В тот день они ходили по Шпариергейт, из лавки в лавку, смотрели товары, пили чай, и она не догадывалась, что вскоре весь ее мир перевернется вверх дном после письма, пришедшего с утренней почтой из Банкуэлла. Вернувшись к тетке, она застала ее в слезах.

– Тебе надо немедленно вернуться домой.

– Что-то случилось? – спросила Сюзанна, чувствуя, как в ее груди шевелится страх. – Умер папа?

– Если бы это было так… он разорен. Мы все разорены. Тебе надо вернуться и утешить его. – Вместе со страшным известием пришло странное облегчение. Высокий городской дом был пустым и затхлым. У себя в Банкуэлле она была в безопасности, что бы там ни было. Ее утешала мысль о высоких скалах и изящном старом доме. Может, еще не поздно спасти их деньги.

Под ярким солнцем Джосс ходил по крыше новой пристройки и проверял шифер и свинцовый водослив, следил, чтобы нанятый им каменщик делал все так, как велено. Мать стояла поодаль и чесала в затылке, глядя на двор, заваленный материалами.

– Ты скоро пустишь нас по миру из-за этой ерунды. Что мы будем делать втроем в этом пустом амбаре? Ты стал посмешищем с твоими фантазиями!

– Поверь мне, мам, я знаю, что делаю. Мой мастер говорит, что наш рудник не истощен и что свинцовая жила приведет нас к качественной меди. Я говорил, что построю нам хорошую усадьбу; этим я как раз и занимаюсь, – крикнул он с крыши. Мать лишь покачала головой и ушла.

Следующий посетитель заставил его за секунду спуститься на землю. Это был пастор Сими. Он шел мимо фермы и махнул рукой своему протеже.

– Ты проделал хорошую работу, Джосия, но боюсь, что напрасно, – прошептал он. – По твоей просьбе я приложил ухо к земле и прислушался, как обещал, но новости неутешительные.

– Мисс Сюзанна помолвлена в Йорке? – прошептал в ответ Джосс, и его сердце больно сжалось.

– Нет, еще хуже. Карры разорены. Банк лопнул, и сквайр опозорен, – сообщил пастор.

– Что я могу сделать? – воскликнул Джосс, пораженный этой новостью.

– Ничего. Мы можем лишь молиться за всех, кто потерял свои деньги. Сквайр лег в постель с бутылкой, проклинает себя. Я сказал ему, что все в руках Всевышнего, так он вышвырнул меня из комнаты. – Пастор склонил голову.

От этой неожиданной новости Джосс приободрился. Прежде Сюзанна жила совсем в другом мире, и у него не было никакой надежды. Когда она уехала в Йорк, он мог потерять ее. Теперь же помех не будет. Если она вернется домой, ничто не помешает ему посвататься к ней.

Сидя на краю утеса, он смотрел вниз, в сырость и мрак, куда неслись, крутясь и разбиваясь о каменные уступы, воды реки. Ему и самому хотелось совершить такой кувырок, чтобы за секунду все переменилось для него к лучшему. Но ничего не произошло. Он просидел так до темноты, молясь, чтобы Сюзанна вернулась домой. Ведь у человека должна быть надежда; пока она есть, он будет продолжать строительство и другие важные дела. Она поддержит его на долгие месяцы.

Весть о разорении Карра, принесенная из Банкуэлл-Хауса слугами, разнеслась по деревне, и ее услыхали все. Дом будет продан, а мисс Сюзанне придется пойти гувернанткой в богатую семью, чтобы зарабатывать себе на жизнь.

– Сквайр сломленный человек, он ослаб от страданий, долго не протянет, – прошептал пастор. – Когда девушка вернется к нам, боюсь, что ее семья сильно изменится от горя и нужды. Я даже слышать не хочу, что ты донимаешь ее своими предложениями. Имей терпение. Время – лучший лекарь.

О каком терпении могла идти речь, если скоро она будет жить лишь в нескольких милях от него? Как ему хотелось еще раз увидеть ее прекрасное лицо, утешить, но прежде всего он должен написать письмо с соболезнованием, своим лучшим каллиграфическим почерком, на этот раз надеясь вопреки всему на ответ. Теперь пришло время сделать финальный шаг в переделке фермерского дома.

