Джош зажмурился и вслух пожелал непрошеному гостю убраться куда подальше. Однако визитер был настойчив. Звонок звонил, звонил, звонил, пока наконец Джош не поднялся с кровати.

Врачи советовали Джошу во время сильных болей в ноге пользоваться костылями — так на больную ногу приходился меньший вес. Сейчас Джош последовал их совету и, опираясь на костыли, заковылял по длинному коридору.

Звон прекратился, и Джош едва не повернул обратно, понадеявшись, что непрошеный посетитель убедился, что никого нет, и ушел. Однако дребезжащий звук возобновился. Джош снова чертыхнулся, вспомнив, сколько времени уже собирается заменить старомодный звонок на колокольчики или еще что-нибудь, более приятное для слуха.

Едва не скрежеща зубами от ярости, он отворил дверь… и увидел на пороге Марту.

Марта открыто смотрела прямо в ледяные серые глаза. Холодный прием Джоша не был для нее новостью. Гораздо больше ее беспокоило его осунувшееся лицо и темные круги вокруг глаз.

Затем она увидела костыли, и сердце ее болезненно сжалось.

— Что случилось? — воскликнула она.

— Ничего. А что? — спросил Джош.

Марта вспомнила, что в начале их знакомства Джош опирался на один костыль даже чаще, чем на трость. Но вскоре он перешел только на трость, и Марта радовалась, воспринимая это как знак улучшения. Она надеялась, что когда-нибудь он сможет обходиться и без трости…

— Так что же? — нетерпеливо повторил Джош.

— Я… я просто спросила, — выдавила из себя Марта.

Она ждала, что Джош отойдет в сторону и даст ей пройти, однако несколько бесконечно долгих секунд он с каменным лицом стоял у нее на дороге. Марта с трудом подавила желание повернуться и уйти.

— Извини, — сказал он наконец и отступил в сторону. — Что же ты стоишь, входи, — пригласил он.

Никогда еще Марта не слышала столь холодного приглашения, однако она прошла следом за ним в гостиную. На пути к дверям Джош зажег только одну лампу. Теперь по углам комнаты прятались зловещие тени, и Марта невольно вздрогнула.

«Слишком темно, — подумалось ей. — Здесь слишком темно. Джошу нужно больше света».

— Сними пальто, — сухо предложил Джош у нее за спиной, — а то вспотеешь, а потом, выйдя на улицу, схватишь простуду.

С тем же успехом он мог бы сказать, чтобы она выкладывала свое дело и убиралась к чертям. Но Марта молча сбросила пальто и повесила его на спинку стула. Затем торопливо села в ближайшее кресло — ноги ее не держали.

Глаза Марты были устремлены на картину на стене. Она чувствовала, что Джош стоит рядом и разглядывает ее — и не только разглядывает, но и с нетерпением ждет, когда она заговорит, когда объяснит, зачем пришла и чего хочет.

На эти вопросы у Марты не было готовых ответов. Однако нужно придумать какой-нибудь предлог!

Можно сказать, что она пришла поговорить о «Жизни на колесах»… однако, как ни стара-лась, Марта не могла придумать никакого срочного вопроса, который не смог бы подождать до завтра.

Джош что-то пробормотал — или это ей только показалось? Однако через мгновение он спросил громче:

— Марта, хочешь кофе?

— Нет, — ответила она. — Но не откажусь от бокала вина.

— Хорошо, — ответил он и исчез в дверях. Давным-давно, еще в университете, играя в баскетбол, Марта повредила ногу и две недели проходила на костылях. Она хорошо помнила, каково это. Ходить на костылях и при этом что-то нести в руках невозможно.

Она вскочила на ноги и последовала за Джошем. Когда она вошла на кухню, он уже достал из шкафчика бутылку вина и бокал.

Он повернулся к ней и вопросительно поднял бровь.

— Передумала? — спросил он. — Хочешь чего-нибудь покрепче?

Марта покачала головой.

— Нет, — ответила она. — Я просто хотела тебе помочь.

Джош хмуро взглянул на нее.

— Зачем?

— Я подумала… — начала Марта, чувствуя себя неуютно под его проницательным взглядом. — Я подумала, что ты не сможешь отнести бокалы, — закончила она, убеждая себя, что не стоит впадать в отчаяние из-за такой простой фразы.

