— Привет, сестренка, — воодушевился Энки, с крайним напряжением вздохнул и, трудно разорвав отнюдь не братские объятья, с полнейшим равнодушием спросил: — Ну как там наши? Уважаемый отец? Разлюбезнейший брат?

Ему хотелось немедленно броситься на Нинти, бешено сорвать с нее этот субкостюм, а потом напористо, в рваном темпе, но не форсируя событий, не спеша, на всю глубину укромнейшего, уютнейшего лона…

— Отлично, — отозвалась Нинти, с брезгливостью зевнула и заговорила сразу же на предмет карпа Ре — готов ли селекционный пруд, чиста ли в нем вода, широк ли он, глубок ли, правильной ли формы, прижился ли камыш гизи? И вообще, как обстоят дела с дренированием и ирригацией? А то ведь этот карп Ре рыба нежная, капризная, знающая себе цену, размножающаяся лишь в чистой воде и непременно среди молодых побегов того самого гизи. Не дай бог, если привезенные со звездолета особи загнутся. Папахен не простит.

— С ирригацией у нас, сестренка, все в порядке, — веско успокоил ее Энки, радостно заржал и похотливо оскалился. — Сейчас удостоверишься сама. Поехали, пока в твоей больничке полным-полно свободных коек.

Однако сразу тронуться в медбиоагроцентр, окрещенный Шуруппаком, не удалось, вернее, сразу не удалось собрать прелестниц из обслуживающего персонала — Мочегон с братвой, измученные воздержанием, принялись решать свой половой вопрос на корню. И весьма успешно. Позже Энки случайно узнал, что в медцентр были направлены самые слабые на звездолете анунначки. Самые слабые на передок.

Наконец с грехом пополам собрались, с неохотой сели в турбогравикар, и Энки, взявшись за водительский штурвал, порулил над топями, болотами, озерами, полосами грязи, льда, растительности и вспененной воды. Путь лежал на север, в глубь материка. До центра Междуречья, где находился Шуруппак, было десять беру[165] — сущие пустяки для турбогравикара. Долетели, как на крыльях.

— А что, здесь ничего. Очень даже, — быстро осмотрелась Нинти. — Думаю, карпу Ре здесь понравится. Сегодня же в положительном ключе доложу папахену.

Еще бы ничего — главный корпус стоит, силовая ограда функционирует, все, что надо, осушено, расчищено и ирригировано. А немереные теплицы под ханумак и триноплю, а система дамб, а кубоберы ила, грязи и земли, вырытые для углубления рек! Да один этот селекционный пруд чего стоит. Хотя если глянуть широко, в корень, глобально, то Шуруппак — это лишь часть, крупица, толика адовой работы, сделанной в сжатые сроки. Ведь сколько всего понаворочено-то за эти три недели. Помимо Шуруппака и базового лагеря Эриду вчерне построены космопорт Сиппар, промышленная зона Бад-Тибира и Центр управления и безопасности Ларак. Но и это еще не все. На юге континента в районе Арали уже дала куги и кубаббару первая, заложенная под личным руководством Тота, шахта. Да, что-что, а шевелить извилинами он умел. Мочегон тоже даром хлеб не хавал — гонял рабочие массы и в хвост, и в зад, и в гриву. Ну а те… В общем, трудовая гармония на третьей планете была полной, процесс созидания с целью разрушения шел полным ходом.

— Спасибо, сестренка, на добром слове. Передавай родителю привет от меня. — Энки, непроизвольно сплюнув, попал прямехонько в селекционный пруд, угрюмо кашлянул, поперхал горлом и начал придвигаться ближе. — Ну что, пойдем в палату? А может, лучше в операционную? Слушай, а ведь мы не пробовали никогда в гинекологическом кресле. Представляешь, я сниму все, надену белый медицинский халат… а ты в этом своем высотном костюме…

— О нет, нет, дорогой, не сейчас. Я так устала. К тому же у меня критические дни. Так что давай вечером. — Нинти сразу вспомнила губы Кумарби, его могучие, но такие ласковые руки, его изогнутый, не знающий устали член, горестно вздохнула и сменила тему: — М-да, глубоко копаешь, братец, ишь, нарыли-то земли, постарались. Как же я со всем этим-то управляться буду? Бабы, которых мне дали в нагрузку, не в счет — дуры, пробки, суки и дешевки. Дальше буферов своих и видеть не хотят. Надо бы мне, братец, двух ануннаков потолковей — один бы за каналами смотрел, другой бы за прудами. Честных ануннаков, проверенных, сильных да смышленых. Желательно высоких блондинов. Дело-то это не простое, хлопотливое.

Ну да, как же, хлопотливое. Это тебе не дамбы возводить, не протоку углублять и не вибромотыгой в шахте наяривать. Очень даже блатное дело, отсосное, не так чтобы мудреное — мокрое. Голимая синекура, в натуре.

— Ладно, сестренка, уговорила, будут тебе ануннаки. — Энки тоже вспомнил опытные губы, ласковые руки и дивные мгновенья, Энбилулу с Энкинду вспомнил. — Кадры проверенные, опытные и безотказные. Карп Ре будет доволен.

