Литмир - Электронная Библиотека
Содержание  
A
A

Уже у самого дома их окликнул второй городовой.

— Ну, что? Он еще в доме? Не ушел? — спросил, задыхаясь, Хаджи-Ага.

— Никак нет, ваше высокоблагородие. Сидит с бабой в обнимку, водку пьет. Поглядите сами!

Пристав кошкой подполз к окну и прилип к щели в ставне, за ним вытянули шеи городовые. Хаджи-Ага увидел опрятную горницу. На диванчике у стола сидел Твердовский, обняв рукой за шею Антонину, в наливал себе в стакан водку из графина. Он распевал какую-то песню, звуки которой слабо доносились через двойную раму.

— Дуже пьет, — сказал городовой, — вже совсем пьяный!

Пристав отполз от окна.

— Пускай еще попьет немного. Как опьянеет совсем, мы его и сцапаем.

Он направил двух городовых на огороды позади дома, двух оставил спереди, а одного, знаменитого в городе силача, оставил при себе, чтобы с ним вместе ворваться в дом. Прошло еще полчаса. Пристав заглянул в окошко и увидел, что женщина собирает чашки, а Твердовский лежит на диване. Его самого не было видно за столом, торчали только ноги в высоких сапогах. Женщина подошла к нему и пыталась растолкать, но он спал мертвым сном. Она топнула ногой и с недовольным лицом отошла.

— Готов! — сказал пристав, отползая. Он прошел вокруг дома, приказал оставленным сзади городовым не сводить глаз с окон и, вернувшись к крыльцу, приказал силачу вскрыть замок отмычкой. Тот повозился с минуту и бесшумно повернул несложный замок. Дверь чуть приоткрылась.

— Смотрите же, — шепнул пристав, — чуть услышите шум или выстрелы, кидайтесь в дом!

Он вынул револьвер и вслед за городовым нырнул в дверь.

Они прокрались коридорчиком к полуотворенной двери в горницу. Женщина куда-то вышла, а Твердовский по-прежнему спал на диване.

— Кидайся сразу через стол на него сверху и дави, а я приставлю ему револьвер к голове, если он будет бороться! — шепнул пристав. — Ну, раз, два, три!..

Городовой, как тигр, перескочил через комнату и вместе с обрушившимся столом свалился сверху на Твердовского. Пристав кинулся за ним с револьвером наготове, ища куда выстрелить, так как тела Твердовского не было видно под тушей городового. И вдруг сзади раздался спокойный голос:

— Бросьте пистолетик, ваше высокоблагородие!

Ошеломленный пристав перевернулся на месте и застыл. Перед ним стоял во весь рост в пролете двери Твердовский. В каждой руке у него было по маузеру.

— Бросьте пистолетик!

Пристав машинально выронил револьвер. С дивана, кряхтя, поднялся городовой, с обалделым видом, держа в руках сапог Твердовского, набитый тряпками.

— Поднимите ручки. Станьте ко мне спинками!

Оба полицейских беспрекословно выполнили требование.

— Марш в ту комнату! — продолжал командовать Твердовский.

Едва городовой перешагнул порог комнаты, его мигом скрутили два дружинника. То же было сделано в свою очередь с приставом.

— Тащите их через окно! — приказал Твердовский.

Хаджи-Ага и городовой были бесшумно вытащены в одно мгновение через окно на огороды, пронесены двором на другую уличку и положены в телегу, где уже лежали два оставленных Хаджи-Агой с задней стороны дома городовых.

— Готово? — спросил Твердовский.

— Готово, батько атаман!

— Езжайте! Антонина, садись! — сказал Твердовский, подводя одетой в шубку, испуганной и обрадованной Антонине лошадь. Она вскочила в седло с помощью мужа, и кавалькада исчезла в глубине переулка среди начавшейся поземки.

Двое городовых, оставленных перед домом, долго прислушивались, но из дома не доносилось ни единого звука. Они продрогли, снег забивался им под воротники.

— Что ж они, заснули там, что ли? — проворчал один и хотел взойти на крыльцо.

— Стой! — остановил другой. — Господин пристав верно забрали Твердовского и теперь займаются с дамочкой. Они любят молоденьких.

Оба постояли еще с полчаса, наконец обоим стало невтерпеж. Первый поднялся на крыльцо, распахнул дверь и вошел в дом. Минуту спустя он снова появился и сказал испуганным голосом:

— Лаврентьев, там никого нема!

