Почти безотлагательно Ходорковского отправили обратно в Москву под вооруженной охраной и поместили в мрачном тюремном изоляторе, известном как «Матросская тишина», где он был заперт в камере с пятью другими заключенными. Находясь в заключении так близко от президента, которого он имел дерзость спровоцировать, самый богатый человек страны завтракал ежедневно жидким рыбным супом и чаем, а обедал тарелкой гречки с маргарином. Но худшее было впереди. Арест сильнейшего из оппонентов Путина произвел на олигархов эффект разорвавшейся бомбы. Роман Абрамович, за четыре месяца до этого купивший футбольный клуб «Челси», находился в Лондоне, где его команда играла против «Манчестера», когда до него дошла эта новость. Как и все прочие, Путин хорошо знал, что два нефтяных барона – Ходорковский из «ЮКОСа» и Абрамович из «Сибнефти» – только что согласились слить свои компании. Хотя Абрамович был достаточно уверен в своей безопасности, все же, зная, что Путин только что взял под стражу его нового бизнес-партнера, не мог чувствовать себя абсолютно спокойно. Первым делом он позвонил в Москву, своему другу Алексею Венедиктову, независимому политическому комментатору. Он знал, что у Венедиктова есть уши в Кремле, и что он еще в июне прошлого года предупреждал Ходорковского, что рано или поздно того арестуют. В то время оба олигарха только посмеялись над таким предположением, но сейчас Абрамовичу не терпелось узнать от своего лучшего (и возможно, единственного) русского медиа-информатора побольше. Он сказал Венедиктову, что завтра возвращается в Москву и хотел бы переговорить с ним. Венедиктов отнесся к этому без энтузиазма. Он не радовался перспективе поездки на дачу Абрамовича, но олигарх настаивал. Он будет в России всего один день, и для него очень важно поговорить, и поговорить по секрету. Радиожурналист уступил, и, когда он прибыл к олигарху на дачу, он нашел ее утопающей в цветах: это был 37-й день рождения Абрамовича. Когда человек, богатством и влиянием равный Абрамовичу, празднует свой День рождения, цветочные подношения должны быть потрясающими – но Венедиктов не был впечатлен. Он предложил другу забрать цветы, продать их на улицах, а деньги потратить на пищу для бедных.

После такого неблагоприятного начала они начали обсуждать арест. Вскоре после этого, сидя за столом в своем любимом грузинском ресторане, Венедиктов сказал мне: «Абрамович казался парализованным, ошеломленным этой новостью. Он был уверен в неприкосновенности Ходорковского. Это был один из его просчетов. Он позвал меня, чтобы объяснить мне [и, возможно, всей армии слушателей Венедиктова на „Эхо Москвы“], что это не он отправил Ходорковского в тюрьму. Я ему не очень поверил и сказал об этом. Он ответил: „Неужели я не могу Вас никаким образом в этом убедить?“. Я ответил, что он может попробовать, может изложить свои соображения, но я оставляю за собой право окончательного решения».

Хотя Абрамович и стремился к тому, чтобы все знали, что он не имел никакого отношения к аресту Ходорковского, но для прояснения этого он готов был задержаться в Москве не более суток.

Некоторые критики выступили с предположениями о том, что Путин, ободряемый своим помощником Сечиным, инспирировал арест его противника и ликвидацию «ЮКОСа», официально представленную как «форсированная продажа активов». Первоначальное объяснение ареста, данное Ходорковскому, быстро забылось, когда Генпрокуратура объявила, что его обвиняют в злостном уклонении от уплаты налогов, мошенничестве и краже на сумму свыше одного миллиарда долларов. Пошли слухи, что Ходорковский намеревался купить поддержку значительного числа депутатов Госдумы в преддверии выборов, назначенных на 7 декабря. Существует также ничем не подкрепленная теория о надеждах Путина на то, что Ходорковский, как и Березовский с Гусинским, покинет страну, если запугать его ближайших соратников; таким образом, его «правая рука», Платон Лебедев, был арестован и обвинен в мошенничестве на сумму 280 миллионов долларов при приватизации компании по производству удобрений, имевшей место почти десять лет назад. Двум другим менеджерам «ЮКОСа» предъявили обвинения в уклонении от налогов и убийстве. Но Ходорковский не внял давлению Путина, демонстрируя тем самым не то выдающуюся храбрость, не то колоссальную недооценку ситуации. Преследования продолжались. Рейдам подверглись не только офисы «ЮКОСа», но также штаб-квартиры партии «Яблоко», от которой менеджеры «ЮКОСа» собирались баллотироваться в Думу. Этот ход сделал для партии невозможным прохождение пятипроцентного барьера и лишил ее мест в российском парламенте.

