— Отвечай быстрее. Если я сейчас доберусь до ближайшего поселка?

— Тебя схватят. На тебя донесут.

— Где наши ребята?

— Один здесь. Остальные выше. На следующем этаже.

— Другие пленники здесь есть?

— Сейчас нет. Были.

— Как называется это место?

— Каменный яр. База «Алатау». Не убивай меня.

— Ребята живы?

— Ты не убьешь меня?

— Будешь честно говорить — нет.

— Один был ранен. Он умер. Другой, по имени Павел, уже мане… уже не человек. У него разрушен мозг. И вот эта девушка.

— Остальные?

— Остальные в порядке. Они на втором этаже. Здесь только наши, элитные, от серии бис.

— Как выйти наружу?

— Через второй этаж. Там контрольный пост, пульт управления. Но там шесть человек дежурной смены.

— Это не считая вас?

— Нет. Мы из сектора бис, из лаборатории. Там дежурка, еще шесть человек. И там рядом казарма.

— Сколько всего людей на базе?

— Больше двухсот. Отпусти меня, у меня кровь течет из горла, отпусти-и…

Глаза офицера стали безумными, из царапины сквозь пальцы сочилась алая струйка. Он изогнулся и начал сучить ногами. Женька щедро спрыснул его из баллончика. И на мгновенье замешкался. Переодеваться или нет? Снять с этого ублюдка форму… Нет, это долго. И вряд ли получится реально сойти за своего. Время сейчас дороже конспирации.

Женька скользнул вдоль стены коридора к окошку. Как будто обычное стекло, даже форточка открыта. Чистое стекло, и на улице солнечно. Разбить и… Двор с высоким бетонным забором, наверху колючка. Дальше два военных грузовика. «Санитаров» нигде не видно. Что же делать? Уйти самому и поднять тревогу в ближайшем поселке? Нет. До ближайшего жилья от их лагеря несколько дней добираться, а где он сейчас, вообще неизвестно, да одному, да без дороги… А потом грязному, с дурацким гребешком на голове прийти в сельсовет и сказать, что военные незаметно похитили восемнадцать человек? Или в дурдом попадешь, или сюда же вернешься. И даже если поверят, спасать будет уже некого. Нет. Кстати, вон там у них, похоже, мертвая зона. Это если ползком. Ползком вдоль кустов. Ладно, разберемся по обстановке. Позже разберемся.

Женька заглянул в глазок ближайшей двери. Точно такая же камера, как и у него. Только пустая. Ладно. Дальше. Есть. Здесь у нас Игорь. Отлично. Рост за метр девяносто, жилистый, очень силен, бороться невозможно. Это, видимо, и есть их категория бис — те, что покрепче. Кличка Угорь. Сидит у стены. Глаза закрыты. Будда. Так, теперь замок. Это просто задвижка. Но не открывается. Нет, не открывается, значит, что-то держит. Ага, вот оно. Фиксатор. Что это за треугольничек? Непонятно. Ага… Сюда нужно ключ вставить. А если иголку? Нет, Тогда нож. Нет. Не проходит даже кончик. Зараза. Стоп, а ну-ка… Браслет. Точно, вот этот треугольничек. Отлично.

Задвижка легко пошла вверх. В коридоре по-прежнему было пусто. Перешагнув порог и встретившись с Игорем глазами, Женька приложил палец к губам. Затем он впихнул, ввинтил, втиснул один из пластмассовых газовых баллончиков в объектив видеокамеры, наглухо ее запечатав.

— Товарищ сержант, у бирки шесть-двенадцать видеоглазок погас.

— Давно? — сержант нехотя отложил газету.

— Не могу знать. Только что заметили.

— Отмотай назад пленку и посмотри по таймеру.

— Слушаюсь. Сейчас… Семь пятьдесят девять. Восемь минут назад. Ха! Товарищ сержант, он не погас, глазок в порядке, шесть-двенадцать его чем-то круглым залепил.

— Неймется сегодня капиталистам. Пусти в камеру сигма-излучение на болевой порог. Липучку ему клеили?

— Так точно.

— Надень браслет, сходи за шесть-двенадцать и приведи в операционную. Будем перевоспитывать.

— Вечно нумерацию собьют. У меня сейчас другой по списку.

— Вернешься, перепишешь.

— Слушаюсь.

— Отставить. Доложи на пост и возьми с собой дежурного. По инструкции положено вдвоем.

