Снесарева сопровождали местный проводник-киргиз и двое казаков – все оказались надёжными, знающими помощниками. Можно сказать, обошлось без особенных приключений. Самое неприятное – три десятка вёрст надо было пройти по афганской территории, весьма опасной: здесь бы командировочное удостоверение никто не спрашивал, и вполне могло так статься, что, попадись малочисленная экспедиция на глаза афганцам, никому бы и не узнать, куда она подевалась. Но, по счастью, не встретилась ни одна воинственная горская душа, «проскочил благополучно – шёл рано и в полном тумане (т. е. в облаках)». Правда, выпало встретиться с нарядом китайских пограничников. Те поначалу вели себя миролюбиво, затем стали вдруг придирчивы, и русский офицер погрозился высечь не радушных к путешественникам оберегателей границ Поднебесной, что подействовало на них самым паническим образом. Английского Генштаба полковник Мак-Суини, прикомандированный к русским офицерам, но заболевший и вынужденный по болезни задержаться на русской территории, догнавший Снесарева уже непосредственно в Индии, рассказал, как, подобно фантастическому дереву, вдруг взмывшему из-под земли, разросся маленький инцидент. Англичанин встретил нарочного от китайского разъезда, посланного властям донести о том, что грозный русский офицер появился, остановился, всех разметал. Этот несчастный посыльный загнал свою лошадь и неутешно плакал, словно задержанную весть надо было доставить незамедлительно самому Богдыхану – властителю Поднебесной.
Цепью горных пиков, разделённых ущельями, тянулся Гиндукуш, которого тоже было не миновать. Казалось, никогда не закончится фантастическая зубчатая стена – холодная, вечная, никому не подвластная. Всё время надо было остерегаться ловушек горного пути, наш военный путешественник благополучно миновал их. Ещё в университетские годы побелев в висках, Снесарев стал вовсе седоголов, когда в высокогорной одиссее преодолел две «крыши мира».
В начале сентября спустились в долину Кашмира. Индия, «страна муссонов, двух жатв и сказочных богатств», великая Индия, «страна чудес, страна золота и алмазов, лучшая жемчужина в короне Её Величества королевы Великобритании», одной из богатейших своих провинций расстилалась перед ними, словно кашмирская шаль.
Живописнейший на земле край, полный легенд, одну из которых Снесарев знал ещё раньше: якобы издревле чтимые человеком эти места затопили водами злые демоны, но великан Кашаф, внук Брамы, возжаждал помолиться здешним храмам и сумел спустить воды, разгородив каменные завалы, прорыв в горах туннель; осушённая долина с тех пор стала носить его имя, постепенно трансформированное в Кашмир.
После полуторамесячного путешествия первый культурный угол – Гильгит. И, странная судьба, уже в Гильгите его захватывают ностальгические чувства: «Много тут интересного, а родины-то всё-таки нет… она далеко».
Далее столица Кашмира – Сринагар (Сурийнагар – город Солнца), далее – Равалпинди.
Английским офицерам полковнику Мак-Суини и майору Модлею надлежало сопровождать русских, и последние боялись отяготиться назойливым доглядом, цивилизованной слежкой. Но английские офицеры оказались вполне достойными спутниками, без мелочных придирок, хотя и не без спланированной опеки, весьма неудобной для планов русских: побольше разглядеть, запомнить, записать. Знакомя гостей с фасадными, экзотическими сторонами Индии, притеняющими разительный социальный контраст, Снесарева и Полозова сразу же обременили приёмами у официальных лиц британской администрации, встречами с местными князьками, раджами, принцами, причём встречами – словно бы с русским хлебосольством и размахом. Надо было не только непринуждённо поднимать бокалы, но и непринуждённо уходить от возлияний, поскольку Снесарев ещё с юности дал себе слово не пить. Об одном забавном эпизоде, возникшем в связи с этим, он позже расскажет и в книгах (его, непьющего, примут за мусульманина, скрывающего, что он мусульманин; и когда англичане, с умыслом или без оного, дадут ему однажды для прогулки дурного нрава лошадь, которая, норовя сбросить седока, завалится назад и поранит ему ногу, тамошние магометане станут молиться в мечети о его выздоровлении).
