Раввин Штейн совершил молебен, чтобы Башня своими огромными возможностями послужила миру между народами.

На краю площади, надежно окруженная несколькими полицейскими, смешанная группа арабов и не арабов скандировала что–то про справедливость для Палестины.

Епископ О'Тул благословил Башню.

Плакаты, призывающие к ограничению рождаемости; легализации абортов, расцвели, как крокусы по весне.

Преподобный Артур Уильям Уильяме призывал благословение небес, мир и благополучие.

Появились и плакаты, требующие обложения налогами церковного имущества.

Преподобный Джо Уилл Томас попытался взобраться по ступеням к микрофонам, но был задержан. Слетев с лестницы, он потерял молитвенник.

Гровер Фрэзи руководил ходом церемонии. Вначале говорил губернатор. Он похвалил замысел Башни. Мэр в своей речи выступал за братство всех людей. Сенатор Джейк Петере прославлял прогресс. Конгрессмен Кэрри Уайкофф говорил о выгодах, которые здание принесет городу.

Телекамеры и фотоаппараты прекрасно поработали, запечатлев перерезание ленты, протянутой поперек одно из дверей парадного входа. Когда вдруг оказалось, что телекомпания Эн–Би–Си прозевала этот момент, туда срочно доставили другую ленту и процедуру повторили.

Приглашенные гости потекли через вход в вестибюль к двум автоматическим скоростным лифтам, чтобы после двух минутного путешествия оказаться в самом верхнем помещении самого высокого в мире здания, где уже установили столы, зажгли свечи, расставили на столах закуски, готовили охлажденное шампанское и теперь стояли в ожидании бармены и официанты.

«Никогда не следует забывать, что, когда температура поднимается достаточно высоко, горит все, абсолютно все!»

Заместитель начальника городской инспекции пожарной охраны Тимоти О'Рейли Браун. Из заявления для печати.

16. 1016. 23

В банкетном зале губернатор с бокалом в руке говорил Гроверу Фрэзи:

Я ничего не имею против слуг Господних как таковых, но некоторые из них слишком часто умудряются перегнуть палку.

Вы хотите, чтобы это высказывание стало известие вашим избирателям? спросил Фрэзи. Он уже немного расслабился, чувствовал себя гораздо лучше и впервые утра успокоился. Ничего не скажешь, Уилл Гуддингс со своими новостями подействовал на него угнетающе. Не теперь со всех сторон слышались приветствия и поздравления, его подавленное настроение понемногу развеивалось и совсем исчезло.

Удовлетворенно оглядев зал, он сказал:

Это могло бы вам стоить немало голосов.

Знаете, ответил губернатор, я не уверен, что мне на это не наплевать. В горах на севере Нью–Мексико у меня есть ранчо. Жилой дом стоит на зеленом лугу высоте две тысячи шестьсот метров над уровнем моря, ручье там полно форели, а с террасы я вижу четырехкилометровые вершины, с которых никогда не сходит снег.

Он обвел взглядом переполненное помещение.

Чем дальше, тем больше мне там нравится. Подозвал ближайшего официанта.

Будьте добры, принесите ещё один «бурбон» с воде Потом снова обернулся к Фрэзи.

С шотландским я уже завязал. Привет, Боб, обратился он к подошедшему мэру.

По–моему, все прошло очень хорошо, начал мэр. Поздравляю вас, Гровер.

Ваш спич о братстве всех людей имел большой успех, Боб, сказал губернатор. Как я и говорил, вся соль именно в таких тщательно подготовленных экспромтах.

Было время, когда губернатор почти стыдился дразнить Боба Расмея; это было, как говорят на пресловутом Западе, слишком легко как ловить рыбу в бочке с водой.

Где же ваша прелестная супруга?

Там, у окна. В голосе мэра послышалась нежность. Она обожает этот вид. Знаете, в ясный день…

А они ещё бывают? удивился губернатор. Нет, не то. Я имел в виду совсем другое.

«Я имел в виду синее бескрайнее небо и горы, которые ясно видны за полторы сотни километров, и сиреневые сумерки, ложащиеся на них; безмерную тишину и ощущение мира и покоя». Губернатор вдруг впал в сентиментальность.

Вы давно женаты, Боб?

Тридцать пять лет.

Вы счастливый человек.

