А чтобы вопрос сей не показался праздным, Ан с легкостью поднял Парсукала в воздух и со свирепостью, аки скимен[131] голодный, потряс:
— Вещай, гад, душу выну.
И Парсукал, тонко чувствуя момент, разговорился, запираться не стал, рассказал про все и вся, как на духу. Что-де работает он с Исимудом, барыгой и скупщиком из центровых, и что-де Исимуд тот родом из хербеев, да не из простых хербеев, а харпатых кровей, и что-де завязан тот Исимуд с печенской мафией, куда максает долю, и совсем не малую, за крутую крышу и наглийский паспорт. А найти его можно через Гипернет по такому-то адресу и с вот таким-то паролем.
— Если фуфло задвинул — прибью, — с чувством пообещал Ан, глянул Парсукалу в глаза и медленно опустил на землю. — А что, хербейчик этот твой с размахом? Радановую тему потянет? Не зассыт? Не заложит?
Буйное, отлично развитое воображение уже рисовало ему перспективы, радужные, словно хвост мавлина. Что там раданий! А кубаббара, а куги, а эти голубые минералы с интенсивной эманацией[132]!.. Да если за эту планетку толком взяться…
— Что? Исимуд заложит? Закозлит, впрудит? Зашухерит? Да ни в жизнь, — отдышался Парсукал. — На него Космопол нарыл столько, сколько дай бы бог кубаббары нарыть. Да и печены звери еще те, если что не так, живо пустят на органы. Нет, нет, не заложит, — сделал вывод он, судорожно глотнул и начал заправлять в штаны выбившуюся рубаху. — А размах у него не хилый, будьте нате, бабла немерено. Он ведь звездолет этот хотел конкретно за наливу брать, — внезапно Парсукал замолк, обрадованно оскалился и, как бы осененный идеей, с надеждой прошептал: — Утес, а ведь еще не поздно. Надо бы дать знать Исимуду, тот наведет своих, нам, как организаторам, половинная доля. Звездолет — за наливу, гопоту — на протоплазму. А с такими бабками в галактике везде лафа.
Ноздри его алчно раздулись, глаза исступленно заблестели, в углах тонкогубого лягушачьего рта выступила розовая пена. М-да. Рукожоп он и есть рукожоп, проклятье рода ануннаков, даром, что ли, резали их без разбора во время Великой чистки. Однако, видимо, недоглядели, промашку дали. Вырезали не всех. А жаль…
— Значит, говоришь, лафа? Корешей своих отдать печенам на органы? — Ан жутко усмехнулся, страшно засопел и не удержался, сделал легкое движение рукой, отчего Парсукала приподняло, скрючило и впечатало мордой в пол. Так что хлынули кровь, сопли, слезы и моча ручьем. Разговора по душам не получилось.
А тем временем вернулся Шамаш — веселый, улыбающийся, с кистью голубой речемухи за ухом. Кинув взгляд на рожу Парсукала, он и вовсе расцвел, воодушевился, молодцевато подвернулся к Ану:
— Утес, все путем, Красноглаз на фонаре[133]. — Шамаш тактично помолчал, негромко кашлянул, небрежно показал на рукожопа: — Ну а с этим что? Трюмить[134], парафинить[135] или уделать начисто[136]?
— Нет. Отколи[137] ему угол и скважину, пусть живет ануннаком нормальным. Пока не форшмачить[138], — сделал ударение Ан на слове «пока», глянул выразительно на Парсукала, дружески подмигнул Шамашу и подался на стадион к Красноглазу — там на закрытом корте для игры в мяч его ждали офицеры Армады. Собственно, ему было глубоко плевать на всяких там снарядчиков, надводников, наводчиков и бронелазов. Нет, внимание его привлекали орлы, причем орлы молодые, недавно вылетевшие из гнезда, — выпускники Вседорбийской Главной Имперской Академии пилотов. Отличники, теллуриевые медалисты, премированные за успехи круизом. Пара дюжин крепких, весьма уверенных в себе парней с пока что одинокими татуированными перьями на правых запястьях. Хотя нет, на руке чубатого летуна, сразу чувствуется, с Нода, гордо выделялся Знак трехперого — видимо, он был из бывших фронтовиков, героев и защитников Империи. Из тех, кто чудом уцелел…
— А ну встать! Смирно! Равнение налево! — лихо выделался под ефрейтора при виде Ана Красноглаз. Урки, чалившие в свое время в штрафкомандах, выругались, отличники же медалисты даже не пошевелились, а главный, тот, что с чубом, нехорошо оскалился:
— Ну и пугало. Дали бы мне волю…
К слову говоря, Ан действительно был одет несколько странно — малиновые штаны, подкованные зэкобутсы и парадный генеральский мундир капитана звездолета со всеми регалиями, нашивками и аксельбантами. Довершал композицию головной платок, повязанный по уркомоде, — плотный, фиолетовый, с двумя огромными узлами, наподобие рогов. Пугало не пугало, но понимающему ясно — близко, не прогнувшись, лучше не подходить.
