Но вскоре подозрительные звуки затихли, и к Мартину вернулось спокойствие. Он взял из непослушных пальцев финна ключ и открыл дверь каюты. Тот кивнул ему в знак благодарности и рухнул на кровать.

Мартин опять вернулся в ресторан.

Генерал принял их стоя и, глядя куда-то сквозь и поверх гостей, равнодушно отчеканил:

— Господа, вы поступаете в мое распоряжение, — и, бросив взгляд на старинные настенные часы, добавил: — Через три часа вам следует вылететь в Стокгольм.

С другой стороны стола склонился над картой немолодой майор, большой горбатый нос которого свисал вниз, как будто все годы вместе с хозяином усердно всматривался в оперативные сводки и документы. Маленькие влажные глаза его были вооружены очками.

Генерал указал на него и продолжал.

— Майор Вандер объяснит вам задание. Тот оторвался от карты, внимательно разглядел каждого и картавым голосом пояснил:

— На Балтийском море затонуло одно судно. Ваша задача достать из потопленного корабля некий военный груз. Детали операции вам объяснят наши шведские и финские коллеги.

— На какой глубине лежит судно? — тут же задал вопрос Нортон.

— Приблизительно на глубине восьмидесяти метров. Это все, господа, — подытожил майор. — Сейчас вас отвезут в Пентагон, где вы получите самое современное снаряжение для подводных работ, что поможет вам выполнить ответственное задание.

— Государственное задание, — подчеркнул генерал. — Все, господа! В Стокгольме вас встретят. Вы поступаете в распоряжение тамошней службы «KSI».

Томас вздрогнул — это была его контора.

— Господа, — впервые за всю беседу улыбнулся генерал, — я приглашаю вас на обед и предлагаю выпить за успешно выполненное государственное задание.

Звонок из Стокгольма застал Томаса у трапа самолета.

— Томас, — услышал он дрожащий голос жены, — должна сообщить тебе трагическую весть, — в аппарате возникла пауза, и он услышал всхлип, — погибла тетя Хелга…

— Как?! Когда?! — воскликнул он.

— Она возвращалась из Таллина на пароме «Эстония»… Паром потерпел аварию… Об этой трагедии говорит весь мир…

— Я в последние сутки не включал радио и не читал газет, — упавшим голосом констатировал он. — Возможно, еще найдут ее? Тетя неплохо плавает…

— Дай-то Бог, — выдохнула жена. — Пока сообщили, что из восьмисот пятидесяти пассажиров спасли всего лишь сто тридцать семь. — Будем надеяться на чудо…

— Я сегодня вылетаю в Стокгольм.

— Жду тебя. Он поднимался на трап в каком-то оцепенении. Как только воздушная махина оторвалась от бетонки, он прильнул к окну. Друзья заметили резкую перемену в поведении коллеги.

— Неприятная весть? — тихо спросил Нортон.

— Да, — выдавил лейтенант, смахивая слезу. — Погибла тетя, которую я очень любил. Моя мать рано умерла, и она воспитала меня, как родного сына…

И чтобы не выдать своего состояния, он опять отвернулся к окну.

Небо набухало сырой тяжестью. И сквозь эту темную завесу уже ничего нельзя было разглядеть: ни солнца, ни самого неба — была огромная пустота, мутная и липкая, как сгусток горечи, шевелившийся в его душе. Он всматривался в темное месиво, словно пытаясь в этой вязкой трясине разглядеть таинственные знаки судьбы. Но вместо знаков судьбы перед глазами всплывало до боли знакомое лицо тети.

Внутри что-то вдруг надломилось, оборвалось, обнажив потаенную, но уже не способную отныне заглохнуть боль.

Факт и комментарий.

Премьер-министр Швеции Карл Бильдт.

Я встретился с этим человеком на легендарной шхуне «Васа», что красуется на набережной Страндвэген в Стокгольме. Но разговор наш был не об этом корабле, а о пароме «Эстония». Мой собеседник — некогда приближенный премьер-министра Швеции Карла Бильдта, который был главой правительства в памятном 1994 году, когда погибла «Эстония».

