— Похоже, ты права, — говорю я.
— Я тебе вот еще что скажу — на этой дороге я бы и померла. Сил у меня уж не осталось.
— Ничего, мы тебя подкормим, силы вернем.
Марси задумчиво жует сосновый орешек, морщится, поправляет железный ошейник.
— Тяжело? — спрашиваю я.
— Самое страшное, что к нему быстро привыкаешь.
Марси запрокидывает голову и закрывает глаза. На руках и плечах, расцарапанных Нероном, запеклась кровь. Я достаю из котомки кошель с целебными травами, смачиваю водой кончик шимы и осторожно обтираю царапины. Марси улыбается.
— Рано радуешься. Лекарь из меня никудышный, — говорю я и показываю ей правую ладонь. — Помнишь, как ты мне простреленную руку лечила? Вот, все прекрасно зажило. Только с тех пор шрамов у меня прибавилось. Вот, тут мазь из зверобоя, поможет.
— Спасибо, — вздыхает Марси.
Я смазываю царапины, а она разглядывает Сердечный камень у меня на шее. Я краснею и отвожу глаза.
— А кажется, я тебе его давным-давно отдала, — говорит Марси.
— Что это? Ух ты, красивый! — говорит Эмми.
Розовый камешек, гладкий. По форме как птичье яйцо, величиной с большой палец. Солнце тускло просвечивает камешек насквозь.
— Это Сердечный камень, — объясняет Марси. — Подсказывает, как распознать сокровенное желание. Чем ближе то, чем сердце успокоится, тем сильнее он нагревается.
Сердечный камень нагревается, когда Джек рядом. И когда Демало рядом. Предсказывает не только сокровенное желание, но и предупреждает об опасности. О предательстве. Вот куда меня Сердечный камень завел.
— Я хорошо помню то утро, когда тонтоны ко мне заявились. В долине у Кривого ручья так красиво было! — вздыхает Марси. — А спали мы в сарае. Ну, рабы. Нас всех вместе в цепи заковали, и мужчин, и женщин, и загнали в сарай. Тогда, ночью, я лежала без сна, все тихо, только на душе неспокойно, и люди кругом стонут. Я тогда и зашептала: «Меня Марси зовут. Я жила у Кривого ручья, в зеленой долине, под ясным солнцем». Они сначала притихли, а потом один и говорит: «Меня зовут Кейд. Дом мой — дорога, а вместо крыши — небо». И так все друг за другом начали рассказывать, кого как звать и откуда они родом. Мы каждую ночь это повторяли, перед сном. Напоминали себе, кто мы, чтобы не забыть.
Я помню, как в Городе Надежды каждую ночь делала то же самое. В темном бараке, в своей клетушке. Напоминала себе, кто я и зачем живу на земле. А утром меня отправляли в Клетку драться не на жизнь, а на смерть. И так каждый день. И все равно я едва себя не потеряла.
— Ну что, пора в путь, — говорю я и собираю вещи в котомку.
Марси натягивает ботинки. Я помогаю ей подняться.
— У Слима есть приятель, который враз с тебя ошейник снимет, — говорю я. — И языком трепать не будет.
— Да я и сама язык распускать не привыкла, — вздыхает Марси и сжимает мне руку. — А еще я слушать умею.
— Ага, спасибо, — говорю я. — Нечего мне рассказывать.
Она гладит меня по щеке.
— Ты так на Виллема похожа, — шепчет она. — Он такой красавец был.
Имя Па она произносит так, будто оно яркое и горячее, как солнце в небе. И тут меня осеняет: Марси моего Па любила. По-настоящему.
В голове роятся вопросы — как? почему? когда? А он ее любил? И зачем она его любила, если знала, что ему, кроме Ма, никого на свете не надо? Ох, как же ей было больно, наверное, на их любовь глядеть. И все-таки Марси была маминой лучшей подругой. Принимала у нее роды. Эмми спасла и выходила.
Но спросить я не успеваю. Марси глядит на меня, понимает, что выдала свою тайну, и тут же отворачивается, уходит к рыжей лошадке.
— Назову ее Тэм, — задумчиво говорит она и забирается на спину кобылы. — Далеко нам еще?
— До сумерек доберемся, — обещаю я.
* * *
Я шагаю быстро, Марси трусит следом на лошади. Из головы у меня не выходят мрачные мысли о жизни. Похоже, мне выпала незавидная доля. Так уж судьба предназначила, еще до моего рождения. И ничего с этим не поделаешь. А еще — случай.
