— Послушай, Гроувер, раз тебе передают, чтоб ты срочно позвонил мне при любых обстоятельствах…

— А знаете, чем я сейчас занят, Френк? Пишу на вас докладную комиссару, вот чем!

— Пишешь что?..

— Уже не раз писал. Чуть ли не каждую неделю.

— Нет, это я обращался к нему чуть ли не каждую неделю с просьбой о твоем переводе.

— А теперь я пишу комиссару официальную докладную, целое письмо, где подробно объясняется, что и почему, Френк. Лично самому комиссару.

— Ты имеешь в виду Д'Эзопо?

— Ну вот вам, пожалуйста, еще один пример! Вы не имеете права называть вышестоящее начальство по имени или фамилии, Френк. Для вас, инспектор, он комиссар Д'Эзопо.

— Учту твое замечание.

— И вообще, все, что вы делаете, плохо влияет на моральное состояние полиции…

— Точнее, твое моральное состояние.

— Нет, на моральное состояние полиции в целом. К примеру, называете меня Гроувером…

— Но этим я как бы выделяю тебя среди остальных.

— И потом эти ваши внезапные и необъяснимые исчезновения. Нынешнее отсутствие, к примеру. И тот факт, что подобные штучки все время сходят вам с рук. Вот, у меня тут все записано, инспектор. Все даты, ваши объяснения, все. И согласно этим так называемым объяснительным запискам вам уже дважды вырезали аппендицит, Френк.

— Просто сидел на специальной диете. Вот и вырос еще один.

— И вы не пустили меня на встречу лиги по боулингу. И это, заметьте, в воскресенье вечером! Бог ты мой! Меня так хвалили за работу по проведению кулинарных конкурсов, а вам будто все равно! Вы даже не удосужились ответить мне, нравится вам тунец или нет.

— Ладно, ближе к делу, Гроувер. Я имею в виду, делу Мэтсона. Сегодня днем я приеду в город и…

— Торчите себе на курорте и ведете расследование по телефону! Верите всяким глупым россказням плаксивых баб! Нет, с меня хватит! Я все записал, черным по белому, Френк. Вы никудышный полицейский, и я направляю эту докладную комиссару Д'Эзопо. Лично!

— Это ни к чему не приведет, Гроувер.

— Интересно знать, почему?

Флинн решил воздержаться от резкостей и, перед тем как повесить трубку, туманно заметил:

— Да просто потому, что мы с ним знаем то, чего ты пока не знаешь.

Флинн вышел из комнаты с чемоданом в руке и увидел, что на лестничной площадке его дожидается Данн Робертс.

— Доброе утро, инспектор Флинн. Как самочувствие?

— Какое может быть самочувствие у человека, которого сперва напичкали какой-то дрянью и усыпили, а на следующий день огрели по голове прикладом от ружья? У человека, которого обманывали, использовали, водили за нос, оскорбляли и сделали пленником?

— Оскорбляли?

— А вы считаете, это не оскорбление, когда на обед тебе подают отварную рыбу с брокколи и пудинг из тапиоки?..

— О…

Дверь в комнату 23 была открыта.

— И какую же причину смерти Чарлза Рутледжа Второго вам удалось изобрести?

— Прочтете в газетах.

— Более чем уверен, что прочту. Пресса наверняка заинтересуется тем фактом, что разные известные личности только и знают, что погибать последнее время от несчастных случаев на этом замечательном курорте.

— Ну, все они были люди активные… Спортсмены, знаете ли…

— Ну а какой план действий разработан относительно Хевитта?

Робертс скрестил руки на груди и привалился к перилам.

— Ваш друг Конкэннон просидел с ним всю ночь.

— Это меня не удивляет.

— И он согласился с нашим планом. Сегодня утром Бакингем и Тейлор отвезут Хевитта в маленькую лечебницу, нечто вроде хосписа, который, естественно, финансируется фондом Хаттенбаха. И уж там природа довершит начатое. До суда он все равно не доживет, Флинн. Так что нет абсолютно никакого смысла приводить в действие машину правосудия.

— Правосудие правосудию рознь, — Флинн шагнул к Робертсу. — А что касается вас, вы освобождаете кресло в сенате.

Робертс изумился:

— Я… что?

— В течение тридцати дней.

— С чего это вы взяли?