Солдат кивнул, выдвинул ящик стола и переложил в карман халата браслет и баллончик.

— Кстати, об инструкциях, в лаборатории никто не отвечает. Я туда уже три раза звонил.

— Они манекен в морг повезли.

— Что-то долго возят.

— Значит, Мержев опять в сортире. Вернешься, еще раз позвонишь. Зануда ты, Ромберг. — Сержант снова развернул газету. — Как найдешь нашего летёху, передай, что таблетки от брюха полагается жрать, а не в тумбочку складывать. Пижон.

— Игорь, это военная база. Они взяли всех и ставят на нас опыты, психические опыты, как на лягушках, исследуют мозг. — Женька шептал очень тихо, горячечно поблескивая глазами. От него исходила чудовищная энергия.

— Ты понял, кто это? Я ни черта не понимаю.

— Военные. Охрана. Санитары. Я не знаю, кто они, но нам надо отсюда уходить. Быстро уходить, любой ценой, и у нас почти нет шансов.

Они затащили охранников в камеру, где из ослепшего глаза видеокамеры по-прежнему торчал баллончик, и завезли сюда же тележку с телом Марты. Женька рукавом вытер кровь, натекшую на пол, после чего в коридоре практически не осталось следов короткого побоища. Все это молча, стараясь не шуметь, так как микрофон наверняка работал. Весь расчет Женьки был на то, что его затычку не воспримут всерьез — так, вышел из себя один из кроликов. Решил подергаться и побузить. А кроликов здесь усмиряли очень быстро.

Вдруг ожил, тихо загудел «гребешок», даже вроде зашептал что-то на ухо невнятно, как морская раковина. Женька на мгновение приподнял обруч и тут же ощутил сильнейшее желание лечь и закрыть голову руками. Нет, это мы уже проходили. Пусть шелестит, снимать не будем. Игорь был уже «обручен», а фильтр Женька запихнул ему в нос, даже не объясняя, что это такое. Игорь только головой мотнул, когда «гусеница» поползла вверх, но так ничего и не сказал, повинуясь знакам Женьки. Затем Женька сдернул окровавленную простыню с трупа девушки, глаза Игоря округлились, он молча отвинтил у тележки длинную металлическую рукоять — получилось подобие лома с удобной резиновой ручкой. Женька вспомнил, что у Игоря что-то было с Мартой. Давно, еще прошлой весной. Но было.

Они снова вышли в коридор. Игорь нервно постукивал о ладонь своей импровизированной, страшной на вид дубинкой.

— У тебя есть план?

— Открыть всех наших и не поднять тревоги. Надеюсь, у нас еще осталось несколько минут.

— Наши здесь? — Игорь показал на длинный ряд дверей.

— Они должны быть на втором этаже. Если этот считать первым.

В коридоре стояла какая-то больничная, ватная тишина. Видеоглазков не наблюдалось. Да и что, собственно, было здесь снимать? Светло-серые казенные стены до половины покрывала масляная краска, в начале и в конце коридора стояли две одинаковые урны-плевательницы. Казенные прямые углы — металл и пластик. Везде было очень чисто. На полу какое-то специальное покрытие, а под ним, похоже, кафель.

Они уже выходили на лестничную площадку, когда наверху послышались шаги. Кто-то спускался. Женька приложил палец к губам. Беглецы встали по разные стороны выхода и едва успели приготовиться. По лестнице в коридор спускались два крепких охранника в массивных, напоминающих сарацинские обручи «гребешках». Шли они спокойно и слегка расслабленно. Первый что-то насвистывал, поигрывая, как четками, цветным браслетом. Его и убил Игорь страшным ударом металлического прута. Женька отключил своего намного более изящно.

— Это ты зря, Угорь. Аккуратнее надо.

— А они что делают? — Взгляд Игоря стал черным.

— Да я не о том. Ты обруч испортил. И стену забрызгал, это теперь не спрячешь. Ладно. Пусть уж валяются.

— Что дальше? Идем наверх и открываем камеры?

— Нет. Там везде видеоглазки, сразу тревога поднимется. Сейчас будем брать контрольный пост. Их шесть человек. Теперь, наверное, осталось четверо. Плана базы у меня нет, где вход, я не знаю, времени тоже нет. Так что… Идем не торопясь, заходим, по возможности, спокойно, чтобы хоть чуть-чуть осмотреться. Дальше твои правые, мои левые. Бей насмерть и быстро. Главное, быстро. Пошли.