— А у других матушек есть дочки и получше! — Саймон поднес ко рту полуторалитровую бутылку шампанского и вылил в себя остатки. Потом отер тыльной стороной ладони губы. — Как думаете, не позвать ли нам Джерри с его малышками? Одним нам ни за что не справиться с таким количеством жратвы.

— Какими еще малышками? — вздрогнула я. Его брат, что, содержит под нашей крышей бордель?

— Ну, я имею в виду Зевса и Аполлона. Эти-то уж сожрут все.

На какое-то мгновение Урс сыграл роль миротворца. Он выпер Саймона за дверь:

— Джерри мы всегда рады видеть, но кобелей лучше не приглашать. Они напугают волнистых попугайчиков.

Саймон расхохотался:

— Напугают? Да раз клацнут зубами — и у вас больше никаких проблем с какашками на диванной спинке.

Он засмеялся так, будто залаял.

Я вынула из ящика наш большой кухонный нож и прокрутила в мозгу последствия предстоящего убийства: пусть я проведу остаток своей жизни в тюрьме, зато избавлю мир от этого Саймона. Потомки меня за это отблагодарят.

Но я слишком долго предавалась фантазиям. Когда я вернулась в гостиную, Саймон и Джерри, развалясь на диване, уплетали за обе щеки цыплят в сладком и остром соусе. По телевизору шел футбол. Урс стоял с дурацким видом возле семи пластиковых вазочек с шоколадными муссами.

Раздался звонок в дверь.

— Ребята, вы не будете возражать, я позвал Хёрнингов из дома напротив? — радостно заорал Джерри.

Хёрнингов?

БЕРЕМ НА ЗАМЕТКУ: Кобель в стае забывает о хороших манерах, становится несносным и неуправляемым.

С непотребными воплями оба Хёрнинга ввалились в нашу святая святых. Нет, это вовсе не была супружеская пара, это были двое братьев, которые, кроме того, были еще и скейт-братьями Джерри. А может, и братьями по крови со времен невозвратимого Виннету[112] 12-детства. Ну, неважно, короче, все замельтешило от «братьев».

— Что?! Одно шампанское? А пива в этом доме нет? — Кале Хёрнинг с упреком посмотрел на меня.

— Может, в холодильнике есть! — возопил Урс, стараясь не глядеть мне в глаза.

— Можно Руди позвать, — предложил Саймон. — У него в доме всегда есть пара ящиков пива. Если он пожертвует один нам, пусть присоединяется!

— Классная идея! — вдохновился Джерри.

— А у тебя сексапильный прикид, — одобрил Волле Хёнинг, проходя мимо и шлепнув меня по заднице. — Может, потом покажешь нам стриптиз?

Я вскипела:

— Еще раз тронешь, и от твоей руки останется культя!

Волле зашелся в смехе.

Полчаса спустя наша квартира наполнилась мужиками, пивными бутылками и сигаретным дымом. Я эвакуировала попугайчиков в спальню, заперла дверь и вытащила ключ.

— Приятного юбилея! — пожелала я Урсу и гордо покинула наше гнездышко.

Урс ринулся за мной:

— Куда ты? Постой!

— Переночую у Алекс. Здесь слишком высокая концентрация тестостерона.

— Ах, не делай из мухи слона. Импровизированная вечеринка — разве это не мило?

— Мило, только не с Саймоном, Джерри и их идиотскими друзьями. Большое спасибо! — Я бросила сумочку в «мини» [113].

Урс упал передо мной на колени:

— Я тоже представлял себе этот вечер несколько иначе, ~ робко промолвил он и преданно посмотрел мне в глаза.

— Отметим после твоего возвращения, о'кей? — примирительно сказала я. Ну не могу я противостоять этому преданному собачьему взгляду!

— О'кей. — Урс поцеловал меня.

Я поцеловала его.

Мы страстно поцеловались.

— У-урс, где ты? Иди, тайм кончился! — выглянул Саймон из двери.

И — ррраз! — я уже стою у моего «мини» в полном одиночестве.

Мужчины! Что с них возьмешь?

— Ты же не расскажешь этой дамочке обо мне!

По мнению тех, кто знаком со мной только по телесным вывихам, Алекс приняла меня на удивление спокойно, когда я явилась к ней в розовом эпонж-пеньюаре и попросила о ночлеге.

Мы сидели втроем на ее софе и поглощали чипсы. Что роняли мы, девушки, подбирал Микеш.

— Слушай, та баба знает, кто тебя подставляет, а ты запрещаешь мне с ней встретиться?

