— Общее число официально находившихся на борту парома пассажиров и членов экипажа не совпадает со списком, которым располагала шведская страховая компания, осуществлявшая денежные выплаты родственникам погибших. По спискам страховщиков, на борту «Эстонии» находилось больше людей, чем это признавалось официально. И последний вопрос. Кто занимал каюту под номером 6230?

— Эстонский гражданин по фамилии Воронин.

Он потягивал пенистое пиво и обозревал просторный зал. На освещенной танцевальной площадке не стихало страстное кружение. В грохоте оркестра и среди пьяного гвалта никто не видел и не слышал друг друга. Лихорадочная гульба, наподобие бездонной воронки, втягивала в свой водоворот туристов, командировочных, бизнесменов, студентов, обелённых сединой пенсионеров. Так уж случается во время морских путешествий на пассажирских судах, что вынужденное безделье заливалось спиртным в сбитых наспех компаниях.

Мартин слыл среди своих знакомых трезвенником. Из алкогольных напитков он позволял себе лишь пиво. В школьные и студенческие годы он активно занимался спортом и сознательно не брал в рот ни капли спиртного, выполняя основную заповедь своего тренера по плаванию. «Хочешь достичь в спорте результата — утверждал наставник, — забудь о том, что есть на свете женщины и спиртное». Женщины Мартина не интересовали, а от спиртного он шарахался, как от чумы, ибо в глубине души мечтал о спортивной славе.

Трудно было сохранить эту принципиальность в университете, где студенческая братия не мыслила себе жизни без шумливого застолья с недорогим вином. За твердый характер однокурсники нарекли его «трезвенником».

— Сколько тут одиноких баб, — восхищенно протянул захмелевший сосед по столику. — Я накачаюсь водкой и пойду танцевать. Повезет — затащу какую-нибудь деваху в свою каюту. И вам советую поторопиться, пока всех свободных баб не разобрали…

— Спасибо за совет, — бросил Мартин, — еще не вечер.

— Ну-ну, — пробубнил сосед и залпом опустошил рюмку. Мартин откинулся на спинку стула и сомкнул ресницы.

Перед ним всплыло утонченное лицо юноши с большими карими глазами, которые грустно контрастировали на бледном лице Андрея. Мартин почувствовал, как теплая волна прокатилась внутри, вызывая грусть. Сейчас, здесь, он вдруг почувствовал, как дорог ему Андрей.

Они познакомились года четыре назад на студенческой встрече в Тарту. Мартин влюбился в этого парня с первого взгляда и зачастил в Эстонию. Андрей учился на факультете иностранных языков в старейшем университете, а в свободное время писал статьи для газет и журналов, которые охотно печатали. Гонорары были приличной добавкой к тощему студенческому кошельку. Писанина настолько захватила его друга, что тот уже подумывал перевестись на факультет журналистики.

Мартин заканчивал отделение общественные наук стокгольмского вуза и прекрасно говорил на английском, немецком, финском, поэтому языкового барьера в общении у них не было.

Вспомнив университет, Мартин тяжело вздохнул. Го д назад он получил диплом и, увы, до сих пор не нашел применение своим знаниям. В богатой Швеции, тоскливо размышлял он, нет ни малейших шансов доказать, что ты чего-то стоишь. Получается, что диплом — ерунда, ничего не значащая. Можно, конечно, зарегистрироваться на бирже труда и уповать на хоть какую-нибудь работенку. Но пособие по безработице не видать как своих ушей — ты же нигде не работал и, значит, не был уволен. Раз ты никогда не работал, ты не безработный… Бред какой-то…

Он мысленно вернулся к своему визиту в Эстонию. Андрей умолял его переехать в Тарту и начать совместную жизнь. Мартин готов был бросить Стокгольм и отправиться к любимому человеку. Но… на какие шиши они будут жить!?

Неделю назад, когда он на этом же пароме направлялся в Таллин, к столику подсела эффектно одетая женщина лет сорока. Разговорились. Он поведал о своих проблемах.

— С вашей внешностью, — удивилась она, — можно жить припеваючи. Вот моя визитная карточка. Звоните. Я попытаюсь помочь вам с работой.

