Я уже пыталась это сделать, ответила девушка. Но он только повторил: «Передайте, что я его жду».

Что бы мог означать этот невежливый вызов?

Когда–то, говорил он в эту минуту, я думал, что буду образцовым гражданином школа, университет, потом какая–нибудь фирма, где я, не перенапрягаясь, отслужу свое.

Зиб внимательно смотрела на него.

Ну и что?.. Голос её звучал очень спокойно. В этот момент принесли аперитив. Поль приветливо поднял свой бокал и пригубил его.

Ты не знакома с моим тестем?

Нат часто рассказывал о нем.

Саймон поставил бокал и внимательно посмотрел на нее. Потом медленно кивнул и поднял глаза.

Я бы о нем не рассказывал. Мы слишком непохожи. Берт просто старый неотесанный ирландский грубиян.

А Нат совсем другой. Он просто ягненок, иногда даже слишком. Зиб нахмурилась. Не смотри на меня так. Ягненок и есть.

Чего я меньше всего хочу, медленно ответил Саймон, глядя ей в глаза, это спорить с тобой.

Тогда не говори так.

Сегодня ты какая–то колючая, а?

Он мой муж.

И ты хорошо его знаешь, кивнул Саймон. А сам подумал, что она его совсем не знает и, возможно, это к лучшему.

Ладно, сказал он, тогда продолжим о Берте Макгроу, моем уважаемом тесте. Зиб вдруг блеснула интуицией:

Ты его боишься, да?

Он отпил «мартини», обдумал её вопрос и наконец ответил:

Боюсь.

Он совсем не пытался казаться героем, пожалуй, легче будет добиться своего, если он попытается добиться от Зиб жалости и сочувствия. Он уже не раз с успехом использовал этот прием.

Ты и я, сказал он, просто анахронизмы. Мы были воспитаны с верой, что все мужчины джентльмен а все женщины благородные дамы. Никаких обмане никаких подлостей, никаких ударов ниже пояса, жизнь, где все играют по правилам.

Он замолчал, чтобы проверить, как это подействовало. Зиб не была уверена, что правильно поняла мыс Поля, но ей было лестно, что с ней ведут серьезный говор о серьезных вещах. Редко кто из мужчин так лает. Она и Поль действительно принадлежали к одному кругу, так что с этим она могла согласиться. Кивнула:

Продолжай.

По моему, сегодняшние дети смотрят на вещи проще нас, продолжал Поль. Им прочтут из Матфея: «И поступайте с другими так, как хотели бы вы, чтобы они ступали с вами!», а они заявляют, что все это бредни, в которые никто давно не верит. Ну это не совсем так. Но люди, которые на виду, те, которым мы завидуем, те, кто как говорится, добились успеха, в самом деле не всегда руководствуются десятью заповедями, если вообще когда–нибудь их соблюдали.

Зиб показалось, что она поняла.

Например твой тесть? спросила она.

Именно. Берт провинциальный деляга, это его происхождения. Он мастер крутой схватки, а поскольку берет круче остальных, то ему везет.

Зиб с любопытством взглянула на него через стол.

А тебе нет?

Он пожал плечами, неожиданно поскромнее.

Я мелкая сошка. Его усмешка была с приятной грустинкой. И Патти вынуждена все время меня подталкивать.

«В известном смысле, подумал он, я был прав, сказав, что иногда сам задумываюсь, что я за тип. Я был и остаюсь хамелеоном, способным сливаться со своим окружением. Я умен, хорошо знаю технику, это удивительно после полученного мной образования, недурен собой, но этим перечень моих достоинств и ограничивается».

Иногда ему казалось, что его личности недостает какого–то важного компонента, может быть, какого–то недостатка, и поэтому он никогда так и не стал значительной личностью.

_ Мне нравится Патти, сказала Зиб.

Желаю удачи, снова улыбнулся он. Я не шучу, как тебе может показаться. Меня бы не удивило, если бы Патти решила играть на два фронта. Мужчины её не слишком интересуют. Не исключая меня. Помолчал и добавил: Это тебя не шокирует?

Да нет.

А–а, эмансипированная женщина!

Я принимаю вещи такими, какие они есть.

Поль подумал, что в феминистках хуже всего, что они все принимают всерьез и разговаривают одними цитатами.

Зиб пригубила свой «мартини», подняла глаза.

