В августе 1985 года Путин приехал в Дрезден один, чтобы обжиться на новом месте работы и подготовить жилище для жены и ребенка. Людмила говорит, что изначально он предположительно должен был поехать в восточный Берлин, это было самое престижное место в советском блоке, но друг из КГБ – ленинградец, работающий в Дрездене, – порекомендовал Путина тамошнему начальнику резидентуры, когда срок его собственной командировки подходил к концу. Юрий Швец, который вместе с Путиным проходил подготовку в Краснознаменном институте КГБ, однако, утверждает, что направление в Дрезден было наказанием за пьянки в институте в те времена, когда власти запрещали алкоголь. Действительно, тогда велась борьба с пьянством – не только в КГБ, но и по всей Рос сии, – но остается неизвестным, был ли Путин пойман на неумеренных возлияниях. Генерал Олег Калугин, бывший начальник советской контрразведки, пренебрежительно относился и к Путину, и к его назначению. «Любое назначение в Восточную Европу, включая Восточную Германию, было знаком чьей-то неудачи либо нехватки способностей, – говорит он. – Его послужной список в КГБ ничем не примечателен, для КГБ он – пустое место». Конечно, его слова сложно считать правдивыми, так как это человек, который в 2002 году был заочно признан виновным в государственной измене и лишен военного звания, пенсии и 22 государственных наград, которые он сумел собрать до того, как бежал в США, где остается и по сей день. Поскольку контрразведка и разведка, где работал Путин, – это два разных департамента, то Путин великодушен в своем ответе: «Он не мог меня вспомнить, [потому что] мы с ним не контактировали, я даже не был с ним знаком. А я его помню, потому что он был большим начальником, и его знали все. Что же касается того, знал ли он меня, – нас таких были сотни».

Будущему российскому Президенту было 32 года, и облегчение от смены ежедневной бюрократической рутины в Большом доме на заграничное назначение было ощутимым. «Я работал в органах уже 10 лет, – говорит он. – Как вы думаете, насколько романтично это было?» Скоро он обнаружил, что жизнь в Дрездене гораздо привлекательнее в материальном плане, чем жизнь в Ленинграде. Полки магазинов ломились от товаров, а длинных очередей снаружи – «подобных российским» – почти не было. Продукты были так хороши, что он начал набирать вес. Он ездил по городу в государственной машине с шофером, «Ладе» русского производства (на внутреннем рынке известной как «Жигули»), и наверняка изумленно смотрел на крупных восточных немцев, втиснутых в их крошечные «Трабанты», малолитражные автомобили с хвостовым оперением и двухцилиндровым двухтактным двигателем, которые передвигались по улицам, как моторные сенокосилки. Когда дело дошло до поиска квартиры, особенного выбора у него не было: агентов КГБ размещали в многоквартирном доме на Радебергер-штрассе, где жили также и члены восточногерманской секретной службы, Штази. Путин был одним из восьми офицеров КГБ, работавших под началом полковника Лазаря Матвеева в сером особняке, окруженном высокими кирпичными стенами. Это огороженное здание по адресу Ангелика-штрассе, 4, стояло напротив Дрезденской штаб-квартиры Штази, а его окна выходили на реку Эльба. Специализацией новоприбывшего была политическая разведка – получение информации о политических деятелях и планах врагов стран советского блока, самым опасным из которых считалась НАТО. Одним из его первых шагов стала установка неформальных контактов со Штази. Клаус Зухольд рассказывает, что однажды осенью 1985 года, утром в четверг Путин вместе со своим предшественником появились на спортивной площадке, где сотрудники Штази часто играли в футбол. Он представился просто как Володя. После игры агенты договорились снова встретиться в компании, и Путин принял приглашение Зухольда, который хотел показать ему окрестности города. «Путин приехал в серой „Ладе“, на нем была большая меховая шапка, – вспоминает Зухольд. – Его жена тогда еще была в России. Вместе с моей женой мы выехали за город и провели большую часть дня вместе. Это был первый раз, когда мы свободно разговаривали. Он отпустил пару шуток про полицию и одну про евреев, что несколько удивило меня и Мартину [его жену]. Мы говорили об истории, литературе и философии. Он очень восхищался немецкой культурой и дисциплинированностью. Он явно был горд своей принадлежностью к КГБ. Это было его жизнью. Он показал мне свои наручные часы, на которых была выгравирована надпись от какой-то крупной шишки из КГБ. Ему нравились патриотические истории о великом прошлом России и о ее знаменитых героях».