Вот мы с Марси снова встретились. В это время, в этом месте. Наверняка это неспроста, только почему и зачем — мне пока неведомо. Время покажет. Я привыкла держаться настороже всякий раз, когда происходит что-то случайное.
Иногда я слышу голос Па. Он звучит у меня в ушах, бормочет что-то в крови. Как только возник мир, звезды все предопределили. Всю нашу жизнь. И нельзя изменить предначертанное. Это судьба. Так верил мой Па. И я тоже так верила. А потом стала задумываться. А Па перед смертью сказал мне, что его звезды предупредили. Может быть, единственный раз в его жизни правду сказали.
Ты им нужна, Саба. Нужна Лу и Эмми. И другим людям тоже. Не бойся. Будь сильной. И никогда не сдавайся, слышишь? Никогда. Что бы ни случилось.
Эти его слова меня потом всегда поддерживали, придавали силы. Странно, что Марси моего Па любила. Она с землей связана, крепко за нее держится, и мудрость у нее земная. А Па всю жизнь в небо глядел, среди звезд ответы искал.
Интересно, сошлась бы Марси с Ауриэль, если б они встретились? С ними обеими поговорить я б не отказалась.
Ауриэль. Ауриэль Тай. Говорящая с небом. Девушка с волчьими глазами. Внучка шамана-воина, Намида, Звездного танцора. Это он сделал лук из белого дуба. Ауриэль — не притвора, она умеет читать по звездам по-настоящему, не так, как мой Па. Она обитает на тонкой грани между землей и звездами. В месте, где живут и сны, и свет, и дух. Невозможно объяснить, что ей известно и откуда она это все знает.
Если бы не она, я б уже померла. Я сходила с ума от горя, видела мертвых и ночью, и днем, а Следопыт меня привел к Змеиной реке. К Ауриэль Тай. Она мне помогла, вылечила, вернула надежду и любовь к жизни. Объяснила, что со мной происходит. К какой цели ведет меня судьба. Нет, не судьба. Предназначение.
Есть люди, Саба… их немного, но они способны изменять сущее. Своими поступками они могут повернуть вспять течение людских судеб.
Мое предназначение — свергнуть Демало. Повернуть его волю вспять. Вот что говорила мне Ауриэль. Что все мои дороги ведут к нему. Чистую правду сказала.
Повернуть Демало вспять. Я думала, что знаю, как это сделать. Все было ясно и просто. Нанести удар побольнее, в уязвимое место. И бить, и бить не переставая. Чтобы он хватку ослабил. Только теперь придется все менять. Как жаль, что Ауриэль не с нами. Она бы точно знала, что мне делать, и думать бы не пришлось. Ей все известно, потому что она умеет читать по звездам.
Что ж, ничего не поделаешь. Значит, мне нужен Джек. И чем скорее, тем лучше. Придется до ночи потерпеть, пока не встречусь с ним под Железным деревом. Вдвоем мы уж как-нибудь сообразим, как поступать дальше.
Только ему нельзя говорить про Демало. Про Кровавую луну. Про то, что это конец. Что правила игры изменились.
* * *
Расписная скала высится над лесом. Это не одна скала, а три. Скучились, будто огромные буйволы из песчаника выгнули спины горбами к небу. Золотистые обветренные бока розовеют в лучах полуденного солнца. Вокруг тихо. Нерон летит вперед, объявляет о нашем приближении, громко хлопает крыльями.
Марси принюхивается. Пахнет жареным мясом.
— Ух ты, вкуснота, — говорит она.
— Ага, повезло нам. Точно не Молли стряпает, от ее варева тошнит, — замечаю я.
Прикладываю ладони ко рту, подаю дневной сигнал — тройной посвист сойки. Выжидаю на два счета и повторяю. С вершины скалы раздается ответный свист, появляется крошечная фигурка.
— Это Эмми, — говорю я.
Стеклышко ее дальнозора посверкивает на солнце. Я машу сестре рукой, Марси тоже машет. В тишине слышится восторженное восклицание, и фигурка исчезает.
— Ну вот, она тебя узнала, — вздыхаю я. — Приготовься, Марси.
Лагерь разбили среди здоровенных валунов. Мы протискиваемся в расщелину, выходим на круглую площадку под открытым небом. Место древнее, памятное, им издавна пользуются. Плиты площадки вытерты до блеска бесчисленным множеством ног, отвесные скалы покрыты изображениями и надписями. Неведомые мечтатели и бездельники, художники и недоумки — все здесь свои следы оставили.