— Да отвечайте же, наконец! Что вы, оглохли?

Статуя шевельнулась, и в камере прозвучал срывающийся и визгливый голос:

— Солдаты! Вы пришли исполнить приказ? Я готов! Расскажите детям, как умер человек, любивший отечество и демократию.

Стоявший на пороге громко засмеялся.

— Господин Аткин, — сказал он в третий раз, — выходите! Вы свободны!

Господин Аткин рванулся вперед, как ядро, выброшенное катапультой. Подброшенный его ногой сосуд с треском разлетелся об стену.

— Что? Что вы говорите? — крикнул он, хватая неизвестного за руки.

— Я говорю, что вы свободны, — ответил освободитель под хохот солдат.

— Кто вы?

— Неужели вы не узнаете меня? Я баронет Осборн. Но поспешите. У нас мало времени. Быстрей!

Господин Аткин повис на шее баронета со слезами радости. Потом он ухватил его за руку и подтащил к постели.

— Софи! Дорогая Софи, — вскричал он в исступлении, — это баронет. Обнимите же его, обнимите нашего спасителя!

— Вы не в своем уме, — ответила подруга президента, — уйдите, я раздета.

— Софи! Я умоляю вас не стесняться. Баронет спас нам жизнь. Я требую, чтобы вы поблагодарили его.

Но баронет уклонился и пощадил стыдливость Софи.

— Будьте добры одеваться быстрей. Может подняться переполох. Нам нужно немедленно уходить.

Господин Аткин наконец опомнился и стал молниеносно одеваться.

При этом он тщетно пытался напялить в рукава брюки, растерялся окончательно и с большим трудом был одет ржавшими солдатами.

Президента вместе с подругой вывели на улицу, усадили в приготовленный автомобиль и, после бешеного бега по сонным улицам, перевезли на шлюпке на один из наутилийских транспортов, где его встретила заливающаяся радостными слезами преданная дочь.

После первых объятий и приветствий господин Аткин вдруг осмотрелся по сторонам с явным беспокойством и тревогой.

— Лола, — сказал он дрожащим голосом, ощупывая глазами стены каюты, как будто хотел проникнуть взглядом насквозь, — а где же ваша мать?

Лола горестно опустила ресницы.

— Я должна сообщить вам, папа, — ответила она, — ужасную весть. Выслушайте ее с возможным спокойствием. Мама вышла замуж за толстого Баста.

Господин Аткин выпрямился, как тополь после порыва ветра. Лицо его просияло искренней радостью, но он подавил ее и торжественно поднял руку.

— Дочь моя, — начал он величественно, — мне горько говорить это в вашем присутствии. Когда я был молод и легкомыслен, подобно вам, и собирался жениться на вашей матери, мой покойный отец принес мне медицинскую энциклопедию и, чтобы предостеречь меня от неверного шага, прочел мне страницу, на которой рядом исторических примеров доказывалось, что женщины, страдающие резкой худобой, не склонны беречь честь домашнего очага и обладают развратными наклонностями. Я не поверил тогда моему отцу, но после я имел возможность убедиться в его правоте, и теперешний поступок вашей матери прямо подтверждает мнения медицинских авторитетов. Она нарушила долг супружеской верности, и я презираю ее.

При этих словах господин Аткин нежно обнял талию Софи, склонившей голову на его плечо.

— Я не могу судить маму, — сказала с легкой улыбкой Лола, — но вы, отец, всегда будете для меня примером в супружеской жизни.

Господин Аткин поцеловал дочь и немедленно поинтересовался узнать об обстоятельствах своего освобождения.

Лола удовлетворила его любопытство, сообщив, что сэр Чарльз, уступая ее слезам и горю, а также просьбам баронета Осборна, разрешил последнему произвести эту маленькую экспедицию, поставив непременным условием, чтобы господин Аткин немедленно покинул территорию Итля.

— Я не знаю, папа, захотите ли вы сами остаться на этой безнравственной и неблагодарной земле, что же касается меня, то я окончательно решила отряхнуть ее прах. Фрэди поможет мне в этом.

