Миссис Сноуден посмотрела ей в глаза прямым взглядом, и что-то невысказанное произошло между двумя женщинами.

– Извините… Значит, думаю, вы не рады Рождеству.

– Тут много чего накопилось, – вздохнула Кэй. – Но Иви еще слишком маленькая, чтобы это понять.

– Надеюсь, вы позволите мне говорить прямо, – прошептала миссис Сноуден. – Отдайте ее в школу. Там она хорошо встретит Рождество. Ну а вы сможете побыть в стороне от праздника, наедине со своим горем. Может, вам станет легче. Надеюсь, вам тут будет хорошо. Смена обстановки так же полезна, как и отдых, но горе останется с вами навсегда. – Она помолчала. – Поезжайте в Скиптон, там на Хай-стрит есть рынок. На нем можно за полцены купить зимние шмотки. Погода у нас непредсказуемая. Знаете, что говорят про йоркширский климат? Девять месяцев зима, а три месяца плохая погода. – Она засмеялась.

– Так любила говорить моя бабушка Нортон. Она жила в Банкуэлле. Я приезжала к ней на каникулы, – сообщила Кэй.

– Нортон, надо же. Тогда мы практически родственники, если это так. Когда-то это была большая семья… Может, я знала ее?

– Она была Бетти Нортон, замужем за Сэмом. Мою мать звали Сьюзен… она училась в школе в Сеттле.

– Ну, я училась намного раньше… Господи, мир тесен! Она была членом Женского института?

– Возможно, была. Впрочем, она умерла много лет назад. Мама продала ее дом.

– Мне тоже хочется жить в каком-нибудь маленьком доме в Банкуэлле, но это уже другая история… Ну, мне пора. Сейчас расскажу Нику, что ты подумала, будто я его жена, – уже у двери миссис Сноуден показала пальцем на Иви. – Следите за ребенком и определите ее в школу. – Она заковыляла сквозь туман к большому дому, качая головой.

– Чем мы сегодня займемся, лапушка? – Кэй присела на краешек софы.

– Поставим видео и закажем пиццу, – ответила Иви.

– Мечтать не вредно. Мы в деревне, так что пойдем на прогулку, подышим воздухом. Мне хочется взглянуть на старый дом. Тут много интересного. Давай сметем паутину и наберем красивых листьев для окон. Ну, давай, надевай сапоги и анорак, – бодро и весело проговорила Кэй, хотя у самой на душе скребли кошки. Ничего, что она поведала хозяйке истинную правду о себе. Только бы та не стала ее опекать. Впрочем, Иви можно отдать в деревенскую школу. Идея неплохая.

Хозяйка Хепзиба глядит на противень с выпечкой, остывающей на кухонном столе. Собака поглядывает из угла на перечное печенье, но с места не вскакивает, боится ее. Уже начинается сезон для поминального печенья, но это разве выпечка? На Мартынов день с печенья начинается малый пост, время для молитвы и воздержания. Хепзиба вдыхает запах меда и молока, символы неба и земли, а еще запахи перца, гвоздики и миндаля. Куда же делись ее решетка и сковородка? Молодежь ничего не смыслит в священном кулинарном искусстве. Разве можно такими вещами накормить бедных и облегчить страдания усопших душ?

Она выглядывает в окно, невидимая для живых. Во дворе прыгает и танцует девочка, словно пухлый подсолнечник, ее носик испачкан в пыльце пижмы. Вот она пробегает по луже. Ох, что же мать за ней не смотрит? Хепзиба замечает движение в зарослях на границе фермы.

Вот если бы кузина Бланш слушала разумные доводы… но ребенок будет теперь притягивать ее сюда словно магнит. Покоя не жди. Бланш так легкомысленно обращается с чужими детьми. Она начнет озорничать, когда тьма перевесит свет. Вставай, Уинтергилл, и гляди в оба. Опасность близка. Наша молитва принесла нам ребенка, но на этот раз мы должны окончательно покончить со злом или мы будем прокляты.

Почему же это время года приносит одни лишь горести в мое сердце? Почему оно порождает ненависть и отчаяние? Все начинается заново.