Алекс сверкнула на меня глазами:

— Я этого не говорила. Я только сказала, чтобы ты не рассказывала ей обо мне. Это дело перейдет уже в другие сферы, а я уж точно не собираюсь свидетельствовать перед судом или каким-нибудь другим дерьмом. Так просто я не смою свою карьеру в унитаз!

— Пусть лучше тот тип располагает твоим имуществом, чем ты выбьешь его из игры, да?

— Именно так.

— Тогда без меня. Я встречусь с Конни и доведу дело до конца!

Я бросила взгляд на часы. Ровно девять.

— Однако, если ты настаиваешь, я, само собой, не назову имен. Могу даже сделать вид, что этот тип преследует меня. А теперь давай по делу: у тебя есть что- нибудь на меня?

Алекс окинула меня взглядом, который пошатнул основы моей духовной жизни. Вроде бы я уже упоминала, что во мне около сотни кило, так что я была вдвое тяжелее и, наверное, вдвое объемнее Алекс? По ней сразу было видно, как она переживает за швы своих туалетов от кутюр.

— Ну, есть же у тебя какая-нибудь безразмерная футболка или что-то вроде этого?

Спасаясь от мужской интервенции, я совершенно не подумала о проблеме внешнего вида, а возвращаться назад… Нет, ни за что!

Алекс покусала губы:

— Один из моих «бывших» оставил свой макинтош…

— Так это же класс! — обрадовалась я.

Алекс ухмыльнулась.

Это могло бы меня насторожить…

Ровно в десять я стояла у фонтана «Ганс им глюк» на Гайсштрассе. Снова шел дождь, так что все столики и стулья у баров и пивнушек были пусты. И ни души вокруг. Только я, одна — одинешенька, топталась на мокром тротуаре.

В черном макинтоше, опушенном кошачьей шерстью. Да, этот плащ был любимой подстилкой Алексового котяры. Когда мы попытались вытянуть его (макинтош) из его (кота) корзины, Микеш устроил кровавую бойню. Основные удары пришлись по моим рукам. Но человек все-таки венец творения, так что я победила. И теперь стояла как дура в покрытом кошачьей шерстью мужском, несколько узковатом макинтоше у фонтана. Если не ошибаюсь, из рукавов по капельке сочилась кровь.

Часы на башне пробили десять.

Двое тинейджеров, вульгарно улюлюкая, продефилировали мимо меня.

Вот-вот эта самая Конни откроет мне имя шантажиста женщин. Кто же это? Рональд, маменькин сынок? Разве не все эти маменькины сынки женоненавистники? Или Лауренцио? Потрошитель женщин, который рядится в сутану пластического хирурга? Фродо и Отто исключаются. Или Зигти, которая так и не открыла мне, что она делает с сестрами, которые еще не обращены в ее веру женской любви, и у которой, кстати, до сих пор еще моя сумка с бахромой? Или это Торбен, который пока избегает моих происков? Или Даре с его эротичным голосом? Интересно, что за тело у такого голоса?

Из темноты заслышались шаги. Вынырнул мужчина, коренастый, слегка сутулый.

— Конни? — окликнула я.

Мужчина встрепенулся. В его глазах отразился страх. Он что, никогда не видел валькирию в кошачьей шерсти и розовых щлепанцах с помпонами? Безмолвной тенью он проскочил мимо меня в направлении Надлерштрассе.

Из «Америкэн динэр» рвалась громкая музыка, перед входом в «Цотти» кто-то ржал.

Мне было холодно, и я снова промокла.

Две женщины продефилировали мимо меня.

— Конни? — сделала я новую попытку.

Обе приветливо помахали мне. По их росту я определила, что это были азиатки. Они прокричали мне что-то, чего я не поняла. Может быть: «Христос воскрес!» на корейском. А может, «Ты не наш тип, старушка!»

Я еще немного потопталась и еще немного промокла.

Кто так и не появился, так это Конни.

ВИКТОР

«Прекрасная дама, что написать тебе, чтобы выделиться из массы писем?

Что при чтении твоего объявления у меня сразу возникло ощущение, будто после долгих лет ожидания я наконец-то нашел свою единственную? Я почувствовал это уже после первых строк. Еле могу дождаться, когда же познакомлюсь с тобой и получу ответ на свой вопрос. Меня зовут Ларе, рост метр восемьдесят голубоглазый блондин, с кровью мачо в жилах, умеющий погладить бойцовую собаку и быть по-собачьи преданным женщине. Тебе любопытно? Позвони мне!»