— Что врешь? — сказал второй и бросился в дом. Они обошли все комнаты, заглядывали под столы, под кровать, но ясно было одно: в доме никого нет. У обоих волосы встали дыбом. Что-то зашуршало в печке, и оба стража, в ужасе толкая друг друга, слетели с крыльца и помчались по улице.

Из печки вылез большой черный кот, прищурился на лампу, выгнул дугой спину и замурлыкал.

Связанного Хаджи-Агу доставили с завязанными глазами в лесную хибарку, где его уже ожидал Твердовский. Он сидел на табурете, поигрывая тяжелым маузером, когда дружинники внесли пристава и положили его на лежанку.

Твердовский встал и подошел к нему.

— Что, господин пристав, поймали Твердовского?

Хаджи-Ага с ужасом покосился на маузер и умоляюще сказал:

— Не убивайте меня, господин Твердовский!

Твердовский рассмеялся.

— Пуганая ворона куста боится. Я и не собираюсь вас убивать. Напротив. Я имею для вас хорошее предложение. Развяжите его благородие!

Дружинники мигом развязали пристава, он сел, все еще не веря, что жив.

Твердовский тоже уселся и сделал знак всем выйти.

— Ну-с, — сказал он, оставшись наедине с приставом, — слушайте, ваше высокоблагородие! Вы меня ловите потому, что вам мерещатся всякие там карьеры, крестики, награды. А вместо этого сами попались. Однако вы можете уйти отсюда целым. Но для этого мы с вами заключаем маленькую коммерческую сделку. Лучше синица в руки, чем журавль в небе. Когда еще придут ваши награды от начальства, а я вас сейчас награжу по-царски с тем условием, чтобы вы меня не трогали. То есть, конечно, вы можете делать вид, что стараетесь меня поймать, но только вид. Согласны?

— То есть как… Я не совсем понимаю, — пролепетал пристав.

— Экий вы непонятливый. Придется говорить наглядным образом, — Твердовский привстал и снял со стены шашку. Он вынул ее из чехла, и она засияла золотом ножен и сверканием бриллиантов. — Этой шашке цена несколько десятков тысяч. Я забрал ее у Тряпицына, а теперь отдам вам. Понимаете? И каждый год вы и господин полицеймейстер будете получать от меня приличные вашему чину и моему уважению к вам подарки. Поняли?

— Понял, — сказал, вдруг повеселев, Хаджи-Ага.

— Так вот. Вы получаете эту шашку. Господину полицеймейстеру в уважение его высокого чина я посылаю этот ковер и вот это ожерелье для супруги. Только предупредите его, чтоб он переделал оправу, а то случайно владелица может увидеть его на шейке супруги вашего начальника и выйдет скандал. Итак? Договор заключен?

— Я согласен! — ответил Хаджи-Ага, не сводя глаз с блеска камней.

— Я так и думал, что вы умный человек. Сейчас вас отвезут на окраину города и отпустят. А вот дайте вашим городовым за беспокойство.

Твердовский вывалил на стол кучку золота.

Спустя несколько минут приставу вновь завязали глаза. Он уже с завязанными глазами сказал:

— До свиданья, господин Твердовский! Будьте спокойны, я хозяин своему слову.

— До свиданья. Худой мир лучше доброй ссоры.

У окраины города сопровождающие развязали глаза приставу и умчались. Он, в свою очередь, развязал городовых. В тележке лежал ковер и шашка, в кармане Хаджи-Ага ощущал ожерелье и золотые. Он вынул из кармана рубль и сказал городовым:

— Вот вам, сукины дети, от Твердовского! И чтоб молчали, как дохлые!

— Покорнейше благодарим! — ответили в один голос городовые.

«А с полицеймейстера хватит и ковра», — подумал доблестный пристав, — нечего баловать всяких взяточников.

Глава тринадцатая

ПЬЯНЫЙ АРХИЕРЕЙ

Много хохотали дружинники, вспоминая поход на храброго пристава.

А Твердовский тем временем задумывал новые планы.

И пока храбрый кабардинец Хаджи-Ага лениво рыскал со стражниками по губернии, делая вид, что тщательно разыскивает Твердовского, атаман отдыхал в хибарке, а верный его помощник Иванишин опять рыскал в городе, пронюхивал дело.

64
{"b":"230817","o":1}