Не все вышло так, как хотел Президент. Стабилизация российской экономики – становой хребет его политики – получила мощный удар, когда иностранные инвесторы кинулись выводить свои активы. Рынок ценных бумаг за один день упал на 10 процентов. Но если игра Путина была направлена на завоевание расположения простого обывателя, то он определенно вышел победителем. В результате атаки на империю «ЮКОС» его личная популярность возросла на 2 процента, а акции компании подскочили на 4,1 процента, когда 3 ноября Ходорковский отказался от должности исполнительного директора. Никто не может отрицать, что эти события сделали Абрамовича еще богаче: любимый олигарх Путина в начале года сначала предложил создать «ЮкСи» – союз «ЮКОСа» и «Сибнефти» – и затем даже связал себя обязательством заплатить штраф в один миллиард долларов, если впоследствии он по каким-то причинам откажется от этого замысла. Но главной движущей силой компании, на которую он хотел поставить свое будущее, был человек, находившийся в тюрьме, а способ решения дел в путинской России сводится к неформальному решению большинства проблем. Абрамович потерял сильного союзника в Кремле, когда руководитель Администрации Президента Александр Волошин подал в отставку в знак протеста против обращения с Ходорковским, но это только сблизило Абрамовича и Путина.

«ЮКОС» уже купил 20 процентов акций «Сибнефти» за 3 миллиарда долларов, оценив компанию Абрамовича в 15 миллиардов, и предоставлял ей 26-процентный пакет в объединенной группе в обмен на оставшуюся сумму. Это ставило Абрамовича в неудобное для него положение младшего партнера, и, когда Ходорковский попал в немилость, руководство совместным экономическим объектом перешло не к президенту «Сибнефти» Евгению Швидлеру, а к одному из сотрудников Ходорковского, Семену Кукесу. Это сделало всю операцию уязвимой для политических атак, которых не произошло бы, если бы во главе стоял Абрамович, любимый олигарх Путина, или Швидлер.

Как раз перед началом встречи акционеров 28 ноября Абрамович приостановил слияние. Хотел ли он воспользоваться новой слабостью конгломерата в своих личных целях? Или действовал по приказу президента? Один из основных пайщиков потребовал, чтобы Абрамович уплатил в пятикратном размере штраф в 1 миллиард долларов, оговоренный в договоре слияния за его расторжение, вернул перво начальный взнос в 3 миллиарда долларов с процентами и отказался от 26 процентов «Сибнефти» в «ЮКОСе».

Изгнанный олигарх Леонид Невзлин, замешанный в махинациях акционер «ЮКОСа», и двое других впоследствии предлагали вернуть свою долю в обмен на освобождение Ходорковского, но сам Ходорковский отказался от предложения прежде, чем кто-либо получил шанс обдумать его. Частичное объяснение этому нашлось позднее, когда он, отбывая восьмилетний срок в сибирской тюрьме, сделал заявление на своем веб-сайте – который ему каким-то образом удавалось поддерживать – о том, что он враг Путина, а не России.

Конечной целью Ходорковского было – и, возможно, все еще остается – достижение политической власти. Он нажил деньги, неописуемое количество денег, построив такой огромный бизнес, что его коммерческое предприятие стало четвертым по величине в стране. Одним словом, ему уже хотелось чего-то нового. Такой успех, кажется, выработал в нем презрение к тем, кто достиг вершин власти, но ничем не отметился в бизнесе.

Степень контроля Путина над Абрамовичем стала ясна мне и писателю Доминику Миджли, когда я передал в Кремль заявление, сделанное для нас Березовским в ходе исследования, проводимого для создания нами отдельной биографии Романа Абрамовича. В своем укрепленном офисе в Мэйфэре Березовский сообщил нам с Миджли, что Абрамович заставил его продать долю в «Сибнефти» за 1,3 миллиарда долларов, в то время как она стоила вдвое-втрое больше (заявление это с тех пор стало предметом битвы между этими двумя людьми в Высоком суде). Березовский также утверждал, что Абрамович объявился во время его французского «изгнания» и заявил, что если его требование не будет выполнено, то «Путин разрушит нашу компанию, и мы оба останемся ни с чем».