девушка поняла сразу. Но что тогда? Почему он так на нее смотрит? Присев на лежащее на земле седло, Илика задумалась. Донесся запах готовящегося ужина. Вздохнув, пленница опустила голову. Она не знала, как себя вести в этом отряде. У Грегора и Вадима ей даже не приходилось просить. Воины, любившие ее, как сестренку или дочку (в зависимости от возраста), сами старались побаловать вкусным кусочком или лакомством. А здесь… Пару раз она ловила на себе что-то вроде сочувственного взгляда, но, видимо, в дружине Драгомира порядки были куда как строже, и вольности не допускались.