— Не кажется ли вам символичным, — начал я беседу, — что наш разговор происходит на этом легендарном трехмачтовом и 64-пушечном корабле, который ваши предки подняли со дна морского более трехсот лет назад и превратили в уникальный музей. А вот «Эстонию» по таинственным причинам не хотят поднимать, хоть об этом просит вся Европа.

— Разными путями они оказались на дне. «Васа» — боевой корабль и утонул, получив пробоину в морском сражении, а «Эстония» — гражданское судно, куда военным, согласно международным конвенциям, с оружием входить запрещено. Но военные нарушили табу, игнорировав международные правила, и по их вине погибли сотни гражданских пассажиров.

— Поднимать паром боятся, и на то есть причины?

— Совершенно верно.

— Прятать концы в воду начал тогдашний премьер-министр Швеции Карл Бильд. Вы были рядом с ним, когда ему сообщили о трагедии?

— Да. Когда тонула «Эстония», мы пировали в государственной канцелярии Розенбад. Я находился рядом с премьером.

— По случаю чего состоялось пиршество?

— Наша партия проиграла выборы, и через пару недель ожидалась смена правительства.

— У господина Бильда, потерявшего премьерское кресло, наверное, было подавленное состояние?

— Нет. Мы весело отмечали свое поражение, ибо всем были гарантированы солидные должности — Швеция не оставляет в стороне тех, кто однажды побывал у власти. Так что безработица никому не грозила, и у нас не было причин для огорчений.

— Во сколько премьеру сообщили о трагедии?

— Было половина второго ночи.

— Получается, что весть пришла через сорок минут после погружения парома в морскую пучину? Но премьер утверждал, что он об этом узнал лишь в три ночи?

— Видимо, у него на этот счет были свои соображения.

— Откуда пришло сообщение?

— Ему позвонили из нашей военной разведки — MVST.

— Каковы были действия главы государства в первые часы после трагедии?

— Он заявил, что информация о гибели парома «Эстония» не подлежит огласке. Сам же вместе с несколькими доверенными лицами заперся в одном из кабинетов канцелярии и до самого утра вел непрерывные разговоры с зарубежными персонами.

— Вы знаете, о чем он говорил? И почему с иностранцами?

— Все это время он говорил на английском языке. О чем? Мне не известно.

— Возможно, во время этих разговоров влиятельные собеседники подсказывали ему, какие именно надо принимать решения?

— Вполне возможно. На первом же публичном своем выступлении он старательно подчеркивал, что паром утонул по техническим причинам. Ему не следовало делать столь поспешный вывод.

— Понятно, — резюмировал я, — кто-то из-за рубежа был очень заинтересован скрыть истинные причины гибели парома и направить комиссию по ложному следу? А кто из шведов, после зарубежных телефонных переговоров, консультировал премьера в эти часы?

— Министр транспорта и коммуникаций Матс Одел со своими советниками. С их помощью премьер составил план действий по созданию аварийной комиссии, которая должна была выявить причины катастрофы.

— В полдень господин Бильдт срочно вылетел в Финляндию. С какой целью?

— В компании с советником МИД Ионасом Хафстрёмом и капитаном III ранга Эмилем Свенссоном из аналитической группы государственного совета Швеции Бильдт вылетел в Турку, чтобы встретиться там с главой правительства Финляндии Эско Ахо и эстонским премьером Мартом Лаа-ром. Замечу, что эта их встреча происходила при закрытых дверях и носила секретный характер.

— Допускал ли премьер такую причину, как теракт?

— Подобные выводы он тут же отметал.

— Если вернуться к длительным телефонным переговорам премьера в первые часы после катастрофы, допускаете ли вы мысль, что главным советником стали представители Пентагона?

— К этому выводу пришли многие не только в моей стране, но и за рубежом.

Из бара он вышел в подавленном состоянии. В подозрительном, как ему показалось, взгляде незнакомца он успел прочитать свой приговор. Возможно, успокоил себя матрос, все это я придумал. Когда тебя преследует страх, померещиться может всякое. Тем более, если ты не относишься к сословию героев…