— Да с того, что вы уже достаточно наворовали, занимая этот пост. Особенно если учесть, что банковский счет вашей жены изрядно пополнялся всякий раз, когда вы голосовали «за» в комиссии по дерегуляции транспорта, — Флинн отошел на шаг. — Это и послужит мне вознаграждением.

Секунду-другую Робертс пристально всматривался ему в лицо.

— И что же… у вас есть доказательства?

— Разумеется.

Робертс отвернулся. Отошел от перил. Нахмурился, потом заметил:

— А вы, я смотрю, джентльмен, Флинн.

— Да, — кивнул Флинн и стал спускаться по лестнице. — Но не член клуба.

Подняв воротник пальто и щурясь от яркого солнца, комиссар Эдди Д'Эзопо стоял на веранде у главного входа в клуб «Удочка и ружье» и наблюдал за разворачивающейся перед ним сценой.

— Как голова? — спросил он Флинна.

— Чья именно?

На стоянке Хевитт наблюдал за тем, как Тейлор укладывает его вещи в багажник. По другую сторону от машины нетерпеливо расхаживал взад-вперед Бакингем.

Чуть поодаль стоял Коки со своим ранцем.

— Ты в состоянии вести машину? — спросил Д'Эзопо.

— Думаю, да. Тем более что дорога отсюда почти все время идет под уклон. А ты решил продлить свое пребывание в клубе «Удочка и ружье»?

— Нет. Сейчас поднимусь и буду собираться.

— О… А я думал, собираешься совершить очередной налет на холодильник под замком.

Хевитт что-то писал на листке бумаги, который положил на крышу автомобиля.

— Я страшно благодарен тебе, Френк.

— Благодари лучше детектива-лейтенента Уолтера Конкэннона, Эдди. Это он остановил убийцу. И прошлой ночью, Эдди, ты бы сгорел в собственной постели, если бы не детектив-лейтенант Уолтер Конкэннон. На пенсии.

Д'Эзопо кивнул:

— Он больше не на пенсии. К концу недели будет работать на полной ставке, обещаю, Френк.

По склону холма съезжал на лыжах Клиффорд.

— То есть автоматически восстанавливается в должности, — сказал Флинн. — На самом деле, чтоб ты знал, он никогда и не был на пенсии.

— Да, автоматически восстановлен, — кивнул Д'Эзопо.

Хевитт протянул Коки сложенный пополам листок бумаги.

— Что-нибудь еще могу для тебя сделать, Френк?

Флинн на минуту задумался. Он знал, что потом будет проклинать себя за то, что не воспользовался моментом. И не избавил раз и навсегда свою контору и вообще всю свою жизнь от сержанта Ричарда Т. Уилена. Но в эти секунды Флинна обуревало сильнейшее желание как следует наказать Гроувера. Ну, если не наказать, то хотя бы проучить за то, что тот не отзвонил, когда его просили.

— Нет, — ответил Флинн, — думаю, ничего.

Флинн спустился с веранды. Как раз в это время Тейлор вывел машину с автостоянки.

На заднем сиденье рядом с Хевиттом сидел Бакингем.

Коки, стоя поодаль, провожал их взглядом.

Клиффорд подъехал на лыжах к Флинну и остановился.

Они вместе наблюдали за тем, как машина съехала с холма и медленно двинулась по дороге вдоль озера.

Клиффорд сказал:

— Отчего это он так нас всех ненавидел?

Флинн обернулся и взглянул на Клиффорда. Тот стоял на лыжах и держал палки под мышками. Глаза Флинна разом вобрали красивое загорелое лицо, ясные глаза, в которых отражалось голубое небо, тонкие черты, густые черные волосы, широкие плечи, обтянутые дорогим ручной вязки свитером, высокую стройную фигуру, длинные ноги и узкие лыжи. То был молодой человек, значительно продвинувшийся в карьере, достигший больших успехов, чем полагалось по возрасту и опыту. Человек, наделенный властью. Наделенный крепким здоровьем, куда лучше других защищенный от несчастий и болезней. Куда более благополучный и защищенный даже от закона. Человек, которому заранее были гарантированы прекрасное место в этом мире, власть, право голоса и возможность всем этим воспользоваться.

И Флинн сказал:

— Приятной прогулки, Эрнст.