Артагерс был известен Риму и Византии. Римский цезарь Кай, приемный сын императора Августа, возле его могучих стен получил смертельную рану от руки князя Аттона.
Шапух упрямо продолжал осаду, уверенный в том, что если не силой оружия, то голодом и жаждой он вынудит осажденных сдаться. Но в подвалах крепости съестных припасов было достаточно. Военные средства того времени не в состоянии были воздействовать на недоступные, расположенные на высотах укрепления — это великое чудо природы.
Но более, чем цитадель, несокрушима была энергия осажденных. Их самопожертвование не имело предела. Знатные женщины по целым ночам бодрствовали на стенах. Знатные девушки не покидали башен крепости, следя за каждым движением врага. Царица собственноручно лечила раненых. Мужчин и женщин воодушевляла горячая любовь к родине; в них вселяла веру и ободряла сама царица.
Шапух приказал повести решительное наступление. Персы, защищенные латами и щитами, вскарабкались на крепостные стены. Они дрались геройски, град стрел, летевших на них из крепости, не умерял их ярости. Царица в доспехах стояла на крепостной стене и воодушевляла своих воинов. Внезапно стрела попала ей в плечо, пробила латы и вонзилась в тело. Один из военачальников подбежал к ней и протянул руку, собираясь вытащить стрелу.
— К чему попусту тратить время? — сказала царица. — Вытащим после!
Эта слова подействовали так воодушевляюще на воинов, что они удвоили напор и отогнали врага от стен цитадели.
Иногда ночью, а то и днем из крепости выходили отряды воинов и вступали в бой с персами. Эти маленькие отряды своими молниеносными набегами не только тревожили стан врага, но часто возвращались с пленными и добычей.
Затяжка осады беспокоила Шапуха. Он не мог долго оставаться у стен Артагерса. Более важные дела призывали его обратно в Персию. Уйти, не добившись никаких результатов, ему не позволяла его безграничная кичливость. Убедившись в том, что силой он не одолеет крепость, он прибег к своей обычной хитрости. Отправил посла к царице, и давая большие обещания, предложил, чтобы обе стороны сложили оружие и чтобы она, царица, спустилась с крепости для личных переговоров о перемирии. Но царица твердо отказала, заявив послу, что с таким обманщиком, как Шапух, она ни видеться, ни вести переговоры не желает. И хотя оскорбление было тяжкое, все же царь царей предложил вступить в переговоры с ним хотя бы издали. Приближенные царицы посоветовали ей принять это предложение.
В назначенный день надменный царь, сопровождаемый только Меружаном Арцруни и Ваганом Мамиконяном, без свиты, подошел к подножью крепости. Чтобы легче было вести переговоры, ему разрешили приблизиться к стене. Там приготовлен был для него роскошный трон, и группа придворных встретила его стоя. Шапух явился, но, раздосадованный донельзя, не захотел сесть на трон. К его приходу на башне, окруженная нахарарами, появилась царица. Высокая, красивая женщина среди своих вельмож казалась прекрасной богиней. Увидев ее, Шапух обратился снизу:
— Всем известно, царица, сколь ты прекрасна! Красотой своей ты свела с ума царя Аршака, который похитил тебя, пролив кровь своего племянника Гнела. Ты, царица, была бы еще прекраснее, если бы с такой чудесной красотой соединяла ум и рассудительность. Но сюникцам не дано ни ума, ни рассудительности. Им присущи лишь грубость варваров и безмерная гордость. Их мысль груба, а сердца бесчувственны, как скалы в их горах. Таков был твой отец князь Андовк, такова была и твоя мать. Тело твоей матери за дерзкие слова я приказал разрубить на куски у развалин Зарехавана. Я истребил весь твой род, кроме твоих братьев, — они в числе моих пленников, и их ждет мучительная смерть, если ты, царица, будешь упорствовать. Зачем ты укрепилась на этих высотах? Разве эти скалы спасут тебя? Могущество царя царей Персии велико, и гнев его ужасен. От одного его вздоха горы тают, как свечи, сохнут моря, а ты, царица, неразумно ожидаешь в окружении, на этих высотах, пока разбушуются волны, разыграется буря и твой жалкий остров исчезнет в неумолимом потоке моего гнева. Ради чего ты засела в крепости? Ведь этим ты, царица, не спасешь ни себя, ни свою страну. Вся Армения у меня под пятой. Стоит мне наступить ногою, и она превратится в прах. Для тебя, царица, один исход: мое великодушие. Положись на меня, и ты будешь спасена. Не будь ты женщиной, я бы не простил тебя. Но я прощу, тебя, так как ты женщина. Спустись с этих высот, облобызай прах ног царя царей, и он станет к тебе милосердным.