— Эй, братва, расхомутайте-ка его, — распорядился Ан, подождал, пока чубатого развяжут, и негромко, по-отечески сказал: — Ну дали тебе, сынок, волю. А дальше-то что?
— А вот, сучье вымя, что, — не орлом, а хищным зверем кинулся на него тот, но сразу же был взят на болевой, по всей науке уложен на пузо и дружески похлопан по плечу.
— Экий ты, право, горячий. Как парное ослиное дерьмо. Тебя как звать-то, сынок?
— Пусти, сучье вымя, пусти, — попробовал было рыпнуться герой, но Ан без промедления усилил нажим и все так же по-отечески изрек:
— Так-с, продолжим. Гм. Все же, как тебя зовут? А, Нинурта. Ну что ж, отлично, хорошее имя. Есть в нем что-то светлое, трогательное, напоминающее о детстве. Гм… Значит, говоришь, отпустить? А как голодный лев на горячее говно бросаться не будешь? Что? Не будешь? Ни на кого и никогда? Слово офицера?
— Да, да, слово офицера, — заверил медалист, со стоном поднялся с пуза и, ни на кого не глядя, с удрученным видом принялся баюкать руку. К слову сказать, не сломанную, не раздробленную, не выведенную из строя, а так, слегка подраненную. Куда ж пилоту без нее.
— Ну вот и ладно, вот и молодец. — Ан доброжелательно кивнул, подошел к отличникам и, как бы продолжая разговор, сказал: — Нет, ребятки, я не пугало. — Резко распустил застежку, быстро распахнул мундир и показал на выпуклой груди вязь мастер-егерской татуировки. Донельзя мудреную, на изумление хитрую, какие оставляют только иглы Доверенных имперских кольщиков.
— О, Мастер-Наставник! Генерал! — Медалисты встрепенулись, непроизвольно поднялись на ноги, а один, курчавый, с длинным носом, как-то заговорщически сказал:
— Генерал, я вас узнал, я писал о вас диплом. Вы — Корректор Совета Ан, Чрезвычайный политический отступник, при аресте убили восьмерых. Тема моего диплома называлась: «Опаснейшие супостаты Империи». Меня зовут Зу, одноперый субподорлик Зу, выпускник факультета Летной безопасности.
В отличие от угрюмого, немногословного Нинурты этот Зу так и шел на контакт — преданно смотрел в глаза, заискивающе улыбался, изображал радость, ликование и оптимизм. Чувствовалось, что идти на органы во славу Империи ему ну очень не хотелось.
— Шестерых, сынок, шестерых. Вот этими руками и ногами. Шестерых наглых, бешеных легавых псов, которых, я знаю, настоящие орлы также ненавидят всеми фибрами своей души, — мастерски швырнул пробный камень Ан, заметил ответную реакцию и сразу сделал знак Шамашу: — Эй, там, развяжите орлов. — Он подождал, пока с пернатых снимут путы, с важностью застегнул мундир и сразу взял быка за рога: — Ладно, хрен с ним, с прошлым, ребята. Что было, то было. Давайте лучше заглянем в будущее, которое, к счастью, не состоялось. Закончился бы этот круиз, распределили бы вас по гарнизонам, и начались бы трудовые будни — кто третьим, а кто и пятым подорлом на малых боевых «фотонах». На тех самых, ископаемых, что гибнут во славу Империи с рекордной постоянностью. Понятно, что на модерновых «гиперах» вакантных мест не бывает, желающих послужить на них во славу отечества хоть отбавляй. И вот, каковы же перспективы? — Ан сделал скорбное лицо, убито замолчал и изобразил боль, грусть, тоску, кручину и непротивление злу. — Теснота общаг, убогость гарнизонов, дешевые кибер-шлюхи, поганый ханумак. Лет где-то через пять — и это в случае удачи — вам разрешили бы жениться, но после службы на «фотонах» с их реакторами типа «бэ» вы едва ли смогли бы зачать сертифицированных детей — половина из них, согласно вердикту Совета, наверняка попала бы в Госконвертер. Наконец через Четыре Оборота безупречного служения вас послали бы на пенсию, дезактивировали бы ген и отправили на периферию наслаждаться вечностью — захолустная планетка, убийственная тоска и экстракт ханумака как единственная радость в жизни. И все это, конечно, лишь в том случае, если вы баловень судьбы и вас бы миновали радиация, пси-модуляция, спонтанно барражирующий ген, бластеры врагов, жало крысоядов, ментальный антивирус, все эти доносы, чистки, терки, профилактические психомясорубки… Ну как вам такая перспективка? — усмехнулся Ан, кивнул и, не рассчитывая на ответ, пошел вещать дальше: — А теперь послушайте, что предлагаю я. Послать любимое отечество на хрен и дружно податься ко мне. Взамен — каждому отдельное жилье, нерожавшая скважина на выбор, правильная доля в общаке и звание полного подорла. Но это для начала. А через год — тотальная дезактивация гена старости, со всеми вытекающими перспективами. Поймите меня, братцы, правильно — нам нужны пилоты, орлы, протоплазмы хватает и так. Ну, что скажете?
