Вообще в это время в Москве начинает прививаться гравирование. Так, в 1685 году была выпущена у нас иллюстрированная «Комедия-притча о блудном сыне». Одновременно с этим образовалась особенная ветвь гравирования — так называемые лубочные картины, которые вырезались на деревянных досках. Народ охотно украшал стены своих домов лубочными картинами. Они печатались у Троицы на Аистах и в приходе Успения в Печатниках, а продавались у Спасских и Варварских ворот и на крестцах. Патриарх Иоаким запрещал печатать иконы на лубочных листах, потому что под влиянием иностранцев появились отпечатки икон «наподобие лиц немецких и в своестранских одеждах».

Софья Алексеевна очень любила садоводство и в кремлевских садах заводила редкие тропические растения. Она любила также театральные представления. Карамзин в «Пантеоне российских авторов» говорит, что Софья занималась литературой: писала трагедии и сама играла их в кругу своих приближенных. А. Шаховской, на основании семейных преданий, уверял, что она написала духовную драму «Екатерина великомученица», которая ставилась у нее в терему. Петр отроком присутствовал будто на театральных представлениях своей сестры. Вообще Софья Алексеевна проявляла значительное образование, начало которому было положено ее учителем Симеоном Полоцким.

Но дни ее владычества были сочтены: в селе Преображенском росла, в лице ее брата, страшная гроза для похитительницы власти.

Ко времени Петра I Москва вполне выработала свой тип и создала свою своеобразную физиономию, которая, несмотря на все последующие воздействия на нее, отличает ее не только от иностранных столиц, но и от новых городов самой России, начиная с Петербурга.

Обозренные нами эпохи создали из Москвы столицу Русского царства и средоточие нашего православия, государственноцерковный и вместе народный центр. Это давало и самой ее внешности и всей ее жизни особый национально-самобытный характер. Как престол и жилище русских царей, она была, соответственно своему времени, блестяще и великолепно обстроена, особенно в своем сердце Кремле, с Китай-городом, и в Белом городе. При тесном у нас союзе государства с Церковью, Москва, будучи резиденцией первосвятителя Всероссийской Церкви, представляла собою столицу русского православия. Религиозное усердие царей, боярства и самого народа создали в Москве столько храмов, сколько нельзя найти ни в одном городе на свете. В Бозе почивший государь Александр Александрович, смотря на Москву с высоты Кремля, с глубокой меткостью суждения, как мы говорили прежде, сказал: «Москва — это храм России, а Кремль — это его алтарь». Действительно, то, что прежде всего поражает в Москве, это кажущееся несчетным число глав ее храмов и поразительный звон колоколов этого, по выражению народному, «Златоглавого» города… Кажется, Москва готова была сделаться храмовыми святцами, минеями-четьими, кои читаются не в книгах, а в ее церквах, посвященных не только всем двунадесятым праздникам, но и огромному числу святых, память коих празднуется в будни. Чуть не в каждый день целого года в допетровской Руси, в Москве, то в том, то в другом конце ее, слышался красный звон храмового праздника. Величественна была обстановка царской жизни с множеством дворцов не в одном Кремле, айв разных частях города, с громадным двором, с великолепными царскими выходами. Все это, в связи с другими особенностями нашей жизни, налагало на быт москвичей свой особый отпечаток.

Но Москву и при этом ее своеобразии нельзя винить в безусловной национальной замкнутости по отношению к иностранцам, в отчуждении от просвещения, развивавшегося на Западе. Ведь Москва в своей Заиконоспасской академии еще до Петра создала уже, на основании начал возрождения наук и искусств, высшее училище, начинала допускать у себя влияние не одной техники, а и западноевропейского искусства, до театрального включительно. Об усвоении иностранной техники и говорить нечего; Москва завела у себя западно-европейский военный строй, устраивала уже пушечнолитейные и стеклянные заводы, выделку своего оружия, сахароварение, ботанические сады и т. д. Она готова была и на дальнейшее заимствование всего полезного от иностранцев, но только желала это делать не вдруг, а постепенно, не огулом, а с разбором, так, чтобы это не нарушало народного органического творчества, не мешало бы развитию нашего национально-культурного типа, чтобы основы жизни оставались прежними.

Но под Москвой, на вольном воздухе села Преображенского, вырастал тот, кто развенчает Москву, кто перенесет из нее местопребывание царей на берег Варяжского моря, вместе со средоточием государственного церковного управления, кто прорубит там окно в Западную Европу для широких заимствований оттуда, кто обрежет в Москве русские бороды и длинные старорусские полы и рукава одежд и заставит нас жить и действовать на западноевропейский лад.

XIV. Москва при Петре I

 царствованием Петра I начавшаяся новая эпоха в истории России отразилась на нашей Москве множеством глубоких внешних и внутренних перемен.

Но примечательно, что Москва сама приготовила преобразователю России многие элементы его западничества: она представила ему уже в самом Кремле зачатки западных обычаев и образования, в Немецкой слободе — иностранных инструкторов; на маленьких прудах в Кремле, где пущены были первые потешные кораблики, и на Яузе, где был спущен английский ботик, воспитала в юном царе стремление к морю, а на Сухаревой башне дала даже первое адмиралтейство…

Опальный при Феодоре Алексеевиче и Софье царевич, а затем и царь, не мог получить хорошего учителя, вроде учившего его старших братьев и сестер и владевшего значительным образованием Симеона Полоцкого, а должен был довольствоваться учителем простой грамоты — дьяком Зотовым. Мало того, царица Наталья Кирилловна со своим царственным сыном должна была покинуть Кремлевский дворец и проживать в селе Преображенском, двор коего мало кем посещался и часто зарастал травою. Здесь трудно было поддерживать не только тот этикет, который господствовал в Кремлевском дворце, но и простой порядок… Одаренному живою, кипучей природой царственному отроку Петру трудно было усидеть в унылом Преображенском дворце, а удержать его там было некому. И вот он начинает пользоваться свободою, — не только бегать в окрестностях Преображенского, но и заводить знакомства с кем придется. Эта свобода движений на чистом воздухе была, конечно, полезна в физическом отношении, но она могла стать вредною в нравственном и умственном. Но Провидение, бодрствующее над Россией, обратило к пользе России эти несчастливые обстоятельства отрочества и юности Петра. Отыскивая выход своей энергии, он затевал непрерывные игры и, томимый любознательностью, сам находил себе учителей.

Село Преображенское на северо-восточной стороне Москвы, направо от Сокольничьего леса, может быть названо местом воспитания Петра I, колыбелью его преобразований, родиной императорской гвардии, начиная с ее Преображенского полка. Недаром здесь в 1883 году в дни св. коронования императора Александра III, праздновалось двухсотлетие существования двух старейших полков нашей гвардии.