— Для таких случаев у меня есть сервировочный стол на колесиках, — сообщил ей Джош. — Очень помогает. Я просто толкаю его перед собой. Ты, кажется, об этом беспокоишься?

Марта готова была расплакаться. Однако, сделав над собой усилие, она сдержалась и постаралась сохранить обычный тон:

— Черт побери, Джош, я не имела в виду ничего для тебя обидного! По своему опыту я знаю, как трудно что-то носить, когда ты на костылях. Извини, если я задела твою гордость! — С этими словами она повернулась на каблуках и бросилась вон из кухни.

К своему удивлению, позади она услышала смех Джоша, а обернувшись, обнаружила у него на лице улыбку.

— Ты права, — признал он. — Хорошо, возьми, пожалуйста, в столовой поднос и отнеси в гостиную бутылку, бокал и немного скотча для меня.

Когда Марта несла поднос с напитками в гостиную, колени у нее дрожали, словно она только что пробежала длинную дистанцию.

Она поставила поднос на кофейный столик, села на темно-зеленый диван напротив и дрожащими руками налила себе вина. Джош отставил костыли в сторону и устроился в кресле напротив.

— Итак, Марта, — начал он, откидываясь в кресле и оглядывая ее сощуренными глазами, — что же привело тебя ко мне?

Марта не успела придумать достойного ответа и под влиянием момента сказала чистую правду.

— Мне было одиноко, — призналась она.

Джош казался олицетворением скептицизма, и Марта уже приготовилась услышать язвительное замечание. Она знала, что Джош — обычно добрый и внимательный — может быть безжалостно жестоким, особенно когда считает, что к нему испытывают жалость.

Однако, к большому ее удивлению, он ответил довольно мягко:

— Никогда бы не подумал. — Теперь настал ее черед защищаться.

— Почему ты так говоришь? — воскликнула она.

— Не знаю. — Он снова окинул ее внимательным взглядом, будто на ее лице надеялся найти ответ на свой вопрос. — Человека, который всегда в делах, всегда в движении, трудно представить одиноким.

Марта молчала.

— Я бы сказал, что у тебя просто нет времени для одиночества, — продолжал Джош. — Ты всегда куда-то бежишь, откуда-то возвращаешься, собираешься что-то делать или просто творишь очередной шедевр. Мне казалось, что в твоей жизни просто нет места одиночеству.

В голосе Джоша не слышалось осуждения. Он вовсе не хотел задеть Марту. Однако она чувствовала себя уязвленной.

— Может быть, ты ошибаешься, — сухо ответила она.

— В тебе?

— Да, во мне.

Голос Джоша звучал с обманчивой мягкостью:

— Так ты думаешь, я не прав?

— Ты видишь во мне какого-то… пляшущего дервиша, — с трудом ответила Марта.

Джош расхохотался.

— Дервиш в буквальном смысле слова — это мусульманский аскет, — сообщил он. — Если ты помнишь, дервиши плясали и кружились на месте, чтобы достигнуть экстаза.

— И ты полагаешь, я делаю то же самое? — Марте становилось все больнее.

Джош нахмурился, затем сказал мягко:

— Марта, не принимай мою болтовню всерьез. Ты так на меня смотришь, словно я тебя ударил.

Губы Марты дрогнули, на глаза навернулись слезы.

— Я, наверно, должна поблагодарить тебя за точное определение, — с трудом ответила она.

— Послушай, — воскликнул Джош, — я же просто шучу! Милая…

Милая… Как давно Джош не называл ее этим ласковым именем! К горлу снова подступили слезы. «Что со мной? — сердито подумала Марта. — Я превратилась в прохудившийся водопроводный кран!»

— Не верю, — произнес Джош, не сводя с нее глаз.

Прежде чем она сообразила, что он собирается делать, Джош выудил из кармана халата аккуратно сложенный носовой платок и протянул ей.

— Не верю своим глазам! — повторил он. — И мне это не нравится. Марта, ты превратилась в комок нервов! Ты ощетиниваешься в ответ на каждое невинное замечание. Стоит кому-то высказать о тебе неверное мнение, и ты разражаешься слезами. Раньше ты не плакала из-за пустяков.

— Не беспокойся, — гордо выпрямляясь, отрезала Марта. — Я не собираюсь реветь.