Конечно безотказные. Уж не стали бы откладывать на вечер то, что можно сделать сейчас. Да еще в гинекологическом кресле.

— Ну-с, попробуем-таки, что мы здесь имеем. — Исимуд с важным видом покрутил сервобанку, понюхал, постучал, погладил, поскреб, старательно потряс, взвесил на руке и, вдумчиво открыв самозакатывающуюся крышку, засунул толстый палец в икру карпа Ре. — Гм, что-то жидковата консистенция, ей-богу жидковата. — Он осторожно вытащил ставший желтым палец, с тщанием понюхал, быстро сунул в рот. — М-м-м, и заквас не очень, средний, очень средний заквас. — Снова взял икры, уже на пару пальцев, ненадолго задумался, с чувством прожевал. — В общем так, дорогой генералиссимус. Только из уважения к вам возьму все. С десятипроцентной скидкой. И тара за ваш счет. Это, сами понимаете, если деньги сразу. Иначе — на реализацию. Бессрочную. Ну как?

Дело происходило на орбите, на высшем уровне, в просторном, обставленном с хорошим вкусом рабочем кабинете Ана. За иксобразным флюоресцирующим столом в баюкающих члены массажных виброкреслах сидели четверо — сам предводитель в генеральском мундире, Тот, Парсукал и барыга Исимуд, лично прибывший на борт звездолета с целью закупки пробной партии товара. Только что не слабо пообедали, вдарили, но в меру, по дыму тринопли и сейчас неторопливо, в обстановке понимания постепенно приходили к долгожданному консенсусу. И вот, слава богу, кажется, пришли.

— Гм, значит, тара-то за наш счет. — Ан пожевал губу, выругался про себя, посмотрел на Тота, затем на Парсукала и наконец изрек: — Ладно, уважаемый, быть по сему. И деньги вот на этот криптосчет, в Мегаотделении Субкосмобанка. Я проверю.

— Экий же вы недоверчивый, генерал, — криво улыбнулся Исимуд, отчего стали видны его белые, сразу чувствуется имплантированные, зубы. — Можете не стараться, у нас все как в аптеке — на доверии и на мази. — Он дружелюбно подмигнул, почесал за ухом и вытащил портативный, стоящий немерено гиперфон. — Эй, Сяма, это я. Готовься к погрузке. Мы договорились. — Встал, широко оскалился, строго посмотрел на Парсукала: — Ну что, друг мой, может, приступим? Время деньги, и оно не ждет.

— Да, да, начинайте, я подойду попозже, — согласился Ан, и Исимуд в компании Парсукала и Тота отчалил. Первому полагалось детальнейше следить за погрузкой, второму — внимательнейше за поведением первого. А как иначе-то — рукожоп, пусть даже десять раз проверенный, и есть рукожоп, полагаться на него полностью могут только дегенераты.

«Ну, слава богу, начало есть. — Ан скинул на плечи капюшон мундира, бросил в курительницу лучшей тринопли и, откинувшись на спинку чуть пульсирующего кресла, полностью отдался во власть фиолетового дыма. — Да, дела идут — шахта функционирует, ханумак растет, карп Ре дает икру, планетоиды летают. И все благодаря Тоту, Шамашу, Нинурте и Мочегону — верные кореша, фартовые, дело свое знают. А вот чада родные, наследнички, плоть от плоти моей… Ни хера не вошкаются, рогом не шевелят. Зато уж передком-то, передком — Нинти вот уж с месяц как родила от Энки. Так и даже здесь он оказался полный мудак, вернее, ребенок этот его оказался девочкой. Ну это еще ладно, ничего, как говорится, где-то там, не на глазах. А вот еще одна плоть от плоти, сукин сын Энлиль. Этот-то уж весь на виду и на слуху, во всем своем природном естестве. Только и знает — драки, бабы, ханумак. Точнее сказать, вначале ханумак, потом бабы и затем уже драки. Мало что своего родного дядю Кумарби избил, так еще вчера схлестнулся с сыном Энки Гибилом — ты, мол, шкет, мне жопой сейчас ответишь за своего блядского родителя. Хорош шкет, ростом под потолок и габаритами с дверь. В общем, снова была драка с последствиями, причем на равных, и теперь уже Гибил истошным матом грозит, что сделает Энлиля педерастом. Племянничек и дядя, так их растак. У, родственнички хреновы, такую твою мать… Эх, хорошо бы отправить их куда-нибудь подальше, с глаз долой, к чертовой матери, чтобы не видеть весь этот бардак. Гм… А ведь это мысль. Только отправить их не к дьяволу на рога, а на голубую планету, к обожаемым родственничкам, в тесный семейный круг. Пусть, пусть вкалывают, стараются, способствуют процессу. А чтобы возникла здоровая конкуренция, нужно будет назначить Энлиля старшим. И все — никакого шума, гама, только рост производственных показателей. Гм, вот оно, решение проблемы, гениальное, как все простое, бултыхающееся на самой поверхности всего этого дерьма. В общем, ладно, пожалуй, так и сделаем, а сейчас надо будет посмотреть, как идет погрузочный процесс. Ибо там, где прошел хербей, рукожопу уже делать нечего».