– Ну-ка, пошевеливайтесь, а то мы опоздаем, и пастор рассердится. – Хепзиба надела черную шляпу с широкими полями и подгоняла служанок, чтобы они поскорее одевались. В воскресенье всегда приходится спешить, ведь надо еще спуститься в долину и успеть к Св. Освальду в Уинтергилл. Натаниэль возился с сапогами, в которых пойдет потом на поле; он не желал тратить лишнее время, когда надо сделать сотню дел. Новый священник строго следил за тем, чтобы прихожане аккуратно посещали церковь. Если что – он и соглядатаев пришлет, чтобы проверить, не спят ли Сноудены, не пренебрегают ли они своим духовным здравием. Пастор Бентли не был склонен к компромиссам. Он был преданным сторонником Кромвеля и пуританской морали.

Хепзиба заботилась о своих подопечных будто наседка о цыплятах. Никто не шел в храм без чистого льняного воротника и манжет, теплых башмаков и плащей, будь то хозяева или слуги. У очага крутилось колесо прялки, не знали праздности и вязальные спицы. В духе времени, когда на шее не носили изящные кружева, а детям не шили одежду, как это ни печально. Ей надо учиться терпению и ждать волю Господа, может, он и пошлет ей ребеночка. Она покраснела от смущения и ускорила шаг, спускаясь с горы.

В каменном храме было морозно; домочадцы сели на скамью, тесно прижавшись друг к другу. Хепзиба видела, что пастор хотел утвердить свой авторитет над этой пестрой конгрегацией негодяев-папистов и бывших роялистов. С багровым от рвения лицом он взошел на кафедру. Сноудены сидели на своей обычной скамье с онемевшими от холода ногами. Голые каменные стены, откуда были убраны все неподобающие изображения, не могли отвлечь внимание от надвигавшейся бури. Натаниэль, ее супруг, уже задремывал; Хепзиба слышала, как урчал его живот, соскучившийся по еде.

– Слово Господа сошло на меня неугасаемым огнем. К нам приближается время Адвента, время ожидания, время поста и покаяния. Между тем мне стало известно, что некоторые из нас до сих пор не отступились от языческого обычая жечь костры, устраивать пирушки и уже готовятся к Святкам и Рождеству.

Да будет вам известно, что уже несколько лет практика празднования Рождества объявлена вне закона властями этого региона. Подобные действия оскверняют Священное Писание. Рождество Господа нашего – торжественное и серьезное событие, ему приличествуют пост и молитва. Но я слышал, что среди вас есть те, кто превращает это в греховное богохульство, распущенность, вольнодумство и служит скорее Сатане, чем покаянию.

По рядам прихожан пронесся ропот, люди наклонили голову, чтобы скрыть покрасневшие от стыда щеки, многие вспоминали недавнюю игру в карты, лицедейство и пьяные пирушки. Хепзиба внимательно слушала. В это утро Бентли метал громы и молнии.

– Вы ловко прячете свой стыд, распутники, танцующие и поющие в священную субботу; картежники, пьяницы и драчуны. Берегитесь! Глаз Господа все видит. Он не терпит глумления над святой верой. В Книге Судного Дня написано, что госпожа Палмер погрязла в похоти и разврате, что она выставляет напоказ свое тело с таким легкомыслием, что хоть зови констебля. Разве школяра Ноулса не застали в постели с некой Бесс Фордалл, где они лежали как муж и жена, попирая священные узы брака? Некоторые из вас за двенадцать дней Рождества позорят Господа нашего больше, чем за предыдущие двенадцать месяцев.

Он помолчал, набирая сил для новой тирады.

– Никогда больше не отмечайте Рождество. Не поносите Его страдания своими вольностями. Уже несколько лет действует всеобщий обычай отказаться от соблюдения этого фривольного действа в пользу молитвы и поста. Пускай Рождество станет еще одним рабочим днем и не более того, иначе вас ждет кара небесная. Как бы вы ни грешили в эти недели в прошлые времена, теперь перед вами человек, который полон решимости поддерживать закон. На разгульные действия наложен запрет, а ослушников ждет вечный мрак, где на них не упадет ни луча вечного света.