— Пусть его могущество и милосердие погибнут вместе с ним! — закричали женщины. — Пусть его уделом будет вечное проклятие. Мы скорее готовы навсегда остаться пленницами и вынести любое наказание, чем подчиниться его воле и бесчестному требованию.
— Повторяю! — воскликнул мовпетан-мовпет, — пожалейте себя, пожалейте ваших детей! Ваши дети у вас на глазах будут растоптаны слонами, а вы будете присуждены к жестокой казни на шестах.
— Ничто не может поколебать нашу веру, ничто не испугает нас. Выполняйте злую волю злого деспота. Мы готовы!
Видя непреклонность разгневанных женщин, мовпетан-мовпет обратился к палачам и приказал:
— Начинайте!
Тогда подошли одетые в красное палачи и, точно злые волки набросившись на женщин, повели многих из них к повозкам и расставили на настилах. Утонченно сделанная варварская машина казни вызывала ужас. Железный шест, воткнутый в середину повозки, был подобно мачте укреплен канатами. Несчастных жертв поднимали на этих канатах вверх и насаживали на острый конец шеста, как на вертел. Не прошло и четверти часа, как площадь запестрела повисшими голыми трупами. Но сильнее смерти была та твердость, с какой эти отважные мученицы приближались к машине ужасной казни. Поднимаясь на нее, они считали ее дорогой к вечному блаженству. Храбрость женщин сокрушила самомнение надменного царя. Сидя в своем шатре, он видел их мучения, слышал их горькие стенания и, охваченный дьявольской злобой, бесновался, так как видел, что даже его неимоверная жестокость остается бесцельной, не оказывая никакого действия…
Он спустился вниз и вышел из шатра. За ним следовали Меружан Арцруни и Ваган Мамиконян. Вся знать, все придворные, стоявшие перед шатром Шапуха, пали ниц. Царь сел на коня и направился в стан своих войск. За ним ехали Меружан Арцруни и Вагам Мамиконян. Дальше следовали конные телохранители.
Царь и его конь сверкали золотом и драгоценностями. На лбу царского коня горел алмазный полумесяц. Обозрев войска, Шапух подъехал к тому месту, где совершалась казнь.
Он проезжал между рядами обнаженных женщин и внимательно разглядывал каждую. Одна из них гневно воскликнула:
— Шапух, надругательство не приличествует царю, называющему себя отцом народа. На виду у всех глумясь над почтенными женщинами, ты позоришь самого себя. Поступая так со слабой женщиной, при твоем могуществе, ты показываешь свое духовное убожество.
Шапух остановил коня и спросил Меружана Арцруни:
— Кто такая?
— Супруга князя Андовка Сюникского, — ответил Меружан.
Ваган Мамиконян понурил голову от стыда и угрызения совести. Андовк, князь Сюникский, был зятем Мамиконянов, а эта почтенная женщина была его теткой и матерью армянской царицы Парандзем. Царь Аршак был женат на дочери князя Андовка — Парандзем.
По грозному лицу Шапуха пробежал злая усмешка, когда он услышал имя Андовка.
— Ты упрекаешь меня, княгиня? — сказал он презрительно. — Ты упрекаешь меня в том, что я поступил не по-царски. А твой супруг, князь Андовк, поступил прилично, когда взял в плен гарем царя Нерсеха, моего предшественника, и, похитив госпожу над госпожами Персии, увез ее в Сюник?
— Он поступил правильно, Шапух, — ответила смелая княгиня. — Правда, мой супруг взял в плен гарем твоего предшественника, царя Нерсеха. Но где?.. На поле битвы, после, великой победы. А ты, как вор, пробрался в беззащитный замок моего мужа и похитил его семью. Если бы мой супруг находился здесь, а не в Византии, тебе бы не удалось это воровство. Он со своими пленницами поступил так, как подобало благородному князю. Он ни у одной из жен Нерсеха не приподнял покрывала. Ты же выставил нас обнаженными на этой площади. Он удостоил жен Нерсеха царских почестей и с почетом отправил их обратно в Персию. А ты со своими пленницами поступаешь, как варвар: сажаешь их на кол. Стыдно тебе, Шапух! Ты опорочил величие царя и человеческую добродетель!
