Сложной была ситуация в Восточной Азии, особенно в Японии. Эта страна в 1931 году после десятилетнего перерыва возобновила свое восхождение к уровню великой империалистической державы, начатое в 1894/95 году. Японская Квантунская армия 18 сентября 1931 года инсценировала «инцидент» в Мукдене, вскоре покорила всю Маньчжурию и в 1933 году граничащую с ней северную китайскую провинцию Жэхэ, даже продвинулась через Китайскую стену к югу Пекина, вынудила Чан Кайши к прекращению огня, в марте 1934 года сделала последнего, ушедшего в 1912 году в отставку маньчжурского императора марионеточным главой нового государства «Маньчжоу-го», которое де-факто подчинялось строгому плановому хозяйству и японскому контролю. Уже в 1934 году Япония официально сформулировало свое господство в Китае и Азии, расторгла вашингтонский морской договор 1922 года, потребовала абсолютного равноправия в вооружении с англосаксами и отказала третьим странам в праве на оказание помощи Китаю. Замороженный в Вашингтонских договорах 1922 года статус-кво в районе Тихого океана был под угрозой, сформулированные на рубеже столетия принципы американской политики по отношению к Китаю — доктрина «открытых дверей», — экономическое равноправие, недопущение дискриминации, территориальная неприкосновенность Китая были так же нарушены, как и принципы мирных преобразований и святости законов, заложенные в политику «добрососедства».
Перед лицом этого вызова Японии, которая нарушила как конкретные, так и общие американские интересы, являющиеся, с точки зрения Рузвельта и особенно министра иностранных дел Халла, универсальными и незыблемыми принципами международной политики, Рузвельт принял в тесном контакте с некоторыми экспертами по Восточной Азии в министерстве иностранных дел и послом в Токио Грю роковое основополагающее решение, важность которого не была признана соотечественниками. Вопреки совету «националистических» консультантов Моли и Тагуэлла, которые рекомендовали Рузвельту, чтобы США подобру-поздорову убирались из Восточной Азии и смирились с притязаниями Японии на полное господство, Рузвельт подтвердил доктрину Гувера 1932 года, в которой США отказывались признать юридически и морально навязанные силой изменения. С другой стороны, он хотел избежать всего, что могло привести к войне с Японией, потому что объявление войны в связи с изоляционистским настроением в конгрессе и военной слабостью Америки было и без того исключено. Важнейшим следствием японской агрессии для Рузвельта с 1931 года стало расширение флота, это должно было заставить Японию задуматься, а США готовиться к возможной войне, но с 1933 года ни в коем случае не к непременной войне с Японией. Японская политика Рузвельта была первым классическим примером внутреннего противоречия его мировой политики. В то время как непризнание японской захватнической политики выражало основное убеждение Рузвельта и Халла, что США и по ту сторону Западного полушария должны защищать американские интересы и принципы, практическая японская политика под напором изоляционистов ограничивалась до 1940 года непрерывными протестами на дипломатическом уровне, помимо увеличения флота.
Японская экспансия в Восточной Азии и нежелание США признать ее, стали уже в 1933 году решающими фактами в американо-японских отношениях, и это сохранялось вплоть до нападения Японии на Перл-Харбор. Внутри этих рамок отношения ухудшались медленно, но постоянно, причем наряду с японской экспансией важную роль играла взаимная экономическая дискриминация. США ставили в невыгодное положение японский экспорт на Американский континент и Филиппины и требовали одновременно согласно либеральным торговым принципам обеспечения «открытых дверей» в Китае. Японцы ставили в невыгодное положение американскую торговлю в Китае и требовали одновременно от имени либеральных торговых принципов «открытых дверей» в США. Соединенные Штаты Америки смотрели с опасением на расширение экономического пространства Японией в Восточной Азии. Японцы могли вырвать из открытого, неделимого мирового рынка дальневосточные районы сбыта и источники сырья. Чем больше увеличивался протест западных наций против экспортной наступательной политики, тем больше убеждались японцы в необходимости политически контролируемого «жизненного пространства».