— Баронет очень милый молодой человек, — сказал президент, — и, во всяком случае, он никогда не будет такой скотиной, как принц Лейхтвейс, который так гнусно забыл, что я кормил его в течение года на свои скромные средства. Кстати, почему сэр Осборн ушел? Мне хотелось бы поблагодарить его.

— Будьте спокойны, папа! Вам не придется кормить Фрэди. У него есть дома свой метрдотель. Фрэди будет есть собственные обеды и кормить меня, потому что он сделал мне предложение, и я ответила ему согласием. Я прошу вашего благословения, но, если вы не захотите, мы сможем обойтись и без него.

Господин Аткин положил руку на плечо дочери.

— Дочь моя! Хотя вы и молоды еще, но молодость не препятствует семейному счастью. Из примеров Библии мы видим, что жены пророков и святых отцов вступали в брак в самом раннем возрасте, и, несмотря на это, церковь чтит их память. Я согласен.

Лола подошла к двери в кают-компанию и открыла ее.

— Фрэди! Пожалуйте сюда на минуту.

Баронет немедленно появился.

— Папа согласен, — сказала Лола, беря его руку, — благословите нас, папа, — продолжала она, подходя вместе с баронетом к господину Аткину, — я думаю, что Фрэди будет мне хорошим мужем. Он находит мои платья достаточно открытыми и мой темперамент вполне удовлетворительным. Кроме того, он достаточно красив для мужа.

— Дети мои, — провозгласил господин Аткин, возлагая руки на головы Лолы и баронета, — примите благословение несчастного старца, лишенного всего. Будьте счастливы, не забывайте бога и своих детей…

— Папа, вы говорите глупости, — прервала Лола, — у Фрэди полный ящик необходимых средств наутилийской фабрикации. Они вполне надежны…

— Не прерывайте меня, дочь моя, — в свою очередь, возмутился господин Аткин, — своих детей, говорю я, воспитайте в духе чистой демократии, ибо я провижу, что во всем мире скоро восторжествуют идеи демократии.

— Папа! Это же совершенная бестактность. Фрэди ближайший родственник его величества короля Гонория, а вы говорите при нем подобные мерзости, — покраснела Лола.

Господин Аткин полузакрыл глаза и сквозь ресницы взглянул на дочь торжествующим взглядом.

— Вы удивительно нетерпеливы, дочь моя. Вы не даете даже докончить мысли. Я совершенно сознательно утверждаю, что демократия восторжествует во всем мире. Это так, и это будет лучшей гарантией незыблемости монархического строя, ибо ни одна общественная группа не питает такой преданной и прекрасной любви к своим монархам, как демократия.

Господин Аткин расцеловался с обрученными и проследовал вместе с ними в кают-компанию транспорта, где офицеры приветствовали их звоном бокалов, поднятых в честь баронета и его невесты.

За холодным ужином господин Аткин был очень оживлен и весело беседовал с офицерами о событиях истекших дней, проклиная короля Максимилиана, показавшего всю черноту своей души по отношению к лорду Орпингтону и Наутилии.

Он выразил глубокое сожаление, что не смог убедить сэра Чарльза в ненужности государственного переворота, который только осложнил положение.

— Бросьте, папа, — сказала Лола, — если вам еще не надоела политика, вы сможете заняться ею по приезде в Наутилию. Фрэди поможет вам пройти в парламент, и там вы можете болтать все, что придет вам в голову.

Господин Аткин покачал головой:

— О, нет! Я только отдаю дань воспоминаниям. Я окончательно решил покинуть политическую арену. У меня есть средства, чтобы прожить покойно. Я думаю, что мне удастся открыть фабрику вязаного белья. Я слыхал, что в Наутилии это самое выгодное предприятие.

В окна кают-компании начала пробиваться слабая голубизна рассвета. Офицеры поднялись и пожелали господину Аткину покойного сна.

Фрэди, внимательно смотревший за ужином на подругу президента, проводил Лолу в ее каюту и, вернувшись, предложил указать господину Аткину его помещение.

Сопровождая его по коридору, он продел руку под локоток Софи и, нежно прижав его, шепнул:

— Вы мне безумно нравитесь! Я жажду вас! Могу ли я надеяться?

Софи испуганно взглянула на него.

— Баронет Осборн, — шепнула она, — ведь у вас невеста?