Стас сворачивает направо, и я уже вижу неоновую Эйфелеву башню на вывеске. Да, это «Париж», где, как любил говаривать мой бывший, можно заказать «обалденные круассаны как у них в Парижу».

Еще не поздно покапризничать и попроситься в другое кафе, благо их тут в окрестностях еще несколько штук. Но мы не выбираем легких путей.

— Не против этого? — спрашивает Стас. Прямо как чувствует.

— Нет.

Заходим в кафе. Его интерьер не изменился с того времени, когда я в последний раз была здесь. Как давно это было? Лет пять назад, наверное.

Я иду за Стасом, стараясь не вертеть головой по сторонам. Стас сразу замечает местечко, которое нравилось и моему мужу тоже: одна из нескольких ниш в глубине зала. Там столик и два мягких дивана, лампа над столом дает мягкий свет, и кажется, когда сидишь в нише, что совсем изолирован от общего зала. И плата за изоляцию тоже неплохая. Но, похоже, Стас уже не первый раз здесь, и идет очень уверенно именно туда.

Кода я ходила сюда с мужем, мы всегда садились рядышком и ворковали, как голубки. Сажусь напротив Стаса и спокойно беру меню. Мало ли, что было когда-то. Сейчас этого нет, и мне даже ни капельки не больно находиться здесь. Ну если и больно, то лишь целую капельку.

Меню здесь тоже отличается постоянством. Пролистываю странички с круассанами. А вообще, в «Париже» можно заказать что угодно, даже борщ и квашеную капусту. Доставят и принесут за отдельную плату из другого кафе или еще откуда. Мой бывший муж всегда ценил такую услугу.

— Ну что, выбрала? — спрашивает Стас. Есть мне здесь уже не хочется, а куриный суп и гречка, которые стоят дома в холодильнике, кажутся очень даже притягательными.

— Да мне…что-нибудь, — говорю неопределенно, и Стас хмыкает:

— Понятно. То есть то, что я себе закажу, подойдет?

— Да. Только не в таких количествах.

— Хорошо.

Скоро приносят заказанный Стасом обед. И, конечно, чай с круассанами напоследок — как же без них? Кафе этим и славится. Их можно заказать и с собой, и в любое время дня и ночи…

Мы успеваем со Стасом немного переговорить о наших делах и договориться о следующей встрече, как краем глаза я замечаю какое-то движение в общем зале, автоматически поворачиваю голову… и вижу, как залихватски легко и задорно ступает по кафелю зала кафе мое прошлое.

Нет, о нет!

Я в строгом костюме персикового цвета, в ушах сверкают золотые сережки с фианитами, накрашена предельно корректно и произвожу впечатление независимой женщины, а присутствие Стаса только оттеняет мое благополучие. Но тому человеку, который сейчас идет прямиком к нашему со Стасом столику, все это вовсе не важно.

Он выглядит уже немного обрюзгшим, но по внешнему виду могу судить, что по-прежнему «на коне». Все то же упитанное брюшко и дорогой костюм…

— Вероника, золотко! — он запросто подсаживается ко мне и звонко чмокает в щеку, потом кивает сузившему глаза Стасу. У Стаса пока не найдется слов. Оно и неудивительно: этот человечек может ошарашить любого.

Вдох, медленный выдох. Нет, Вероника Васильевна. Вам не то что на свидание со Стасом пойти — в кафе посидеть не удастся.

— Привет, Андрей, — говорю на выдохе.

— Как твои дела? Учительствуешь? Сколько я тебя не видел? Лет пять? — выдает скороговоркой.

Я давно тебя не видела — и еще столько бы не видеть…

— Постарела, мать. А у Кольки жена цветет, ходит по салонам везде…Новость знаешь? Она ему третьего недавно родила. Пацан, Матфеем назвали…

Вдох. Выдох. Стас, не шелохнувшись, внимательно глядит на Андрея. Если ничего не поймет, вот будет счастье. А я слишком хорошо понимаю.

— Здорово, — выдавливаю из себя. Мой бывший муж уже третий раз стал отцом. Он богат, успешен, счастлив в любви, и у него уже третий ребенок. А в том, что его жена — красавица, я и не сомневаюсь.