Мэр прикинул, что за ловушку приготовил ему губернатор. Но не нашел.

Да, вы правы.

Он снова посмотрел в сторону своей жены.

А кто это там с ней? спросил губернатор.

Одна из ваших поклонниц, моя свояченица. Ее зовут Бет Ширли. Мэр улыбнулся. Интересуетесь?

Представьте меня, сказал губернатор.

Она была высока, эта Бет Ширли, со спокойными синими глазами и каштановыми волосами. При знакомстве только кивнула и подождала, пока губернатор выберет тему разговора.

Единственное, что я о вас знаю, начал губернатор, то, что вы свояченица Боба Рамсея и голосуете за лучшего, на мой взгляд, кандидата. Что ещё мне стоило бы знать?

Неуверенная улыбка очень шла к её спокойным глазам.

Все зависит от того, губернатор, что вы имеете в виду.

В моем возрасте, начал тот, но тут же покачал головой.

Я бы не сказала, что для вас все уже позади, ответила Бет. Ее улыбка стала шире: По крайней мере я о вас всегда думала лучше. Так что, пожалуйста, не обманите моих ожиданий.

Губернатор задумался над её словами. Потом, также улыбнувшись, сказал:

Ну, думаю, я меньше всего хотел бы вас разочаровать Как ни странно, он говорил правду. Губернатор к своему удивлению почувствовал, что в нем просыпается тот самый бес, который в ребро.

А если это звучит смешно, добавил он, ну пусть. Мне не впервой быть смешным. Совсем не впервой

Вокруг них бурлила толпа, но они в эту минуту ощущали себя наедине.

Ваша способность к самоиронии, сказала Бет, это то, что мне в вас всегда нравилось.

Губернатор всегда считал, что жажда лести у людей безгранична.

Продолжайте, попросил он.

Боб Рамсей на самоиронию не способен.

Тогда ему не стоит заниматься политикой. Президент Соединенных Штатов, к нашей общей беде, тоже воспринимает себя только всерьез.

Вы тоже могли стать президентом. Ведь вы были близки к этому.

Я всегда говорю, что быть к чему–то близко годится только при игре в подковку, да и там этого маловато. Президентская кампания это как рулетка. Мало кто полу–i чает даже один шанс, и почти никто второй. Вот и попробовал сделать ставку. Второй раз уже не рискну, дело и кончится.

Почему сегодня все его мысли о ручье с форелью, которая резвится на перекатах, и об аромате вечнозеленых растений, плывущем в чистом горном воздухе?

Вы знаете Запад?

Я училась в Колорадском университете.

Быть того не может! «Какие бы силы ни устроили эту случайную встречу, подумал губернатор, ей–богу, можно со смеху лопнуть над наивностью людей, мыслящих себя хозяевами своей судьбы».

Вам знаком север штата Нью–Мексико?

Я каталась там в горах на лыжах и ездила верхом.

Губернатор глубоко вздохнул.

Ходите на рыбалку?

Только на форель. В горных ручьях. Как раз в этот момент к ним приблизился сенатор Петере с бокалом шампанского в руке.

Вы всю жизнь боролись с монополиями, Бент, сказал сенатор, а теперь нарушаете собственные принципы.

Шли бы вы отсюда, Джейк, вздохнул губернатор. Момент откровенности кончился. Но ведь вы все равно не отстанете. Вы никогда не отстанете. Прямо как угрызения совести среди ночи. Мисс Ширли, сенатор Петере. Говорите, что вам надо, и убирайтесь.

Вы напали на Боба Рамсея, сенатор подмигнул.

Я ему только изложил одну новую идею. Насчет динозавров.

Боб просто не в себе, если ему кто–то изложит новую идею.

Мисс Ширли его свояченица, осторожно заметил губернатор.

Сенатор улыбнулся и кивнул:

Простите.

Немного помолчал, а затем добавил, будто объясняя:

Мы с Бентом старые знакомые. Произносим одни и те же речи, хотя и расходящиеся во мнениях по всем пунктам, и он лучший оратор, чем я. Нам удалось закончить один и тот же юридический факультет. У Бента получилось получше, чем у меня. Я обслуживал клиентов в ресторанах и возил тележки с грязной посудой. У Бента оказалось больше фантазии: он открыл прачечную и жил как король.