— Любуюсь. — Он постарался придать голосу как можно больше восхищения, тем более что на самом деле так оно и было. — Сверху ты неотразима. Особенно когда лежишь на спине.

— Замаливаешь грехи? — Дженни грациозно потянулась. — В этот раз легко не отделаешься. Придётся трудиться, как следует. Не рассчитывай на снисхождение.

— Я предан вам душой и телом, моя госпожа! — вскричал Хромов, покорно склонил голову и сложил ладони перед грудью. В подвешенном состоянии выглядело это довольно нелепо. — Готов исполнить любое ваше желание.

— Иди сюда. — Девушка поманила его пальчиком. — Сейчас проверим, насколько ты готов.

В этот момент из золотистых глубин к ней скользнул стремительный силуэт афалина, и Дженни, оказавшись у него на спине, завизжала от неожиданности. А дельфин приоткрыл пасть и мило улыбнулся. Прелестная наяда тут же сориентировалась, показала Хромову кулак, обхватила спасителя за плавник и нежно защебетала:

— Кто это у нас такой красавчик? Как у нас глазки блестят! Какая у нас кожа гладенькая! Какие мы сильные и смелые, не то что некоторые! А как нас зовут, мы можем сказать?

— Толик! — пропел афалин.

— Толик! — сейчас же умилилась Дженни. — Чудесное имя! Просто божественное! И так тебе подходит! Откуда ты, прелестное дитя?

— Джек послал, — не раздумывая, сообщил дельфин. Хитрость была ему неведома. — Сказал, что человек тонет. Ты — хорошая.

— Значит, тонет? — Дженни бросила на Хромова уничтожающий взгляд. — И некоторые ещё полагают себя рыцарями. Ты умеешь разговаривать, Толик?

— Умею. Не так, как вы. Мы — жители океана. У нас свой язык.

— А вот так говорить Джек научил?

— Не научил. Сделал. — Афалин опять радостно улыбнулся.

— Как вам мой питомец? — заорал Клеменс, стремительно приближаясь во главе стаи, насчитывавшей по крайней мере двенадцать особей. Он восседал на самом крупном экземпляре, который, скорее всего, являлся вожаком. — Познакомились?

— А как же! — рявкнул Хромов и свалился в воду. Вынырнув, он скорчил страшную рожу, в два гребка оказался рядом с Джеком и возмущённо заявил: — Этот твой Толик тут же отбил у меня Дженни.

— Неправда! — крикнула девушка, с комфортом располагаясь на спине афалина. — Врёт он всё. Сам меня бросил, а теперь ревность задушила.

Клеменс неприлично заржал, скомандовал: «Играем!», скатился со своего подопечного, подняв тучу брызг, и сразу ушёл в глубину. Стая не заставила себя ждать. Вожак изогнулся, плеснул хвостом и последовал за Джеком. Остальные моментально разлетелись в разные стороны. Затеялась сумасшедшая круговерть. Дельфины оказались редкими забавниками. Они взлетали в воздух не хуже Виктора, переворачивались и выписывали кренделя, рушились в воду, вызывая золотисто-пенные шквалы, носились вокруг людей, подталкивая их носами и приглашая повеселиться. Дженни, Виктор и Джек старались не отставать, но через некоторое время поняли, что существенно уступают младшим братьям по разуму и в скорости, и в маневренности. Рождённый на суше не способен так чувствовать водную стихию, как её коренные обитатели.

В общем, спустя полчаса люди стали пускаться на хитрости, перейдя в «мерцающий» режим. Они исчезали из поля зрения дельфинов и обнаруживались в совершенно неожиданных местах, иногда метров за сто от эпицентра дружеской свалки, короче, играли в прятки. Их противникам забава понравилась, тем более что они мгновенно засекали «точки проявления» и наперегонки устремлялись к ним. И вскоре так наловчились, что поначалу забрезживший реванш окончательно превратился в химеру. Клеменс просвистел отбой, и дельфины понесли их к берегу.

Ближе к вечеру, когда голубое светило уже давно перевалило зенит, Дженни, Виктор и Джек сидели в плетёных креслах, сработанных из местных материалов, и вели, как это и принято среди близких друзей, неспешную беседу буквально обо всём, что приходило в голову.

— Как у тебя возникла такая идея? — лениво спросил Хромов.