Мартин взглянул в зеркало. На него смотрел высокий блондин с голубыми глазами и с фигурой Аполлона. Многие женщины ему говорили подобное и предлагали высокооплачиваемую работу. Но он хорошо знал, что потребуют от него за подобную услугу. Он не мог удовлетворить прихоть богатой предпринимательницы, потому что… был голубым. Хоть меняй ориентацию, грустно подумал он, и от этой мысли его чуть не стошнило.

Сосед по столику, немолодой финн, глушил водку по-черному. Поймав осуждающий взгляд Мартина, он икнул, извинился и заплетающимся языком проговорил:

— Только тут, в море, я вдоволь получаю водки. И, извините, напиваюсь. Ну, не настолько, чтобы валится со стула и не дискутировать с достойным партнером.

Он уставился на Мартина мутными глазами. Тот лишь улыбнулся и слегка кивнул головой.

— Я возвращаюсь из России, — продолжал финн, — где подписал выгодный контракт. Сейчас русские нас, скандинавов, подкармливают… Впрочем, вся Европа сегодня кормится от Кремля. Там принимаются хорошие законы, позволяющие нам, иностранцам, обогащаться… Но дело не в этом!.. Ответьте мне, зачем Запад навязывает русским демократию? Это безумие! Демократия несовместима с дикими традициями этой страны. В девятьсот семнадцатом ввели ее, эту демократию, в дремучей России… И получилась кровавая бойня, где сын убивал отца, а мать предавала дочь… Простите меня, но история доказала, что такие понятия, как Россия и демократия — несовместимы. Тут нужен царь с жесткой рукой!..

Третьим за столиком сидел мужчина лет сорока, хорошо сложенный, среднего роста с густыми бровями и черными озорными глазами. Возможно, подумал Мартин, разглядывая соседа, в его жилах есть пару капель мексиканской или пуэрториканской крови. А может, он просто-напросто принадлежит не к «ковбойскому» типу янки, а к иному, европейскому. Мартину трудно было определить его национальность.

— У вас — сухой закон, — неожиданно заговорил черноглазый сосед по-английски с явным кавказским акцентом. — Нехватка алкоголя влияет на вашу психику. По этой причине вы не совсем правильно оцениваете Россию.

Финн округленными глазами смотрит на нового оппонента, опустошает рюмку и рычит:

— Да, мы недополучаем водку. Закон есть закон, и его мы соблюдаем на родине. Мы любим свою родину. За её территорией — мы расслабляемся и наверстываем упущенное.

— Если ваша родина такая хорошая, то почему же вы работаете в России!? — иронически вставил кавказец.

Жадно втянув воздух после очередного водочного глотка, финн поднимает вверх указательный палец и заявляет:

— Бизнес подчиняется рынку, а он сегодня, лично для меня, как и для многих других европейцев, привлекателен в России. Хотя в этой стране всегда царили темнота и невежество!

Мартин с улыбкой слушал этот диалог и не вмешивался в их разговор.

— Но вернемся к невежественной России, — закипает кавказец, — где, по вашему утверждению, невозможно посеять семя демократии?

— Вернемся! — икнул сосед. — Я докажу свою… Финн не договорил, ибо ресницы его слиплись, и он принялся было сползать вниз, но оппонент, проявив завидую реакцию, вовремя поддержал обмякшее тело.

— Что с ним делать? — кавказец растерянно посмотрел на Мартина.

Сын Суоми, словно услышал фразу оппонента, тут же пришел в себя, виновато улыбнулся, потянулся было к бутылке, но махнул рукой и промямлил:

— С меня хватит. Пойду в свою каюту. Пошатываясь, он заковылял к выходу. Кавказец поблагодарил Мартина за компанию и тоже удалился.

Он остался один, пил пиво и слушал музыку.

— У вас свободно? — услышал он за спиной моложавый женский голос.

— Да, пожалуйста! — проговорил он и обернулся. Перед ним стояла худощавая женщина в строгом черном костюме. Её партнер, высокий, полный мужчина лет пятидесяти, заговорил, обращаясь к ней, на немецком:

— Коллега, позвольте мне закончить свою мысль. Так уж получилось, что на протяжении многих веков духовный облик человека формировали религии. Религия — это продукт неустанного поиска человеком своей сущности, поиска ответов на глубинные вопросы бытия.