— Нечего меня порицать! — крикнул разгневанный Шапух. — Незабываемы бедствия, нанесенные сюникцами нашей стране, и в моем сердце неизлечимы раны, нанесенные твоим мужем. Не он ли сжег и разрушил мою столицу Тизбон и разграбил мои сокровища? Тизбон и по сей день не может оправиться от этих ударов. До сих пор во дворе моего дворца стоит ступа, наполненная золой. По ней стучат люди с плачем и проклятиями: «Пусть княжество сюникских властителей, их жизнь и мощь превратятся в прах, как эта зола…» И я исполню их желание!
— Это еще как повелит бог! — ответила княгиня, и ее опечаленные глаза зажглись огнем ненависти. — Ты возложил все свои надежды на жестокость и на этих двух бесчестных людей, которые всюду бегают за тобой, — она указала на Меружана Арцруни и Вагана Мамиконяна. — К несчастью, оба они мои родственники, и я была бы гораздо счастливее, если бы они были мне совсем чужими. Они изменили родному царю, изменят и тебе…
Она на минуту умолкла, а затем продолжала:
— Ты напоминаешь мне о том, что мой супруг сжег Тизбон и разграбил твои сокровища. Это правда. Но после того тяжкого оскорбления, которое ты нанес моему мужу в твоем доме, за столом, его месть была еще недостаточна. Правда, он сжег твой город, разграбил твой дворец, но не тронул твоих жен, хотя ему легко было взять их в плен и заставить подметать улицы в крепости Багаберд. Но он человек благородный и поступил благородно. А ты…
Последние слова замерли на устах княгини. Палачи набросились на нее, вырвали ей язык, а затем искромсали ее тело на части…
Бешенство разъяренного Шапуха не имело пределов. Он приказал перерезать всех женщин Сюникского дома, а мальчиков оскопить, дабы не было потомков у Андовка и чтобы его род прекратился навеки.
IХ. Артагерс
…Когда царица армянской страны, жена царя Аршака Парандзем увидела, что войска персидского царя заполнили армянскую страну, взяла с собою около одиннадцати тысяч отборных вооруженных бойцов из азатов и вместе с ними отправилась в крепость Артагерс, в области Аршаруник. Потом подошли все персидские войска, окружили крепость и осадили… Так они тридцать месяцев… не могли взять крепость, потому что местность была весьма неприступна.
Фавстос Бузанд
После зверств под Зарехаваном Шапух двинулся к крепости Артагерс, где укрепилась армянская царица Парандзем. Там же были укрыты и царские сокровища. Алчного Шапуха не столько привлекали сокровища армянского царя, сколько его супруга. Захватив ее, он рассчитывал овладеть и всей Арменией. Сам царь давно уже был в его власти. Оставалась царица.
Артагерс имел печальную историю. Эта одна из самых неприступных крепостей в области Аршаруник принадлежала некогда Камсараканам. Но царь Аршак неправедными путями отнял у них эту крепость и овладел ею. Теперь незаконно захваченная крепость стала убежищем его жены.
Царица Парандзем вступила в крепость с семнадцатью тысячами армян, из них — одиннадцать тысяч мужчин и шесть тысяч женщин. Это были главным образом лица княжеского рода, которые во время наступившей смуты не пожелали оставить свою царицу.
После нескольких месяцев упорной осады и ожесточенных боев Шапух понял, что обманулся в своих ожиданиях. Ни бесчисленное персидское войско, ни всевозможные военные ухищрения не приносили ему успеха. Наоборот, при каждой новой попытке захватить крепость персы терпели большой урон. Царь царей Персии, заставлявший трепетать Восток и Запад, задыхался от ярости, видя, как все его усилия бесплодно разбиваются о несокрушимые скалы Артагерса.
Положение Шапуха было не из легких. Он попал в ту ужасную западню, где Аракс и быстротечная Ахурян, преодолев горные высоты и глубокие ущелья, сливаясь, создавали многочисленные непроходимые преграды для врагов Армении. По преданию, в прибрежных мрачных пещерах этих рек некогда обитали драконы, вселявшие в людей ужас. Теперь же наводили страх армянские исполины, укрепившиеся там со своей царицей.
Крепость Артагерс находилась неподалеку от того места, где Ахурян и Аракс, сливаясь в одно русло, образовывали острый треугольник, сжимая старый Ервандашат, по каменистым уступам которого Ерванд поднялся до трона Аршакидов. Крепость была расположена на высоких сизых скалах. У ее подошвы в глубокой пропасти ревела река Капуйт.