Дискриминация американцев особенно злила японцев еще и потому, что конгресс под нажимом правительства и особенно убежденного «свободного торговца» Халла в 1934 году принял новый закон о торговых договорах, который обещал устранить старое противоречие между требованием «открытых дверей» и собственной протекционистской практикой. В конце 1933 и начале 1934 года Халл смог убедить Рузвельта в том, что все-таки правильно было то, что утверждал Рузвельт в своих предвыборных речах в 1932 году: Соединенные Штаты не могут в своей собственной стране справиться с главной проблемой промышленных и сельскохозяйственных излишков, стране нужен и во внешнеэкономической политике «Новый курс».
Предыстория и история мировой экономической катастрофы привели Рузвельта и Халла и преобладающую часть демократической партии к заключению порвать с противоречивой внешнеторговой политикой республиканцев, которая способствовала отягощению мировой экономики 20-х годов и ее протекционистской гонке в период Великой депрессии. Новый закон о торговых договорах должен был, по признанию Рузвельта и Халла, учитывать, что разумную торговлю можно вести длительный срок только путем выравнивания баланса, и поэтому США снижением таможенных пошлин должны были дать возможность зарубежным странам путем увеличенного ввоза в США приобрести девизы. Только так можно стимулировать другие государства к снятию торговых барьеров. Для правительства Рузвельта также была важна государственно-политическая точка зрения нового закона, потому что президент согласно закону получил на три года полномочие заключать торговые договоры с другими государствами путем правительственных соглашений.
Этим законом конгресс уполномочил президента снизить слишком высокие таможенные пошлины США в ответ на уступки других стран до 50 %, а в случае, если с США обойдутся не равным образом, поднять на 50 %. Основой двусторонних торговых соглашений была обязательная и многосторонняя действующая оговорка, согласно которой торговые льготы, которые одна из сторон, подписавших договор, в будущем предоставит третьей стороне, автоматически гарантируются ей и другим партнером по торговому договору. Смысл этих особых условий был в том, чтобы шаг за шагом освобождать все более крупные рынки от торговых барьеров всевозможных видов. Новая торговая договорная политика основывалась одновременно на опыте мирового экономического кризиса и уверенности, что США могут лучше всего использовать либеральный постулат равных возможностей благодаря собственной экономической мощи.
Однако между либеральными намерениями и сопровождающей эту политику риторикой о всеобщем использовании открытых рынков для единого торгового мира, с одной стороны, и собственной практикой, с другой стороны, зияла (несмотря на этот новый закон) и дальше огромная брешь, потому что Рузвельт и Халл в заключительной фазе отдельных договоров находились под сильным внутриполитическим давлением представителей американских интересов, особенно интересов аграрного сектора. Заключенные до начала второй мировой войны договоры с двадцатью странами на основе включенных в них гарантий против иностранной конкуренции были действительно двусторонними договорами старого типа и утратили свое значение. Япония и другие государства должны были признать, что в тридцатые годы действия США определяли не добрые намерения Рузвельта и Халла, а исторически выросшие реальности американского протекционизма. Хотя закон 1934 года означал долгосрочный решительный поворот, но действительно заметное снижение пошлин последовало только после 1945 года.
Необходимые концессии американских заинтересованных групп дались особенно тяжело министру иностранных дел Халлу, потому что он в течение всей своей жизни непоколебимо верил в благую и примирительную силу свободной торговли. Рузвельт в этом вопросе предпочел возможное вместо желаемого. «Мы все одобряем, — писал президент, — принципы Халла и цели в области мировой торговли, но Халл и я можем в какой-то отрезок времени идти к этому до тех пор, пока не будет построен политический барьер, который замедлит или остановит наш прогресс». Халл в отдельных случаях не был уверен, поддерживает ли Рузвельт его намерения по поводу свободной торговли или с учетом давления со стороны заинтересованных групп зачеркивает их, как, например, в 1936 году, когда президент поднял пошлину на японский хлопчатобумажный текстиль на 42 %, так как японская доля на рынке грозила подняться на один (!) процент.