— Да, понимаешь, как только попал на эту планету, сразу она мне приглянулась. — Джек сделал рукой широкий жест. — Воздух очень насыщенный. Поверхность, считай, сплошной океан. Кому здесь и жить, если не разумному морскому народу? В детстве у меня была мечта — стать дрессировщиком дельфинов. Ну вот я её частично и воплотил. Я теперь далеко не ребёнок и великолепно понимаю, что дрессировщик — слишком мелко, к тому же я немножко привык к роли учителя. Так и родилась эта мысль. Попробовать создать из полуразумных млекопитающих новую расу.

— И как же ты их сюда доставил? — полюбопытствовала Дженни.

— Результат достигается упорным тренингом. — Биохимик не без гордости оглядел слушателей. — Начал я с рюкзака, набитого всякой всячиной. Гонял его сюда и обратно на Землю, пока не почувствовал, что могу с лёгкость управлять и гораздо большими массами. Потом настал черёд сорокавёдерного аквариума, сперва пустого, а после — с рыбками. Так я приступил к заселению местных вод. И уже через неделю я перебросил сюда афалину-самочку и её приятеля. Когда же здесь образовалась стая в десять голов, мне удалось внести некоторые коррективы в устройство их мозга и весьма незначительно изменить психику. Следующий шаг — внедрение в сознание семантики человеческого языка. Вот, собственно, и всё на сегодня.

— Лихо! — проронил Хромов. — А как ты их сделал телепатами? Это же наверняка было самым трудным.

— Ни в коем случае, — с удовольствием ответил Клеменс. — Они врождённые телепаты. Просто эта их способность находилась в латентном состоянии. Потребовалось мизерное внешнее воздействие, чтобы вывести их из спячки. Они — прелесть, правда?

— Ты слышал, Витя? — Дженни восторженно хлопнула себя по коленкам. — Джек влюблён во всех дельфинов сразу. Это тебе не с одной застенчивой девушкой справляться!

— Джек влюблён в свою работу, — поправил её Хромов. — И если кое-кто путает понятия, пора кое-кого отшлёпать по аппетитной попке.

— Фи! — Дженни изобразила капризное надувание губ. — Совсем ты одичал за две недели. А обещал мне медовый месяц. Страшно подумать, что будет дальше.

— Да-а-а, — виновато протянул Виктор. — Страсть — это, конечно, великолепно. Сильные эмоции и всё такое. Вот только по друзьям я соскучился и по серьёзному делу. Прости, любимая, но это правда.

— Здорово! — просияла девушка. — А я всё ждала, когда ты наконец произнесёшь заветные слова. Когда тебе надоест шляться по галактике. Надеюсь, ты не забыл, что у меня тоже есть профессия? Что по образованию я врач? И что меня тоже тянет к людям? Так что погостили — и хватит. Пора на Землю.

Рассматривая свои действия в восемнадцатом веке вновь и вновь, Клюев не находил ошибок. Всё он сделал правильно. Успокоенный Бородиным, Макс теперь трезво и, можно сказать, холодной головой анализировал все три ситуации. Да, кое-что ему не нравилось, и сейчас он действовал бы по-другому, но та самая предопределённость, которая мешала ему провести спасательную акцию заранее, продолжала его беспокоить. По его мнению, вторично она проявила себя сразу после устранения преобразователя. А отсюда с неумолимой неизбежностью следовало, что существовал ещё один мощный фактор влияния на события. И на судьбу его предков. И требовалось во что бы то ни стало этот фактор выявить. А затем нейтрализовать.

Макс сосредоточился и вызвал родовое дерево. И здесь Андрей оказался абсолютно прав. Экс-пилот теперь очень хорошо видел и его мерцание, и все ключевые точки от трёх прямых корней до острой вершины, на самой маковке которой находились они с Никитой. Единственным туманным пятном в этой чёткой схеме являлся его отец. Вот его-то как раз Клюев и не мог рассмотреть, как ни старался. Напрашивался крайне неутешительный и жутковатый вывод. Информация об отце была заблокирована. Макс мог бы принять этот вывод как должное, если бы не одно «но». Никакую информацию в общем поле ноосферы заблокировать нельзя. Такой экзерсис не по зубам даже адептам третьего уровня… Минуточку, сказал себе Клюев, но ведь кроме третьего уровня существуют ещё и другие, более высокие. Правда, как поведал однажды Бородин, «достигшим вершин не интересна суета на планетах, они могут помочь, если их попросить, но сами вмешиваться не станут». А вдруг их как раз попросили? Кто? Да полно! Кого может беспокоить судьба отдельного рода? А вот может, поправил себя Макс. Когда отпрыск этого рода влияет на стабильность во фрактале реальностей, внешнее воздействие совсем не исключено. Думай, пилот, думай.