Монах пожал плечами.
— Я не принимал участия в формировании Экспедиционного корпуса, — сказал он. — Ко мне какие претензии?
— Не о том речь! — Солдат насупился. — Они же не летают к Сфере. Почему же вдруг у них начинают проявляться те же способности, что и у первых испытателей?
— Вероятно, наши подопечные нашли какие-то другие способы инициации подходящих им по мироощущению людей. Нет?
— Не знаю, — отрезал хозяин кабинета. — Это я у тебя хочу спросить.
— Со мной они планами тоже не делятся. Я, конечно, могу попытаться вызвать их на откровенный разговор, но где гарантии, что им это придётся по душе?
— А ты всё же постарайся. Вдруг получится, — и без всякого перехода продолжил: — С другой стороны, на Земле продолжает увеличиваться количество, как ты изволил выразиться, «прошедших инициацию». Кому из моих многочисленных коллег, скажи на милость, такое может понравиться? Напряжение возрастает, и нервы у некоторых начинают сдавать…Да тут ещё ваши школы!
— Относитесь к этому спокойнее, — предложил Монах. — Это неизбежный процесс эволюции, остановить который даже все спецслужбы мира, вместе взятые, не способны.
— Мне бы твою умеренность. — Солдат исподлобья метнул испепеляющий взгляд. — А если всё-таки влияние извне? — Он неожиданно грохнул кулаком но столу. — Да пусть и не влияние! Эти порождения эволюции в состоянии разрушить всю социальную систем}', сложившуюся на планете. Говорил я вам…
— Всё, Олег! — Батюшкин легко поднялся. — Хватит истеричничать! Принимайте ситуацию такой, какой она складывается. Не делайте резких движений. Избегайте необдуманных решений. Прекратите подозревать инициированных людей в злых намерениях. Не выдумывайте себе врага. Его у вас нет. Если вы сами, разумеется, не создадите его своими же превентивными мероприятиями.
— Ничего нового ты не сказал, — хмуро заявил Солдат. — А я ждал конструктивных предложений.
— Повторяю: я могу всего лишь поговорить с кобышевской командой и передать тебе их мнение. Это ровным счётом ничего не изменит. Если вы — я имею все спецслужбы — стремитесь к диалогу, постарайтесь сами соответствовать новым отношениям. Будь здоров!
— И тебе того же.
Едва растаял хрустальный звук гонга, заменявшего в Центре обычный школьный звонок, Дорин вошёл в класс. Пятнадцать пар глаз внимательно отследили его перемещение к доске. Пятнадцать лиц, с которых ещё не стёрлось веселье перемены, тем не менее явили уважительное выражение и готовность воспринимать то, что расскажет им сегодня преподаватель физики. Правда, пятнадцать силуэтов не вытянулись в струнку, как всегда случалось в прежние времена в прежних школах, а продолжали пребывать в свободных, расслабленных позах.
— Здравствуйте, учитель! — эхом прокатилось над столами.
— Здравствуйте, ребятки! — улыбнулся Дорин.
Класс держал паузу и выжидал, соблюдая ритуал.
— Ну, — сказал Раф, — и кто же из вас предложит тему урока?
Загалдели все разом, взахлёб сыпля словами и перебивая друг друга.
— Так, — Дорин жестом остановил обрушившийся на него поток. — Общее направление мысли мне понятно. Кто сформулирует наиболее правильно?
— Мы хотели бы узнать, как устроена Земля, — прозвучал в наступившей тишине осторожный голосок.
— Прекрасно! — Раф сложил руки на груди и прислонился к доске. — Честно говоря, давно ждал от вас этого вопроса. Спасибо, Лера, выражено достаточно ясно. Приступим?
Уже рассевшиеся ученики согласно кивнули головами.