Я ведь тебя почти не знаю… Пауза. Иногда сомневаюсь, знаю ли кого–нибудь вообще. У тебя никогда не бывает такого чувства? Знаешь, как будто ты никто.

Очень часто.

Поль показал официанту, что пора принесли следующее блюдо.

Если предстоит предстать перед Бертом Макгроу, то стоит подкрепиться.

То, что ты сказал о Нате… начала Зиб.

Я сказал, что он не слишком отличается от Берта Макгроу.

Что ты имел в виду? Поль усмехнулся:

Это фигура с Дикого Запада. Он научился хорошо маскироваться, но все время то тут, то там что–нибудь выглядывает. «Разговаривая со мной, улыбайтесь, чужеземцы!» И тому подобное.

Зиб покачала головой:

Ты ошибаешься. Я тебе это уже говорила. Он ягненок, и я была бы рада, будь это не так.

В душе она сказала себе: «Тогда мне не нужны были бы ни ты, ни кто другой. Так что в определенном смысле сам виноват». Эта мысль её хоть немного утешила.

Ласточка моя, сказал Поль, я тебе кое–ч скажу. Смотри, не зайди с ним однажды слишком да ко. Смотри. А теперь давай поедим. Мне нужно успеть на высочайшую аудиенцию.

* * *

Когда Макгроу вошел в ресторан Мартина, Патти сила за столиком на двоих. Мартин лично встретил ег предложил меню и проводил через зал к дочери. Макгроу наклонился и поцеловал дочь, причем не в щеку, а прямо в губы; для Макгроу поцелуй был поцелуем, а не каким–то символическим жестом.

Потом он сел. Его уже ожидала порция виски, как все да, изрядная порция «бурбона» со льдом. Он пригубил его, вздохнул и улыбнулся дочери:

Твое здоровье, лапушка.

Вы неважно выглядите, мистер Макгроу.

Возможно, но при виде тебя мне становится лучше Он не солгал. Патти была на целое поколение молол Мери, но они были настолько похожи, что он не переставал удивляться. Обе отличались мягким теплым спокойствием, которое не имело ничего общего с его грубыми генами. Ее присутствие его всегда успокаивало.

Когда со мной ты и мое виски, я чувствуя себя гораздо лучше.

Патти тоже улыбнулась.

Ты лжец, папка. Ты очень устал. Эти большие проекты уже не для тебя, а ещё ни один не был таким гигантским, как «Башня мира».

Наверно, тебе пожаловалась мама?

Да не в этом дело. Все ещё улыбаясь, она добавила: Я не слепая. Тебе нужно отдохнуть. Съезди куда–нибудь с мамой. Выберитесь, наконец, в Ирландию, вы; об этом столько говорите. Она помолчала. Почему ты туда так и не съездил, папа?

Почему? Знаешь, у меня никогда не хватало времени.

Это не причина. Макгроу усмехнулся.

Раз ты такая умная девочка и все на свете знаешь, то и назови мне эту причину. Он покачал головой. Нет, это будет не то. Так и быть, я скажу тебе, девочка. Дело в том, что Ирландия для меня не страна, Ирландия для меня сон, мечта, и я боюсь его разрушить, если вдруг увижу её в действительности. Вот так.

Он допил свое виски.

Патти нежно улыбнулась.

Я бы сказала, что это почти правда, но в это «почти» я не верю. Ты боишься? Ты, который никогда ничего не боялся? Она снова покачала головой. Никогда бы не сказала.

Было время, когда взаимопонимание с ней устанавливалось быстрее, чем даже с Мери. Жена и дочь были очень похожи, но и очень разные; каждая ревниво оберегала суверенность своего внутреннего мира.

Мне многого в жизни приходилось бояться, лапушка, ответил Макгроу. С того момента, когда я увидел тебя через окно роддома, я боялся, что ты однажды уйдешь, и ты все же ушла…

Я не ушла, папа.

В известном смысле ушла. Не знаю, что чувствуют матери, когда женится их сын, но знаю чувства отца, когда речь идет о его дочери.

Он заставил себя улыбнуться. Это стоило ему немалых сил.

Никакой самый–самый–самый муж не может быть достаточно хорош.

Ты думаешь, что Поль самый–самый–самый лучший муж на свете?

«Так вот в чем дело, Макгроу. Что ты ответишь?» Он ответил с улыбкой:

Бывают и хуже.

«В самом деле? спросил он себя. Ты так думаешь и после разговора с Гиддингсом?» Улыбка Патти сразу погасла: