Появлялись обнадеживающие признаки того, что Президент полностью завершит второй срок. Его здоровье заметно улучшилось после сложного аортокоронарного шунтирования, проведенного в Московском кардиологическом центре в ноябре предыдущего года с целью обхода пяти забитых артерий, поставляющих кровь его сердцу. На время семичасовой операции Ельцин передал свои формальные полномочия, включая черный чемодан, содержащий коды активации ядерного оружия, премьер-министру Виктору Черномырдину. Но сразу забрал их обратно после выхода из-под наркоза. Березовский и Абрамович знали, что, прежде чем уйти с поста в 2000 году, Ельцину было необходимо найти преемника – приемлемую для Парламента кандидатуру, которая, однако, не будет представлять угрозы для него самого. Так что предложить удачного кандидата было бы в их долгосрочных интересах. Приняв на себя эту новую роль в ГКУ, Путин организовал аналитическую группу, в ходе работы которой были выявлены должностные преступления, совершенные государственными чиновниками. Кроме того, Путин подготовил доклад о злоупотреблении полномочиями в ведомстве Бородина – после его прочтения у Ельцина едва не случился очередной сердечный приступ. Этот доклад был тихо предан забвению. Ельцин не любил выносить сор из избы.

С неосознанной иронией Ельцин позднее прокомментировал, что доклады Путина во время работы в ГКУ являлись «эталоном прозрачности». Помимо этого, он был впечатлен деловым этикетом и молниеносной реакцией Путина на замечания. «Путин старался избегать личной составляющей в ходе наших контактов, – писал Ельцин в „Полуночных дневниках“, – заметках, составленных в период второго срока правления, когда он страдал от бессонницы. – И именно по этой причине мне хотелось общаться с ним больше».

Такая отрешенность Путина была полезна во время работы. Дома он более свободно выражал свои чувства, не скрывая гордости за двух прекрасных дочерей. Его отношения с супругой были порой весьма сложными, и Людмила Путина не боялась откровенно высказываться об их спорах. В одном из своих редких порывов к обретению независимости она провела четыре дня в Гамбурге с подругой Ирен Питч, с которой она подружилась в 1995 году во время официального визита Владимира Путина в город-побратим Санкт-Петербурга. По воспоминаниям Питч, Людмила Путина сердилась на мужа за запрет пользоваться кредитной картой. «Это глупо. Я никогда не буду такой, как Раиса Горбачева», – заявила будущая первая леди. Эти две женщины поддерживали близкую дружбу, и Людмила Путина делилась личными секретами по электронной почте и в письмах – она даже представить себе не могла, что Питч однажды опубликует их с целью получения прибыли. Как рассказывает Питч, причиной, по которой Людмила вышла замуж за Владимира Путина, было то, что он не пил и не бил ее. Однако от лица Людмилы было отмечено, что она лишь процитировала русскую поговорку о том, что хороший человек так не поступает, но вовсе не руководствовалась столь узкими критериями в своем супружеском выборе. Питч также не оставила без внимания очевидный интерес Людмилы Путиной к астрологии, рассказав, что Путин ставил это в один ряд с оккультизмом и язычеством и «затыкал ей рот, как только она начинала высказываться на тему знаков зодиака». Это создало искаженное мнение относительно весьма умеренного интереса г-жи Путиной – строгой православной христианки, которая всего лишь просматривала гороскопы в ежедневных газетах.

Помимо этого, Питч рассказывала, будто в своей переписке Людмила Путина признавала, что ее раздражают некоторые привычки мужа. «По вечерам он проводит слишком много времени с друзьями, – писала она, по словам Питч, – и когда он приводит их домой, мне приходится подавать им напитки, корнишоны и рыбу». Кроме того, она рассказала о том, что ее муж «всегда едет в Финляндию, когда ему нужно сказать что-либо важное, – поскольку в России, как он полагает, нет такого места, где можно говорить без опасения быть подслушанным». Питч сделала достоянием общественности и то, что Людмила Путина доверила только ей: «Иногда так случается, что я очень стараюсь и делаю что-то исключительно хорошо, Володя хвалит меня за это, но некоторое время спустя я допускаю промах, тогда мои достижения уже не считаются, и я могу быть реабилитирована только по исправлении ошибок. Это причиняет мне боль».

Питч также утверждает, что, когда в 1997 году она неделю гостила у семейства Путиных на их даче в Архангельском – в то время как Людмила играла роль хорошей жены, готовя на кухне домашний суп, а Владимир, одетый в штаны и свитер, представлялся очаровательным хозяином – Людмила в шутку сказала своей гостье: «К сожалению, он – вампир»…

«Два голодных притаившихся хищника», – так публично описывает Питч сине-зеленые глаза премьер-министра, явно не имея намерений снова получить приглашение посетить дом Путиных. Хотя Путин, по всей вероятности, ненавидел нескромную гостью, он мирился с Питч как с подругой жены и с невозмутимым видом подшучивал, что ей следует поставить памятник, если она в течение трех недель сможет вытерпеть его жену.

Нежелательным итогом откровений Питч стало повышенное внимание средств массовой информации к г-же Путиной. Но впоследствии, когда журналист задал вопрос касаемо неосмотрительности жены, Путин ответил: «Граждане России выбрали Президентом меня, а не мою жену. Я очень благодарен ей; она несет свой тяжелый крест».

А в Санкт-Петербурге набирала обороты кампания против друга и политического наставника Путина Анатолия Собчака. «В то время возник конфликт между двумя главными группами в Кремле, – рассказывает помощник Галины Старовойтовой Руслан Линьков, член местной демократической партии России. – На одной стороне были Коржаков и Сосковец, на другой – Чубайс. Они боролись за влияние на Ельцина, и Санкт-Петербург стал местом этой борьбы».

Несмотря на увольнение Коржакова с поста главы службы безопасности Ельцина, у него все еще был доступ к власти в Министерстве внутренних дел через посредство друзей в ФСБ. Он также оказывал влияние на генерального прокурора Юрия Скуратова, который позволил ему продолжить вендетту против своего политического конкурента. «Они хотели получить как можно больше компромата на Собчака, – писал Ельцин в „Полуночных дневниках“, – и завести против него уголовное дело по обвинению в крупномасштабной коррупции».

По версии Ельцина, эти два заговорщика продолжали преследовать Собчака, обвиняя его в коррупции, в то время как Собчак утверждал, что Коржаков сфабриковал улики против него. В интервью газете «Санкт-Петербург Таймс» он сказал, что его телефоны прослушивались и за ним следили – факт, позже подтвержденный Ельциным в его мемуарах. Затем, во время допроса в ноябре 1997 года, Собчаку стало плохо: очевидно, он перенес сердечный приступ. 7 ноября он тайно вылетел на частном чартерном самолете в Финляндию и оттуда во Францию, предположительно, в целях лечения. До самой своей смерти в 2007 году Ельцин утверждал, что Путин содействовал бегству его великого друга и наставника, что обошлось примерно в 10 тысяч долларов. «Когда я узнал о том, что сделал Путин, я испытывал глубокое уважение к нему и благодарность», – писал Ельцин.

Путин всегда отрицал, что он имел какое-либо отношение к побегу Собчака, и утверждал, что прежний мэр проходил стандартный таможенный контроль и процедуру проверки паспорта на границе, как любой другой законопослушный гражданин. «Они преследовали беднягу по всей Европе, – утверждал Путин. – Я абсолютно убежден, что он был достойным человеком – достойным на все 100 процентов – потому что я имел дело с ним много лет. Это достойный человек с безупречной репутацией».

Путин работал в ГКУ чуть больше года, до повышения в должности 25 мая 1998 года, когда он стал первым заместителем руководителя Администрации Президента, в чью ответственность входило взаимодействие с регионами. Переход на новую должность произошел как раз вовремя: признавая всю важность его работы в ГКУ, Путин все же считал ее неинтересной и рассматривал вариант ухода в отставку и открытия собственной юридической практики. Его новым руководителем стал зять Ельцина Валентин Юмашев, руководитель Администрации Президента, пользовавшийся многочисленными привилегиями. В своей новой роли Путин возглавил комиссию, которая разрабатывала соглашения о разделении ответственности между центральным правительством и 89 субъектами федерации. В беседах с губернаторами регионов он развивал идею создания «нового федерализма», объясняя, что вертикаль власти была разрушена во время распада Советского Союза и что ее необходимо восстановить для обеспечения эффективного управления государством.