Версия Путина относительно данной истории существенно отличается. Он говорит, что на встрече присутствовало четыре человека: Ельцин, Скуратов, Примаков и непосредственно он сам. Ельцин положил видеозапись и фотографии на стол и сказал: «Я полагаю, вам не следует продолжать работу в качестве генерального прокурора». Примаков согласился. «Да, Юрий Ильич, я думаю, вам необходимо написать заявление об отставке». Скуратов поразмыслил, затем взял лист бумаги и написал заявление об уходе. Но Скуратов не сдался. Самым влиятельным его союзником был оппонент Ельцина Юрий Лужков. В качестве регионального лидера он являлся членом Совета Федерации, верхней палаты российского парламента, в чью ответственность входил контроль деятельности прокурора. Совет проголосовал в поддержку Скуратова, после чего тот отменил прошение об отставке и обнародовал детали своего незаконченного расследования по делу о контрактах на реставрацию Кремля. Лужков вел весьма агрессивную политику, разжигая огонь и требуя, чтобы прокурору дали возможность закончить свою работу.
Двадцать четвертого марта Евгений Примаков летел в Вашингтон с официальным визитом, но, узнав, что НАТО начала бомбардировку Югославии, он приказал повернуть самолет над Атлантикой и лететь обратно в Москву. Российские СМИ окрестили это решение «петлей Примакова», и оно нашло бурную поддержку общественности. Действительно, к своему достоинству, Примаков стал чрезмерно популярной, честолюбивой и опасной фигурой. Ажиотаж вокруг его личности в Кремле привел к тому, что Ельцин стал подозревать, что премьер-министр организует заговор с одним из его самых близких советников, генералом Николаем Бордюжей с целью свержения Президента.
Взлет Бордюжи по скорости был подобен метеору, столь же головокружительным было его падение. Бывший офицер КГБ был руководителем Федеральной пограничной службы, а 14 сентября 1998 года он был назначен главой всемогущего Совета безопасности. Спустя четыре месяца он стал руководителем ельцинского штаба, что сделало его одним из самых влиятельных людей в России. Однако вскоре после этого Бордюжа потерял обе должности. 19 марта на смену ему пришел бородатый экономист Александр Волошин, один из бывших деловых партнеров Березовского, человек, удивительно гармонично вписывающийся в это хитросплетенное общество, а спустя несколько дней должность председателя Совета безопасности принял Путин. Тем не менее, Примаков продолжал оказывать давление на Березовского. 5 апреля заместитель прокурора Николай Волков подписал ордер на его арест в связи с обвинением в неправильном использовании дохода «Аэрофлота». Березовский никогда не был держателем акций «Аэрофлота», но имел доступ к миллионам долларов в твердой валюте от продаж билетов на международные авиарейсы. Березовский находился в то время в Париже и добился аннуляции ордера, совершив телефонный звонок своим союзникам в Кремле. «Примаков намеревался посадить меня в тюрьму, – прокомментировал Березовский. – Мы отмечали день рождения моей жены, [и] совершенно неожиданно на торжество явился Путин. Он пришел и заявил: „Меня ничуть не заботит, что Примаков теперь подумает обо мне. Я чувствую, что в настоящее время это является правильным“».
Путин знал или догадывался о том, что у него твердая почва под ногами. 12 мая Ельцин уволил При макова. Спустя три дня в Думе были предприняты попытки объявить импичмент Президенту, но эти усилия завершились унизительным поражением, когда Кремль или его союзники якобы заплатили 30 тысяч долларов за каждый голос в его поддержку. Ельцин с его шатким здоровьем не мог вынести этот стресс. По причине болезни он отменил встречу с премьер-министром Испании Хосе Марией Аснаром, предоставив Лужкову новый повод для сомнений в его пригодности к занимаемому посту. По его заявлению, Россией управлял не Ельцин, а «режим» Кремля, включавший в себя Березовского, его союзника Александра Волошина, а также «Таню и Валю». Тем не менее, Ельцин достаточно быстро выздоровел и назначил премьер-министром Сергея Степашина, ранее занимавшего должность министра внутренних дел. Со стороны Думы не возникло возражений, и назначение было подтверждено большинством: 301 к 55 голосам. Новый премьер-министр пообещал расправиться с преступным капитализмом, повысить налоги на алкоголь и топливо, а также ввести более эффективную систему сбора налогов. При содействии Чубайса (которого поддержали 180-тысячные войска Министерства внутренних дел) он взял на себя обязательство ввести законы, требуемые МВФ в качестве оплаты займа в размере 4,8 миллиарда долларов, призванного спасти Россию от невыполнения обязательств по внешним долгам.