Дорин прищурился, и перед первыми столами, на высоте примерно полутора метров над полом, возник, медленно вращаясь и являя зачарованным взорам детей океаны и континенты, туманный голубой шар. Немного помедлив, чтобы дать классу вдоволь насладиться величественным зрелищем, физик плавным движением рассёк шар надвое, так, чтобы срез было видно всем, и одновременно остановил вращение. И приступил к неторопливому объяснению смысла открывшейся картины. Надо ли говорить, что модель не была статичной? Ядро бурлило, перемешивая поверхностные слои магмы, вспухавшей маленькими нарывами, от которых тянулись тоненькие ниточки к коре, просачивались сквозь неё и распускались миниатюрными цветами над жерлами вулканов. Континентальные платформы еле заметно перемещались, меняя рисунок материков и подспудно искажая рельеф поверхности — равнины превращались в возвышенности, а возвышенности в равнины, где-то старые горные массивы рассыпались прахом, и песок начинал наползать на зелёные пространства лесостепи, а где-то наоборот, буйная изумрудная поросль затягивала обширные обширные коричневатые проплешины. В одних местах куски суши погружались в океанские пучины, в других же постепенно возникали над водной гладью. Словом, Дорин демонстрировал процессы терраформирования. Земля жила и дышала, а сердце её ритмично пульсировало.
Детвора заворожено следила за всеми этими манипуляциями, в полной тишине внимая рассказу учителя. Вполне естественно, что обычный школьный глобус не мог бы вызвать такого живого интереса. А Раф между тем не только говорил и показывал. Он еле ощутимо, подобно археологу, сметающему мягкой кисточкой вековую пыль с черепков какой-нибудь будь амфоры, растормаживал мышление ребят. Попутно он— по давно укоренившейся привычке просматривал близлежащую территорию. В соседнем классе Женя Седых со своими подопечными вникал в обстоятельства раннего средневековья. А в кабинете литературы, располагавшемся за обширным холлом, делившим первый этаж на две части, Маша знакомила мальчишек и девчонок с жемчужинами наследия Пушкина. Откинувшись в мягком кресле, она нараспев читала окружившим её полукругом детям «Руслана и Людмилу». Дети тихо млели, с восторгом взирая на любимую учительницу. Этажом выше улыбчивый Тёрнер, порхая возле доски, объяснял третьеклашкам принципы действия компьютерных сетей. Он творил в воздухе объёмные анимированные схемы, разворачивал в аксонометрии топологию макроструктур и, размахивая руками, показывал, откуда и что должно проистекать. И где-то совсем уж в отдалении, в большом просторном спортивном манеже мальчики и девочки постарше под чарующие звуки природной музыки повторяли вслед за Никитой плавные движения восточных гимнастических комплексов. И, разумеется, все преподаватели, точно так же, как и Дорин, внечувственно работали с сознанием своих учеников.
Наконец, Раф закончил и оглядел замерший класс.
— А теперь, — негромко сказал он, — сосредоточьтесь и постарайтесь определить, что в рассматриваемой вами модели Земли не так.
Дети зашевелились. Кто-то вцепился в кудри и замер, пытаясь пронзить взглядом висящий перед ними туманный шар, кто-то яростно заскрёб затылок, кто-то вперил очи в потолок, словно надеясь найти ответ именно там, а кто-то просто окончательно расслабился и полуприкрыл глаза.
Когда истекла первая минута, Катенька Опухтина неуверенно произнесла:
— Здесь нет меридианов и параллелей.
— Вообще-то, — заметил Дорин, — на модели, приближённой к реальному объекту, их и не должно быть…
Но тут его перебил Мишаня Журавлёв, очнувшийся вдруг от задумчивости и провозгласивший на весь класс:
— Она хотела сказать, что отсутствует магнитная решётка!
— «Ого!» — внутренне восхитился Раф, но вслух произнёс:
— Да. Верно.
А затем, стараясь выглядеть невозмутимым, предложил:
— Не мог бы ты описать её поподробнее.
Мишаня оттопырил губу, моргнул и, явно затрудняясь в поиске нужных слов, приступил к изложению:
— Она… такая… ну… как будто сетку на Землю набросили… Только у неё не квадратики, а эти… как их…
— Пятиугольники, — подсказал Дорин.
— Во! — просиял Журавлёв. — Пятиугольники… Как у футбольного мяча. А вдоль верёвочек течёт сила (мальчишка без зазрения совести использовал терминологию вечно живой сказки «Звёздные войны»). А в тех местах, где верёвочки сходятся… — Он изобразил обеими руками движение, как будто что-то подбрасывал вверх, и это что-то, по мнению Рафа, должно было означать фонтан. — Там выход силы.