Пастор удерживал нетерпеливого Джосса от контактов с семьей Карров, говоря, что пока он должен лишь подготовить почву для своего предложения и выждать несколько месяцев; этого требуют приличия. Скарпертонский банк, где сквайр был партнером, лопнул из-за какой-то рискованной операции за рубежом. Газеты были полны ужасных вестей, многие добропорядочные люди потеряли свои капиталы в этом коллапсе. Как человек чести, Эдвард Карр обязан выплатить свои долги, продав землю и имущество, иначе он будет опозорен. Внезапно ситуация поменялась, и Джосс понял, что наступил момент и пора ему сделать заявку на счастье.

Он выбрал погожее утро и прискакал на лучшем своем коне, в лучшей одежде к парадным дверям Банкуэлл-Хауса. На этот раз ему не отказали. Сквайр пригласил его, хоть и не без колебаний, в гостиную. Страдания, неудачи и крепкое вино прорезали морщины на его когда-то красивом лице. Держался он настороженно, но учтиво.

Джосс сел, стараясь держаться солидно. Его поразили роскошные драпировки и темная панельная обшивка, портреты на стенах, дорогой фарфор в шкафах, а собственные попытки украсить фермерский дом теперь казались ему жалкими. Давняя мечта близилась к осуществлению, но надо быть терпеливым. Он, как мог торжественно, выразил свои соболезнования. Его слова были приняты со сдержанным кивком.

Затем настало время поразить слух сквайра всем, чего он достиг за последний год. Джосс говорил про новую пристройку к Уинтергиллу, о племенных овцах и баранах, о залежах минералов на его землях. О том, что его каламитовую руду покупает по мере надобности фирма с Бонд-стрит для выплавки меди; ее перевозят по каналу из Гаргрейва в Лидс, оттуда в Лондон.

– Ни для кого не секрет, что я давно питаю самые возвышенные чувства к мисс Сюзанне Карр, – продолжал он со своим лучшим йоркширским произношением, добавив, что ему много лет хотелось сообщить об этом. – Прежде я считал себя недостойным ее внимания, но я надеюсь, что за последние годы я преодолел пропасть между нашим положением в обществе своими стараниями и честным предпринимательством.

– И теперь ты хочешь пнуть собаку, когда она заболела? – рявкнул старик.

– Вовсе нет, – возразил ему Джосс. – У меня это не мимолетное увлечение, а искреннее желание сделать мисс Сюзанну моей супругой и оказать ей почтение, которого она заслуживает. Мне больше никто не нужен, – заявил он со всей убежденностью, на какую был способен, но про себя сомневался, не зашел ли слишком далеко, а то ведь ему и на дверь могут показать.

– Молодой человек, мне нравится, когда парень знает, чего хочет. Но Сюзанна не из тех, с кем можно забавляться. Она все, что у меня осталось. У меня нет для нее богатого приданого, если тебя интересует именно это. – Эдвард Карр дернул за звонок, вызывая в комнату свою любимую дочь. Сердце Джосса бешено стучало в груди; он понимал, что в этом жесте – вся его надежда.

Она пришла, спокойно села, снова выслушала его соболезнования, не сказав ни слова. От переживаний Сюзанна сильно похудела и повзрослела, но в его глазах была прежней красавицей.

Она молча выслушала его робкое, с запинкой, предложение. Он попросил ее пройтись с ним по саду. Сюзанна кивнула и встала, смутившись; потом повела его в сад. Был разгар лета, каскады роз источали восхитительный аромат.

– Все это крайне неожиданно. Я не могу быстро принять решение. Боюсь, твой выбор весьма неудачный… Я совсем не знаю фермерской жизни и не умею работать.

– Я не прошу тебя быть служанкой.

– Мне надо все обдумать… но ты получишь ответ в конце месяца.

Дни медленно тянулись и складывались в недели, а ответа все не было. Джосс уже стал думать, что все его труды напрасны; что все это бесполезные, дорогостоящие и экстравагантные проявления его тщеславия.

Иногда, когда он корпел над счетами, пытаясь сбалансировать растущие траты, он откладывал в сторону ручку и со вздохом думал, что его возлюбленная не торопится под венец. Но тут же упрекал себя в черствости. Разве она не лишилась своего будущего, полагавшегося ей по праву? Слишком рано ждать от нее ясности духа. Тогда он утешался словами пастора: время – лучший лекарь. Конечно, естественно, что она колеблется. Если она согласится, ей нужно дать все ткани и мебель, сколько бы это ни стоило. Даже ее кровать и мебель придется перевезти из Банкуэлла в Уинтергилл или изготовить такие же, чтобы она чувствовала себя в привычной обстановке.