Однако Михаил Ходорковский воспользовался возможностью дефолта на сумму в 236 миллионов долларов, долга консорциуму западных банков, и, избавившись от целого ряда инвесторов, обрел полный контроль над «ЮКОСом». «Если человек не является олигархом, – сказал он одному журналисту, – то с ним что-то не так. Все имели равные изначальные условия, каждый мог бы этого добиться. Если человек не сделал этого, это означает, что с ним что-то не так». В начале 1998 года он приобрел еще одну нефтяную компанию, «Томскнефть», и стал добывать нефть из ее богатых месторождений вместо того, чтобы разрабатывать месторождения «ЮКОСа». Одним из инвесторов «Томскнефти» был американец Кеннет Дарт, которому принадлежали 13 процентов акций. Он использовал свой голос, чтобы воспрепятствовать осуществлению планов Ходорковского включить компанию в состав «ЮКОСа», в надежде на получение крупной прибыли при продаже своей доли. Однако ответным действием Ходорковского было понижение стоимости акций путем финансовых махинаций практически вплоть до их обесценивания. Дарт получил в наследство огромное состояние, сделанное на производстве пластиковой посуды, и у него было много денег. Он провел дорогостоящую PR-кампанию, целью которой было изобразить русского олигарха вором в средствах массовой информации по всему миру. Вопрос был улажен после заключения секретного соглашения, по которому Ходорковский приобрел акции Дарта, но это не помогло ему восстановить репутацию. Тем временем Путин продолжал делать успехи. 11 июня он присутствовал на напряженной встрече с американской делегацией, где обсуждался усугубляющийся кризис в Косово. Он произвел впечатление на заместителя госсекретаря США Строуба Тэлботта «своим самообладанием и уверенностью, выражающимися в сдержанной и тихой манере». По словам Тэлботта, Путин «был воплощением исполнительной компетентности, способности добиться цели без суеты и трений (такова была его репутация в Санкт-Петербурге, когда я в первый раз о нем услышал)». Тэлботт также заявил, что в Путине не было ничего напыщенного: «Никакого запугивания, никаких настойчивых просьб и обвинений, неизменно ассоциирующихся у меня с назидательным стилем русских политиков». Он считал Путина «пожалуй, самым невозмутимым русским из всех, кого когда-либо встречал. Он слушал с той внимательностью, которая была столь же расчетливой, сколь учтивой». Путин сказал Тэлботту, что он «сделал свою домашнюю работу», обратившись к творчеству русских поэтов, которых Тэлботт изучал в Йельском университете и в Оксфорде, – Владимира Маяковского и Федора Тютчева, чья философия отражается в следующих строчках: «Умом Россию не понять / Аршином общим не измерить / У ней особенная стать / В Россию можно только верить». На американца это подействовало весьма обескураживающе.
В конце июля премьер-министр Израиля Эхуд Барак полетел в Москву на переговоры с Ельциным о Ближнем Востоке. Он вернулся домой с новостью о том, что через несколько дней Степашин будет смещен с должности. Впоследствии Ельцин добавил, что у его «верного пса» нет никаких шансов стать его преемником. «Еще когда я назначал Степашина, – пишет он в „Полуночных дневниках“, – я знал, что уволю его». Кого же следующим назначили на злополучную должность премьер-министра? «Новым премьер-министром, чье имя упомянул Ельцин в разговоре со мной, – сообщил по телефону израильский премьер-министр Биллу Клинтону, – стал какой-то человек по фамилии Путин».