Людмила приехала к мужу в Дрезден позднее, в 1985 году, после того как окончила Ленинградский государственный университет, став специалистом по испанскому языку. Без ее ведома КГБ провел секретную проверку на благонадежность, и ее выезд за рубеж был одобрен. Путин заметил, что ей в целом понравилась двухкомнатная квартира, хотя она и была вынуждена носить маленькую Машу вверх-вниз через пять этажей. Из соображений безопасности квартира была расположена недалеко от советской военной базы, но это не особенно помогало Путиным избавиться от ощущения одиночества в чужом городе. «Мы сидели на чемоданах и мечтали о возвращении домой, – говорит Людмила. – Вначале мы очень скучали по дому». Практичная во всем, Людмила решила эту проблему, начав общаться со своими немецкими соседями. Скоро она втянулась в будничные дела вместе с другими молодыми мамами и восхищалась их аккуратностью. Они мыли окна раз в неделю, а по утрам, перед тем как уйти на работу, выходили на задний двор, натягивали веревку между двумя металлическими опорами и ровными рядами развешивали выстиранное белье, закрепляя его прищепками. Этот ритуал казался новоприбывшей восхитительным.

Восточная Германия была полицейским государством, управляемым «двумя Эрихами»: Эрихом Хонеккером, председателем Госсовета и, таким образом, фактически лидером государства, и Эрихом Мильке, министром государственной безопасности. Хонеккер был ответственным за возведение Берлинской стены, которая окружала западные районы Берлина с 1961 года, в то время как Мильке, главе Штази, приписывали создание «самого совершенного полицейского государства всех времен». Штази имело штат из 97 тысяч работников в стране с населением 17 миллионов человек и пользовалось услугами еще 173 тысяч осведомителей. На каждые 63 человека приходился один офицер Штази или осведомитель. Мильке, которого описывают как невысокого человека с очень короткой шеей, близко посаженными глазами и пухлыми щеками, контролировал разведку и контрразведку из штаб-квартиры Штази на Норманен-штрассе в пригороде восточного Берлина, Лихтенберге.

Путин не обсуждал рабочие дела дома, так что все, что Людмила узнала про Штази, она узнала от своих немецких соседей. «В КГБ всегда был принцип: ничего не рассказывай жене, – говорит она. – Они всегда исходили из предпосылки, что чем меньше жена знает, тем лучше она спит». Скоро стало понятно, что Путин проверяет ее новых друзей, потому что иногда он вдруг предлагал ей перестать общаться с кем-то, поскольку это было «нежелательно». Информация, скорее всего, поступала из документов Штази, основанных по большей части на доносах «неофициальных сотрудников», самых ненавидимых в народе осведомителей, которые доносили на своих собственных родственников и друзей.

По выходным Путин с друзьями выезжал за город, в Саксонское предместье, выпить пива с сосисками. Вес Путина продолжал увеличиваться – он поправился почти на 12 килограммов и стал весить около 76 килограммов. Он начал рыбачить и в некоторой степени стал экспертом в этом деле. Он также пристрастился к немецкому пиву и любил посещать на выходных город Радеберг, славящийся одной из лучших пивоварен в Восточной Германии. Людмила снова забеременела, и их вторая дочь, Катерина, названная так в честь матери Людмилы, Катерины Тихоновны, родилась в Дрездене 31 августа 1986 года.

Оглядываясь на прошлое, Путин описывает Восточную Германию как «жестко тоталитарную страну, похожую на СССР тридцатью годами раньше. И трагедия была в том, что многие люди искренне верили во все эти коммунистические идеалы». Он судил об обществе, окружавшем его, с точки зрения человека, чья родная страна проходила через социальный и экономический переворот, тогда как восточные немцы будто застряли в сталинских временах. В то время как Людмила наблюдала за горбачевской перестройкой по телевизору и узнавала о новых настроениях в России из обрывочных разговоров русских туристов, у Путина были гораздо более продвинутые источники информации в сети КГБ. «Мы начали подозревать, что этот политический строй долго не протянет», – говорит он. Существует великое множество мифов о его работе в Дрездене. Конечно, он вербовал осведомителей, получал через них информацию, анализировал ее и отправлял в московский центр через штаб-квартиру КГБ в Карлсхорсте, районе восточного Берлина. Это была рутинная шпионская работа, и ее вряд ли можно назвать заманчивой. Он настаивает на том, что он работал в «политической», а не в «технической» разведке. Утверждения о том, что он создал всемирную агентурную сеть для промышленного шпионажа, остаются бездоказательными. У Штази, объясняет он, были копии всех документов дрезденского штаба КГБ, и поэтому у него не было возможности участвовать в операциях, которые были бы неизвестны местным секретным службам. Далее он утверждает, что «большая часть работы происходила через граждан ГДР. Они все в списках. Все прозрачно и понятно, и немецкая контрразведка знает об этом». Это может быть так, но остается один вопрос: сохранились ли эти документы в почти уничтоженных архивах Штази?