Царица спокойно слушала его. Нахарары же и вельможи дрожали от негодования. Ответом на эти угрозы могла быть только стрела, которая заставила бы замолчать этого зверя. Окружающие царицу нахарары уже готовились поразить его, но царица молчаливым жестом сдержала их гнев. Она не хотела вероломством отвечать на вероломство и отправить к персам от ворот крепости труп гостя.
Она ответила так:
— Слушай, Шапух, ты утратил благородство и учтивость царя. Ты забываешься, говоря с царицею! Забываешь и о том, что имеешь дело с женщиной. Ты напоминаешь мне, Шапух, о твоей зверской расправе над моей матерью и над моей родней и нагло хвастаешься своим варварством. Но тебе бы следовало быть в страхе за совершенные преступления, если бы в тебе осталась хоть капля человечности. Ты, Шапух, угрожаешь, мне таким же печальным концом, какой выпал на долю моих родных. Но ты не думаешь о. том, что эта угроза только разжигает во мне чувство мести и укрепляет убеждение в том, что нельзя протягивать руку человеку, чьи руки обагрены кровью моей матери и моих близких. Ты мне обещаешь прощение и приглашаешь, меня спуститься вниз. Но подумай, Шапух, сколько раз ты уже обманывал нас. Разве можно иметь хоть каплю доверия к твоему слову и к твоим обещаниям? С того дня, как ты вероломно пригласил к себе моего царственного супруга, который спас тебя от многих и многих опасностей, и нагло заключил своего гостя, своего верного союзника в крепость Ануш, с тех пор ты лишился доверия всех армян. Ты думаешь, Шапух, что Армении находится под твоей пятой, и ты грозишь уничтожить ее одним ударом! Пожалуй, тебе бы это и удалось, если бы твоя храбрость равнялась твоей заносчивости и безудержному бахвальству. Но высокомерие отшибло у тебя память: вспомни, сколько раз ты позорно убегал от наших стрел, оставив трупы своих воинов на наших полях! И если твой стан сейчас находится в окрестностях моей крепости, то это не потому, что ты и твои воины храбры, нет! Но потому, что ты вероломный изменник. Ты обманом удалил моего мужа царя из его страны и, оставив Армению без главы, расчистил себе путь. Как ловкий вор спешит воспользоваться отсутствием хозяина, так и ты поспешил напасть на беззащитную страну. Но твое воровство подлее: ты подкупил домашних слуг, и они ночью открыли тебе дверь. Вот они, эти слуги, продавшие и предавшие своего господина — оба они стоят возле тебя, и ты обоим в виде подкупа отдал своих сестер.
Она протянула руку, указывая на Меружана Арцруни и Вагана Мамиконяна, и сказала:
— Но не забывай, Шапух, что Армения все же имеет хозяина. Это прежде всего тот, кто является властелином и царем вселенной, — она подняла руку к небу, — во-вторых, с тобой говорят двое: я и мой сын, находящийся в городе императоров Византин. Ложная гордость и слепой самообман ввели тебя в заблуждение, Шапух! Хорошенько обдумай и очнись! Если все погибнут, если в лачужках Армении останутся лишь слабые девушки, и те будут бороться с тобой. Но до этого еще далеко. Ты не замечаешь, что всей своей мощью ты уперся в скалы этой крепости и ничего не можешь с нами сделать. А сколько еще таких крепостей в нашей стране, в которых мои нахарары ожидают тебя с оружием в руках! Ты попал в ловушку армянских гор и будешь очень счастлив, если сможешь выбраться из нее. Иди, Шапух, уходи отсюда! Иди, беснуйся от злобы и совершай варварства, которые еще можешь совершить. Твои угрозы не пугают меня! Иди! После всех мерзостей, содеянных тобой, между нами не может быть мира. Доколе мой царственный супруг мучается в крепости Ануш; Армения в порыве мести, с оружием в руках будет воевать с тобой….