Запомнился отдых в виде охоты и ночёвки в лесу. Обезьяны, которых даже в любом индийском городе тьма-тьмущая, здесь чувствовали себя избранной кастой. Во всяком случае – нахрапистость поразительная. Одна из них бросилась к костру, схватила кусок мяса со сковородки и, обжегшись и дико вереща, запустила в сидящих камень. Кто-то из англичан был поранен, но что обезьянам до раненого, это их, обезьяньи, владения, убирайся с пути!
Английский писатель Киплинг хорошо знал тропический лес, и по его сказкам выходило, что лучше всё же обезьяны, чем гиены и шакалы.
Англичане, почувствовавшие проницательность выбора, сделанного русским военным министром, разглядели в русском офицере не только умного, образованного человека, но и опасного противостоятеля; позже один из их военных объявит, что Снесарев представляет общественную опасность для Британской империи. О русском офицере писали английские газеты в обоих земных полушариях. Одни имперские чиновники просто из любопытства желали познакомиться с ним, другие приглядывали за ним, может быть, чтоб не увидел лишнего. Русским генштабистам предлагали то поохотиться, то познакомиться с местными достопримечательностями, то поприсутствовать на параде в чью-то честь; всегда были предусмотрены лошади и крепкие, ловкие проводники для осмотра окрестных мест. Загородные прогулки, охоты, кавалькады. И встречи, встречи, встречи… приходилось подолгу, часами, вести ничего не значащие, но неизбежные полусветские разговоры, и сколько за это время можно было бы увидеть, почувствовать, узнать в непосредственном общении с простыми индийцами!
Выдалась, правда, встреча, в известном смысле существенная и для Снесарева памятная. В Симле, где располагалась резиденция вице-короля Индии, он был приглашён на встречу с лордом Керзоном, который в ту пору и занимал трон вице-короля. (Через четверть века на площадях советских городов возмущённые «нотой Керзона», британского министра иностранных дел, толпы энтузиастов воодушевлённо будут жечь чучела бывалого английского политика, Снесарев увидит это сожжение и на московских площадях и вспомнит, как не раз вспоминал, холодные, хорошо воспитанные глаза Керзона, его спокойные доброжелательные расспросы, а позже его же исполненную досады оценку деятельности Снесарева в Туркестанском военном округе и в Генштабе: «Опять этот неистовый капитан!»)
Встреча была обставлена по всем правилам английского этикета, присутствовали министры и генералы, их жены. Русский гость, приглашённый вице-королём в надежде ещё и услышать снесаревский баритон (Снесарев на прежних встречах исполнил несколько музыкальных сочинений, весьма понравившихся англичанам), в письме к сестре Кае сообщит: «…Когда входили в столовую, придворный оркестр заиграл “Боже, Царя храни”. Я сказал своей спутнице, что я пришёл из далёкой земли и весьма тронут таким вниманием, и я ей не могу высказать, как волнуют меня те дивные звуки, которые я сейчас слышу… Обед был, конечно, великолепен, зала, украшенная гербами вице-королей Индии, ещё великолепнее, рядом играл оркестр… После обеда мужчины посидели отдельно и, наконец, перешли в большую залу. Здесь через несколько времени адъютант сказал мне, что Его Светлость удостаивает меня разговором. Я поднялся и пошёл к лорду. Он попросил меня сесть, и началась беседа. Лорд Керзон высокого роста, с длинным бритым лицом (усы и бороду бреет), серые глаза поставлены очень широко и имеют резко-сосредоточенное выражение, лоб крупный… Всё лицо можно назвать красивым (оно ровно розового цвета), если бы оно не было так холодно и самоуверенно…
Высокий хозяин спросил меня о путешествии, не устал ли я. Говорили о его сочинении о долине Гунзы (мы с ним из числа немногих, видевших её) и т. д. Как только я отошёл, подлетел адъютант и попросил меня петь…»
Снесарев исполнил «Азру»… Его попросили спеть ещё что-либо, он сел к роялю и, аккомпанируя, пропел «Я вас любил», что вице-королю весьма понравилось, но показалось незаслуженно кратким. Не столь давний дебютант Большого театра спел ещё «Лесного царя» Шуберта, которого любил и не раз исполнял на родине.