— Конечно, здорово, золотко. А ты что, все там же в школе? Вот веселуха! Ну ничего, подрастут Колькины детишки и к тебе придут, учить их будешь…

Учить будешь. Твои речи — будто острый нож. Сейчас бы заплакать от жалости к себе, мол, как же мне горько… Года четыре назад меня бы скрутило от обиды за эти жестокие слова, выверенные и взвешенные — ни одного мимо! А сейчас только тупая маленькая боль бьется где-то внутри. Маленькая боль, которая на деле способна разрастись до размеров Вселенной.

— Ну, в моей школе они вряд ли учиться будут, — говорю очень спокойно и даже с намеком на юмор. Я не зря училась властвовать собою. Но куда мне до Андрея, который умеет гениально рубить всю защиту оппонента. Недаром он близкий друг, главный юрист и консультант бывшего мужа. И жалости ко мне его разящий язык не знает. Он и раньше меня не жаловал, к этому скользкому типчику я относилась в свое время мало не с презрением. Андрей все запомнил и отомстил по-своему.

— Да уж, в вашей паршивенькой школе ничему не научат. За границу отправит, там научатся.

Стасу надоедает вся эта дребедень, он вежливо осведомляется:

— А вы надолго к нам? Мы хотели бы пообщаться без свидетелей, — интонации в его голосе такие, что лучше смыться. Что тонко чувствующий Андрей и делает.

— Ухожу. Уже ухожу, — шутя поднимает руки, встает из-за стола. Его взгляд скользит по мне. Замечательный победоносный взгляд настоящего кровопийцы, которым и является.

— Извините, если помешал. Обрадовался, вот и… — Андрей помахивает рукой на прощанье и отходит от нашего столика куда-то вглубь кафе. Я слежу за ним взглядом. Да, ничего не изменилось с тех пор: Андрей садится рядом со стройной женщиной в красном платье, сидящей спиной к нам со Стасом. У женщины длиннющие черные волосы, и могу поспорить, что она азиатских кровей — Андрей всегда любил раскосеньких. И еще могу поспорить, что женщина имеет огромное количество золота на себе. Все любовницы Андрея, сколько я их помню, были вот такими «золотыми».

Стас проследил, куда уселся Андрей, а дальше на меня с интересом уставился. Молча поразглядывал мое лицо минуту…

— Водочки?

Я отрицательно мотаю головой, но графинчик с водкой и закуску через очень короткое время ставит на наш столик невозмутимый официант. Это, видно, собственные запасы кафе, раз непредусмотренный французами напиток приносят так скоро. Вот он, русский Париж.

— Выпей, говорю. Тебя трясет всю. Не замечаешь?

— Нет. Не трясет меня, — но Стас не слушает. Наливает водку в рюмку.

— На, выпей. Тут немного. Не опьянеешь, тем более же не на пустой желудок. От такого количества вообще ни в одном глазу, — это у вас, больших и сильных. А скромную учительницу такое количество вмиг свалит. Неужели со стороны выгляжу столь плачевно? Да, уже чувствую легкое потрясывание. И сердце бьется быстро-быстро.

Подозрительно кошусь на рюмку.

— Других успокоительных случайно нет? То коньяк, то водка… Я с тобой скоро вообще сопьюсь, — юмор пока не изменяет мне. Улыбка Стаса, которая расплывается на его лице, удивительно добрая и человечная. Я такой еще никогда у него не видела.

— В армии у меня не было никаких успокоительных, Вероничка, — мягко говорит Стас, — только это. Знаешь, на первое время помогает. А потом надо разбираться с ситуацией.

— Окей, пускай на первое время, — отвечаю я и храбро беру рюмку. Без раздумий опрокидываю ее, как заправский пьяница. Водка обжигает горло, я откашливаюсь — а чего хотела? Не умеешь пить — не берись. Стас мне подсовывает соленый огурец. Скорее, скорее…

— У тебя, наверное, другое успокоительное, — резюмирует Стас, — водку пить не умеешь.

Прожевываю уже второй огурец. Жизнь, наверное, скоро наладится.

— Интересная вы женщина, Вероника Васильевна. И знакомых-то у вас как много! То на дороге ученицу встретите, то в кафешке — друга, — начинает было Стас, но я уже почти пьяна, и все по барабану. Расслабленно махаю рукой.

— Ай, оставь свои подковыки, Стасик.

— Рассказать ничего не хочешь? — кажется, Стас просто счастлив послушать. Ну что за мужики. Посплетничать обожают. Прямо как бабы, ей-богу…